Начало, первая глава
Невестка прятала грязное бельё в шкаф вместе с чистым. Прятала по углам продукты – и всё это приписывала Таисии Фёдоровне. И, наконец, Лида решила расставить все точки над i. Когда однажды муж пришёл домой, женщина сделала вид, что отравилась.
— Твоя мать подсыпала что-то в суп! Она окончательно сошла с ума. Я ей не нравлюсь – и она решила меня на тот свет отправить. Или помести её в лечебницу, или я от тебя уйду. Мне пока умирать не хочется.
…Бывший одноклассник Ильи работал в психиатрической больнице. Пациенты отзывались о Максиме очень хорошо. Знающий врач, неизменно вежливый, очень терпеливый. Многие люди боятся «психушки» как огня. Но к Максиму в отделение пациенты стремились лечь сами. Знали, что он грамотно подберёт препараты и быстро отступит депрессия, уйдут тревоги, вернётся здоровье.
Родители Ильи знали Максима и очень уважали его. До двенадцати лет мальчик жил в детском доме, потом попал в приёмную семью. Люди оказались сердечные, помогли мальчишке встать на ноги, окончить школу, поступить в медицинский институт. Дальше Максим пробивался в жизни самостоятельно.
— Какой молодец, — всегда говорила про него Таисия Фёдоровна, — Другие-то детдомовские часто по кривой дорожке идут. Кто спивается, кто воровать начинает. А Максимушка, сколько я его помню, всегда за книжками сидел.
И теперь именно к нему. Максиму Никитину, решил Илья обратиться за помощью. Старый знакомый сразу согласился принять его, велел Илье приезжать прямо в больницу. Историю о «чудачествах» матери, слушал, не перебивая.
— Что-то тут не так, — сразу сказал он, дослушав — Если бы у Таисии Фёдоровны развилось психическое заболевание – ты бы мне тут приводил свои собственные наблюдения. А ты говоришь, что при тебе мать совершенно нормальная, и всё странности проявляются только в присутствии твоей жены.
— Ну, так что ж, — не сдавался Илья, — Может у мамы такой пунктик –Лиду извести.
— Хорошо, и какие же опасные лекарства могли быть в доме у твоей матери? Насколько я помню, Таисия Фёдоровна только корвалол себе капала – им никого не отравишь. Ты видел у неё таблетки, пузырьки? Сдаётся мне, что твоя супруга просто наговаривает на свекровь…
— Тебе легко рассуждать! — не выдержал Илья, — Попробовал бы ты сам пожить в таком аду. Каждый день, когда я прихожу с работы, Лида рассказывает мне про мамины выходки. Жену тоже можно понять. А если мама спалит дом или наоборот, затопит? Или вправду принесёт из аптеки опасные препараты… Короче, Макс, я очень прошу тебя положить маму к себе в отделение и хорошенько её пролечить.
Максим внимательно и грустно посмотрел на приятеля:
— Таисии Фёдоровне будет очень трудно перенести это – если ты «сдашь» её в отделение. Я уверен, что она в ясном уме, и прекрасно поймёт, что вы просто решили от нее избавиться, записать в сумасшедшие. Илюх, отца у тебя уже нет, неужели ты и мать потерять не боишься? Ведь от такого стресса у неё и сердечный приступ может случиться. Или давление подскочит, и всё закончится инсультом. Лида-то твоя, понятно, переживать не будет, но ты как себя станешь чувствовать, если угробишь маму в угоду женщине?
— Слушай, если ты такой вот жалостливый – так бери её к себе, — рассердился Илья, —Тебе же это, наверняка, в радость будет, родной то матери у тебя нет, так вот, пожалуйста, бери мать напрокат… — и ехидно скривив губы добавил — Заодно понаблюдаешь и убедишься, что ей место действительно в дурке.
Максим пристально посмотрел в глаза Илье, подумал несколько минут:
— А знаешь что, давай так и поступим,— наконец, сказал он, — Пусть Таисия Фёдоровна погостит у нас. Дай мне денёк – я только предупрежу Ксюшу, мы подготовим комнату, и я приеду за твоей мамой. Телефон твой у меня есть, я позвоню.
Максим жил вдвоём с женой. Дом у них был небольшой, но супруги никогда не замечали, что здесь тесновато. Наверное, потому что ссор между ними не случалось. Вот и сейчас.
— Давай дадим возможность старушке хотя бы передохнуть в спокойной обстановке, — попросил Максим жену, — Я Таисию Фёдоровну знаю много лет, она славная. Не могу понять таких, как Илья. Родители с него пылинки сдували, а теперь, вместо того, чтобы беречь мать – он не знает, куда её сплавить. Вот мне в своё время так не хватало материнской любви!
Ксения погладила мужа по плечу и пошла готовить гостье комнату. Постелила свежее постельное бельё, попросила мужа поставить у окна кресло, передвинуть телевизор.
Уже на следующий день Максим поехал к Илье. Он застал приятеля в растрёпанных чувствах. Лида демонстративно курила, смотрела в окно. А Илья объяснял растерянной матери:
— На несколько дней тебе надо уехать! У нас тут санитарная обработка будет. Всяких тараканов-муравьев травить станем. Зачем тебе дышать тут ядом? Вот у Максима поживёшь, а потом вернёшься.
Максим подошёл и взял женщину под локоть:
— Пойдёмте, дорогая моя! Дома Ксюша вас ждёт. Где ваши вещи? Позвольте, я понесу.
Таисия Фёдоровна с убитым видом засеменила рядом с ним. Ксения встретила пожилую женщину, как долгожданную гостью. Сразу усадила за стол, подала вкусный обед. Потом проводила в комнату, спросила – всё ли нравится, может, чего не хватает?
И до слёз расстроилась, увидев затравленный взгляд Таисии Фёдоровны.
— До чего же этот сыночек мать свою довёл! — поделилась она потом с мужем, — Ведь старушка всех и всего боится. Нет уж, ни в жизнь не поверю, что это тишайшее создание хотело бы кого-то отравить. Скорее, её там измучили. Как мне её жалко — сил нет!
— Ну что ж, — подвёл итоги Максим, — Пусть она у нас потихоньку выздоравливает. В душевном плане, в первую очередь.
Прошло несколько дней. Таисия Фёдоровна убедилась, что в этой, чужой для неё семье, к ней относятся ласково и очень внимательно. И Максим, и Ксюша стучали в дверь её комнаты, перед тем как войти. За столом усаживали на лучшее место, старались накормить повкуснее.
Максим осмотрел пожилую женщину, подобрал для неё лекарства от повышенного давления. В то же время он убедился, что никакого психического заболевания у его гостьи нет. Подтвердилось его первоначальное предположение – свекровь просто мешала невестке, и та пожелала от неё избавиться любой ценой.
Максиму это было трудно понять. Он почти не помнил своих родителей. Малышу было всего два года, когда его — по решению суда — забрали из семьи. Там, где отец с матерью пьют, а домочадцы живут в голоде и холоде — не место маленьким детям.
Потом был реабилитационный центр, где Максим задержался надолго. Воспитательницы вспоминали, что в первое время мальчуган никак не мог наесться. В столовой прятал за пазуху хлеб, засовывал в карманы соки в коробочках. А после прятал свои сокровища в комнате – что-то под матрасом, а что-то за батареей. Лишь постепенно пришло осознание того, что тут он всегда будет сыт.
В центре одновременно проживало не так уж много ребятишек, и воспитательницы могли уделить внимание каждому. Детей учили одеваться и стелить постели, с ними играли, показывали «мультики». Никто тут никого не наказывал. Но как же завидовали мальчишки и девчонки тем сверстникам, кого навещали родители! Правда, не всегда эти свидания разрешали, ведь чья-нибудь мама могла прийти подшофе, а порой заявлялись папы, которых уже лишили родительских прав. Но все без исключения ребята тосковали по близким и ждали их.
Через несколько лет Максима перевели в детский дом. Там ему было хуже. Детей много, обстановка гораздо более бедная, воспитатели грубее и резче. Тут могли и в угол поставить, а то и подзатыльник дать. Спасало мальчика то, что он рано пристрастился к чтению. И если другим ребятам влетало, когда их заставали курящими, то Максима, неизменно сидящего с книжкой, педагоги ставили в пример.
Поэтому и случилось своего рода чудо. Детей школьного возраста редко берут в приёмные семьи – все предпочитают малышей. Но очередной паре, пришедшей в детский дом, чтобы присмотреться к ребятам, воспитатели посоветовали именно Максима:
— С ним проблем не будет никаких. Мальчик очень способный – надо дать ему шанс.
Так у Максима появились приёмные отец и мать. Но у них были свои дети, и это всё равно чувствовалось – «своя кровь» и «чужая». О Максиме в семье заботились, им даже гордились, когда он окончил школу с золотой медалью. Но той особой нежности, которую проявляла супружеская чета по отношению к родным дочерям, не чувствовалось, когда дело касалось приёмного сына.
СЛЕДУЮЩАЯ, ТРЕТЬЯ ГЛАВА