Архивный документ как Сталин без всяких решений суда проговорил десяток человек к высшей мере. За то, что в Саратове бабахнула машина для перекачки нефти. Документ хранится в государевом архиве РГАСПИ и выдаётся за абсолютно Солженицынскую «зловещую правду о преступлениях режима».
Это второй из найденных мною архивных документов по этому весьма любопытному делу. В первом документе, письме Вышинского Сталину, ссылаются как раз на это самое решение Политбюро.
Выглядит довольно странно, если Политбюро всё решило и каждому отмерен приговор, зачем сюда лезет прокуратура Союза? И зачем дело рассматривается Военным Трибуналом в Саратове, если у Вас на руках решение Политбюро уже имеется?
Давайте причастимся решению самого главного, по факту, партийного органа Союза. Между съездами никого важнее Политбюро просто нет. Можно, конечно, Центральный комитет собрать, но это целая толпа народа, которая ничего оперативно решить не может. От съезда особо не отличается.
Но сперва шифрованная телеграмма, к этому решению Политбюро приложенная. Собственно, решение Политбюро так и называется «Вопросы Саратовского обкома. Телеграмма товарища Абаляева». Подписано решение 19 сентября 1937 года.
Телеграмма выглядит, на первый взгляд, очень достоверно. Серьёзный бланк НКВД, типографские надписи «совершенно секретно» и «снятие копий воспрещается» в углу. Даже номер экземпляра присутствует.
Правда, подписей нет, фамилии расшифровавшего нет. Внутреннего номера регистрации нет, присутствует только номер телеграммы. Зато на документе зачем-то куча пометок от руки и фамилий больших начальников.
Несколько смущает название бланка «Шифровка». Я лично думал, что это только в анекдотах про Штирлица такое. В документах, которые я видел, такое называется приличнее: «шифрованная телеграмма» или «шифро-телеграмма». Писать в официальном документе для Политбюро бульварное «шифровка» как-то чудновато.
Еще страшнее выглядит надпись на бланке. Написано полностью «Народный комиссариат внутренних дел Союза ССР». И ниже «Третье отделение спецотдела ГУГБ».
Тут тебе и Третье отделение императорской канцелярии, политическая охранка, то есть. И государственная безопасность под страшными буквами ГУГБ. Сразу видно, документ очень серьёзный. К этому мы ещё вернёмся.
Телеграмма сообщает следующее. В саратовской конторе «Главнефти» разоблачена подпольная организация заговорщиков-троцкистов. Главный заговорщик, собственно, глава конторы Браткин.
Приведены кратко биографии заговорщиков. Там и генеральские детки, и участники разных подпольных организаций и поповские отпрыски. Лишний раз подтверждает, что к людям в 1937 году относились, не глядя на происхождение.
Заговорщикам вменялась умышленная диверсия. Оставили в нефтяной машине пожароопасную нефть плюс оголённые провода. В итоге взрыв от искры нефтяных паров.
При взрыве погибло восемь рабочих. К тому же полностью уничтожена машина стоимостью 600 тысяч рублей. Кроме того, должен был полыхнуть Крекингзавод и нефтеналивные суда. Пожар не перекинулся туда чудом.
При обыске у другого члена подполья, профессора Орлова, обнаружили химическую лабораторию. А в ней два килограмма свеженькой изготовленной профессором пикриновой кислоты. Это серьёзная взрывчатка, похлеще аммонала.
В телеграмме глава обкома Абаляев просит передать дела двух десятков человек в Военный трибунал. И всех расстрелять.
Вот опять. На каком основании главный коммунист области решает как наказывать диверсантов. Что за советы Трибуналу?
Кстати, а кто этот Абаляев? Он и в шифровке, и в решении Политбюро указан именно так. Но в 1937 году обязанности первого секретаря Саратовского обкома исполнял Константин Васильевич Аболяев. Через буковку «о» в середине фамилии. Неудобно получилось.
И ещё смешнее – помните, я Вам обещал про третье отделение на бланке обещал рассказать?
Давайте с конца. Действительно, когда создавали новый наркомат, в него включили бывшее ОГПУ. Называться это стало Главное управление государственной безопасности.
Действительно, в нём был специальный отдел, занимавшийся шифрами. В основном, перехватом зарубежных шифров, а вовсе не регулярной работой по шифрованию телеграмм обкома в ЦК. Вот больше НКВД делать нечего, у партии свои шифровальщики в секретариате сидят.
Ещё одна неприятность – в 1937 году уже никакого спецотдела не было. Потому как с конца 1936 года он стал называться девятым отделом. И не отделом НКВД, а при НКВД. Правильное наименование «девятый отдел при ГУГБ НКВД СССР».
По старинке, наверняка, многие называли спецотделом и дальше. Но в официальном бланке никак не могло быть написано в 1937 году про «спецотдел ГУГБ». Опять неудобно получилось. А такой бланк прямо солидный!
Это ещё ерунда! Вы само решение Политбюро не видели, в котором товарищ Сталин приказал всех расстрелять! Вот где сенсация.
Знаете как выглядит решение самого главного партийного органа Союза? На бланке, с подписями и печатями как федеральный закон? Собственно, постановление Политбюро это закон и есть. Как бы не так!
Выглядит этот архивный документ, извините, как записка на листочке туалетной бумаги. Да, постановление Политбюро написано от руки. С большим числом помарок. А часть текста вообще вычеркнута.
Написано, кстати, крайне коряво, полное ощущение, на коленке при неверном свете лучины. То есть, Политбюро не только стенографистку или машинистку себе позволить не могли. Но и банального штабного писаря с разборчивым почерком.
Могу поверить, что подобные «решения» могли существовать в подпольные Революционные годы. Но в 1937 году? Они серьёзно?
Рукописное постановление гласит, что дело о взрыве машины нужно передать трибуналу. Причём про взрыв и машину зачёркнуто. А дальше чудесное:
«с привлечение к ответственности и применением расстрела».
И указано девять фамилий кого именно следует расстрелять. По постойте, Политбюро – не суд. Никаких полномочий кого-то расстреливать оно не имеет. Если дело передаётся Трибуналу, то именно военный суд и решит кто и чего заслужил. Что за неуместные указания всех расстрелять?
Разумеется, эта подмётная бумага из архива никем не подписана. Зато на ней от руки указана дата и номер постановления. И адресаты для рассылки решения.
Вот тут любопытно. Постановление должны направить: в Саратовский обком (почему-то без фамилии Аболяева или даже Абаляева), затем Вышинскому и Ежову. Очень странно.
Дело находится в следствии у НКВД, значит передавать Трибуналу дело будут именно они. Первым получателем должен стоять нарком Ежов! И только Ежов!
У меня вообще вопрос, какого шута Сталина одолевают письмами то Вышинский, то глава Обкома. И просят передать дело в Трибунал. Вам-то какое дело?! Вопросом занимается НКВД!
Выглядит, что это постановление Политбюро, что прилагаемая к нему шифровка как второсортные фальшивки. Но это вовсе не значит, что ничего такого не было.
Напротив, начальника саратовской «Главнефти» как раз таки расстреляли. Как и его подельников. Только совсем не по личному указанию товарища Сталина. И даже не за взорванную нефтяную машину.
Чтобы понять это, придётся почитать ещё одно довольно сомнительное архивное письмо Вышинского. И гораздо более достоверное письмо армвоенюриста Ульриха.
Да-да, внезапно в деле трёх документов появляется четвёртая бумага. Очень похоже, в отличие от первых трёх, вполне подлинная.
Архивные реквизиты документа: РГАСПИ Ф.17, Оп.166, Д.579 Л.39-42
