Аппетитный запах щекотал ноздри. Зарема спросонья не поняла сразу, где она, но привстав, огляделась и вспомнила, что едет в поезде. Внизу Маришка с бабулей накрыли стол, в центре которого красовалась курица-гриль, источавшая этот дразнящий аромат.
- Зарема, как хорошо, что вы проснулись! Я уже думала вас разбудить, чтобы вы поели с нами.
Бабушка Маришки встала и заглянула на верхнюю полку девушки.
- Нет-нет, спасибо большое, я не хочу. – Зарема намеревалась тут же отвернуться обратно к стенке купе, но пожилая женщина решительно взяла её за руку.
- Заремочка, я вас очень прошу, пообедайте с нами!
- Зарема, я без тебя кушать не буду! – Маришка сидела за столом и болтала ногами. - Идёшь? Покушаем, потом бабуля нам книжку почитает!
Зареме оставалось только слезть с полки, сходить умыться и присоединиться к обедающим.
Девушке было стыдно признаться даже самой себе, что, если бы не угощение этой доброй женщины, она до самой Москвы, еще целые сутки, ехала бы голодной, обходясь пачкой печенья и бутылкой воды, купленными у проводницы. Денег было катастрофически мало. Неизвестно ещё, встретит ли её на вокзале Карина, как обещала. Хорошо, если встретит. Правда, в ответственности подруги можно не сомневаться, однако экономить всё равно придётся. Девушке позарез надо было найти работу. Но… С такой внешностью её даже подъезды мыть навряд ли возьмут.
- Зарема, спасибо вам за то, что всю ночь развлекали сказками мою стрекозу и дали мне выспаться. Меня Зульфижат зовут. Я так вымоталась от этой поездки, от жары – ноги гудели, как сам поезд! Вот и отключилась, не слышала хныканья внучки. Спасибо вам большое! Вы кушайте, не стесняйтесь.
Зульфижат заставила Зарему плотно поесть, потом они втроём дружно пили принесённый проводницей чай. Девушке так просто и легко было общаться с этой женщиной, как будто они были знакомы много лет. После обеда Зульфижат читала Маришке вслух, пока под её тихое бормотание девочка не заснула. Уложив внучку поудобнее, она сама улеглась на противоположную полку, решив тоже поспать пару часиков. Зарема честно пыталась читать книжку, купленную перед поездкой, но глаза скользили по странице, не видя строк. Все мысли только были о том, как обустроиться в Москве, как найти хоть какую-нибудь работу, чтобы не быть обузой Карине.
Они жили на одной улице. Хотя Карина и была старше неё на четыре года, но всё равно бегала к ним в гости. Мама жалела её, была с ней ласкова, а Зарема наоборот принимала в штыки – ревновала маму, которая всегда о чём-то шепталась с гостьей, закрывшись в комнате. Это очень обижало Зарему. После тех бесед мама и Карина выходили из комнаты, утирая слёзы. Сколько ни пыталась девочка выведать у мамы, о чём они разговаривают, – все было бесполезно.
Зареме было тринадцать лет, когда Карина окончила школу и сразу выскочила замуж за дальнего родственника. Как девочка тогда радовалась – больше мама не будет секретничать с соседкой! Так и получилось. Карина уехала к мужу в Махачкалу и приезжала очень редко. За все время замужества она навещала родителей всего пару раз – побудет два-три часа и тут же уедет. Но через четыре года брак распался. Мужнина родня во главе с самим мужем в один «прекрасный» день выставили Карину за дверь. Причина оказалась банальна: девушку обвинили в том, что она не может иметь детей, хотя врачи уверяли, что с ней-то было как раз все в порядке.
Когда Карина вернулась домой в сопровождении грузовика со всем её приданым, соседи по улице думали, что тут она и останется. Но, к всеобщему удивлению, в тот же день она уехала – в Москву, как потом узнала Зарема, когда услышала мамин телефонный разговор с Кариной. Она часто звонила маме, и та сразу поднималась на второй этаж и запиралась в их с дочерью спальне. Зарема понятия не имела, о чём они разговаривали, но мама уже не плакала после этих бесед.
В самые тяжелое время после смерти мамы именно Карина, примчавшаяся из Москвы на следующий день после похорон, стала для Заремы тем плечом, на которое можно опереться и выплакаться. Именно Карина, которая даже не зашла в свой родной дом, была рядом все девять дней, в течение которых проводят ритуальные обряды по покойнику.
Уже потом, когда все родственники разошлись и разъехались по домам, а предстоящее одиночество дохнуло на Зарему безысходностью и тоской, Карина, приобняв её за плечи, сказала:
- Не только ты похоронила маму, но и я похоронила свою названую мать… Когда ты станешь чуть постарше, я тебе всё расскажу. Но сегодня я хочу сказать тебе вот что: когда то наша с тобой мама попросила меня быть всегда с тобой рядом, если с нею что-то случится. Я поклялась ей в этом. Сегодня я уезжаю, но раз в неделю буду звонить тебе на мамин телефон, и ты будешь мне всё рассказывать. Всё, без утайки. Поняла?
Зарема молча кивнула.
Теперь только Карина и осталась у неё на всем белом свете. Названая дочь её матери…
Первые два-три месяца после того, как Хадижа переступила порог их дома в качестве невестки, прошли прекрасно. Они трое действительно были одной семьёй, всё делали сообща, с шутками, смехом. Впервые Зарему отпустила гнетущая тоска по маме. Девушка видела, как брат любит жену и та отвечает ему взаимностью, и ни разу в те дни Зарема не пожалела, что настояла на проведении свадебного мавлида. Их утро начиналось с того, что они вместе с невесткой, подоив и выгнав скот на пастбище, принимались за домашние дела и приготовление завтрака. Затем Хадижа шла будить мужа, и они садились за стол вместе. Нередко Зарема замечала у снохи, выходящей из спальни, яркий стыдливый румянец на щеках и чуть припухшие губы от поцелуев. Девушка в эти моменты мысленно возносила благодарственную молитву Всевышнему за то, что её брат так счастлив, что он любит и любим.
Всё начало меняться в худшую сторону, когда Рамазан впервые завёл в присутствии Хадижи разговор о поездке в Москву. Он не допускал даже мысли о том, чтобы отказаться от лечения сестры. Зарема не обратила внимания на то, как недовольно поджала губы сноха. Поздно ночью девушка проснулась от приглушённого плача и неясного бормотания, доносившихся из комнаты супругов. Ей стало неловко прислушиваться к спору брата и невестки, поэтому она с головой укрылась одеялом и уснула.
Утром сноха не вышла из комнаты. Вспомнив ночное выяснение отношений, Зарема не стала её будить и пошла в сарай одна.
Но и днем Хадижа односложно отвечала на вопросы золовки, а брат отводил глаза. Девушка никак не могла понять причину такой внезапной перемены. Ведь у них было всё хорошо, они – одна семья…
Зарема никогда не слышала поговорку про ночную кукушку, которая в итоге обязательно перекукует дневную. Но даже знай она эту горькую народную мудрость, девушке и в голову бы не пришло применить её к своим близким.
В тот же вечер Зарема, приготовив ужин, постучала, как обычно, в комнату молодожёнов и позвала их к столу. Вскоре на кухне появился хмурый Рамазан. На удивлённый вопрос сестры, почему не вышла Хадижа, он ничего не ответил. Молча сидя за столом, брат угрюмо наблюдал, как девушка подавала ему горячий, только что приготовленный плов и салат из свежих овощей. Усевшись напротив Рамазана, Зарема принялась за еду, попутно рассказывая, что надо бы прикупить комбикормов и сена и сделать дополнительный загончик для новорожденных телят. Пять коров должны были отелиться через пару недель. А ещё неплохо бы…
Поймав взгляд брата, девушка осеклась на полуслове. В глазах Рамазана она увидела неприкрытую брезгливость и отчуждённость. Казалось, перед ней сидит какой-то совсем посторонний, чужой ей человек.
- Почему ты не ешь, Рамазан? Я старалась. Плов приготовила, как ты любишь – с курицей. Думала, что и Хадижа обрадуется… Жаль, что она не ужинает с нами. У нее голова болит, да? А хочешь, я завтра торт испеку, Хадижкин любимый?
- Ты можешь хоть на минуту заткнуться и не щебетать? – сквозь зубы процедил Рамазан. – Слова не даешь вставить, раскудахталась, как курица…
Зарема замерла. Брат никогда с ней так не разговаривал. Она даже понятия не имела, что он может быть таким грубым. Сердце девушки ухнуло куда-то вниз. Она так побледнела, что даже Рамазан понял, что перегнул палку, и быстро опустил глаза, чтобы не видеть её исполненного боли взгляда.
- Я сам попросил жену не выходить сегодня к ужину, она поест чуть позже. Мне надо было поговорить с тобой. Зарема… Я не смогу тебя отвезти в Москву на операцию. Хадижа ждёт ребёнка. У нас с ней так и не было свадьбы… Я не отнёс ей положенного калыма и всего того, что несут невестам. Её родители вошли в моё положение и просто дали мне возможность провести мавлид, чтобы забрать её в мой дом. Я обязан возместить Хадиже то, что она должна была получить от меня перед свадьбой. Я решил продать скот, отдать ей деньги за малый и большой чемодан, а также принести ей золото. Это моя обязанность. А ты… Ты столько лет прожила без операции, проживёшь и дальше. И вообще… Навряд ли тебе поможет лечение. Ты уже взрослая и сама всё должна понимать. Смирись. Прими себя такой, какой тебя создал Всевышний.
Продолжение следует...
