Моя хроническая зимняя хандра на фоне всеобщего новогоднего энтузиазма усугубилась до состояния глубокой депрессии. И имела на то все основания: недавно еще стабильная жизнь летела под откос со скоростью света.
Причем в преддверии Нового года! А ведь всего лишь несколько дней назад я порхала по заснеженному городу резвой пятидесятилетней бабочкой в симпатичной, хотя и далеко не новой, шубке...
Снежный ком неприятностей начал катиться с работы. Мою ставку сократили пополам! Да как у них совести вообще хватило?! Я грозилась перевестись в другой банк, сменить профессию или уйти в домашние хозяйки. Рисовала в воображении картины стихийного бедствия, постигшего мой отдел по причине моего же ухода. Злорадствовала, представляя растерянность на лице заведующей, заплаканные лица коллег, зависшие компьютеры и остывший кофе...
По пути домой заглянула в кондитерскую, купила слоеный тортик и коробочку эклеров — чтобы подсластить жизнь и угостить домочадцев. Достану заветную коробочку с асамским чаем, варенье из грецких орехов. Пусть порадуются, а уж потом будем строить планы
насчет моего профессионального успеха на новом месте. Вместе и решим, на каком именно. Дочь обязательно что-то посоветует, она у меня менеджер по подбору персонала, уж точно не промахнется. А на досуге займусь собой. И мужем. Как-то совсем мы друг друга забросили. Живем бок о бок и не замечаем. Спим в одной постели, а до секса дело практически не доходит. А если и доходит, то без особой радости. Пробежимся туда-сюда по проторенной дорожке, вздохнем облегченно, повернемся на бочок и — до свидания, реальность! Словом, никакой фантазии.
Так и до развода недалеко. Тьфу-тьфу-тьфу!
Наполненная решимостью и желанием немедленно поменять
все к лучшему, я добралась до дома, поднялась на лифте к родной двери и сунула ключ в замочную скважину. На маленьком столике
в прихожей меня ждали две записки.
Мамуля, мы переехали! Прости, что не поставили вас в известность сразу, хотели сделать сюрприз. Квартиру получили в сентябре. По выходным (ты думала, что мы гостим у друзей и даже чуточку на нас сердилась) делали ремонт. Вчера завезли мебель. Ждем на новоселье! С вас — микроволновка. Любим и очень бережем (оттого и не привлекали к лишним хлопотам), ваши Светик и Артемон».
Шубка скользнула мимо крючка и неловко упала в образовавшуюся под сапогами лужицу. Сердце ухнуло в пятки, потом подпрыгнуло, пребольно ударившись о черепную коробку и громко застучало в ушах: «А следующий кто? Сын?»
Дрожащие пальцы никак не желали раз- вернуть второй листок в клеточку. Мозг судорожно переваривал предыдущее послание. Итак, дочь с зятем более чем неожиданно отбыли в собственные пенаты. Естественно, забрали мою любимицу таксу Земфиру. И кто же ее там выгуливать по три раза на дню будет? А меня?
Я всхлипнула, оторвала от листка уголок и мельком глянула в записку. Почерк мужа. Слава богу! Сын остается дома. Еще одной эвакуации я бы точно не выдержала. Хотя откуда может появиться квартира у вчерашнего студента? Бедолага второй сезон на машину собирает.
А что же вынудило благоверного на автограф? Командировка? Авария на даче у Костика (последнее время они туда зачастили)? Болезнь свекрови? Корпоратив?
— Час от часу не легче... — пробормотала я, пристраивая шубу на место и надевая тапочки. — Ладно, погоди немного, дорогой. С тобой мы разберемся чуть позже.
Я прошлепала в кухню. Поставила на плиту чайник, выложила из пакета эклеры. Хотела было наполнить Земкину плошку свежей водой, но вспомнила Светкино послание. Снова горько вздохнула и отправилась в ванную.
Выполнив привычные процедуры по превращению из бизнес-вумен в домашнюю хозяйку, я уселась в любимое кресло с чашкой чая. Придвинула блюдце с пирожными. Теперь можно и с супругом разобраться. Что тут у нас?
«Дорогая, давно должен был тебе сказать, но как-то не получалось. Прости. Похоже, я от тебя ухожу. Ничего личного. Вернее, наоборот. Я встретил женщину. Кажется, мы любим друг друга. О разводе поговорим позже. Пока не будем ломать дров. Прости. Твой Ромка».
И в этом он весь, мой дорогой муженек: ни единого однозначного вывода. Сплошные вернее, похоже, кажется. Одни полумеры. Даже уйти нормально не может. «Уйти? То есть как это — уйти? Насовсем?!» — наконец дошло до меня.
Остатки пирожного плюхнулись в чашку, обдав меня горячими брызгами. Я вздрогнула и машинально потянулась за салфеткой. Не может быть. Только не Ромка! Он не пойдет на адюльтер. Хоть режьте, не поверю!
Сама виновата
Я побрела в прихожую, выудила из сумочки мобильный. Ткнула пальцем в счастливую Ромкину физиономию. Гудки. Жду. Поглядываю между делом на себя в зеркале. Та еще красотка. Волосы всклокочены (ох уж эти шапки!). Под левым глазом черный подтек — стрелка не выдержала напряжения. Передний зуб с кариесом, не улыбнуться толком. К тому же намечается третий подбородок, а животик все уютнее укладывается на ремень джинсов. И захотела бы сделать ответный ход, да, боюсь, никто не позарится.
Наконец Рома поднял трубку:
— Прости. Я ушел. Кажется, оставил записку на столике. Там все написано.
Сил на ответ не осталось. Так бы взяла и собственными руками удушила! Казанова несчастный! За что? Думаете, за измену? Очень надо! За фирменное Ромкино «кажется». Уходя уходи —
классика жанра. Заслужила супружница, то бишь я, что и говорить. Вон как опустилась: старая, страшная, толстая коровища. Так ей, то есть мне, и надо!
Заехала стянутым с увядшей (полный комплект!) шеи шарфом в зеркало. Пнула ногой ни в чем не повинный сапог. И ушла в ванную. Под сильными струями дала волю слезам. Ревела в голос, оплакивая такой привычный и устоявшийся быт. Свою любовь, свою нежность, свои надежды. Заодно прощалась с молодостью и привлекательностью.
Отревелась. Закуталась в махровый халат. Бухнулась на кровать. С головой укрылась пледом. Ничего не видеть, ничего не слышать, ничего не чувствовать.
Какое там! Чувства пузырились и лопались с оглушительным треском на саднящей от боли поверхности души. Корчились от мук, царапали сердце острыми железными когтями. Копошились в мозгу отвратительными слизнями. Терзали. Издевались. Рвали меня на части.
Сама виновата. Забросила семью, дом. Отдалась на откуп предательнице-работе. А та и предала. В самое неподходящее время. Новый год на носу. А у меня одиночество. Ни Ромки, ни Светки, ни Земфирочки... Разве что сын.
«Сын! — Я подскочила. — Он же скоро с работы вернется, а ужина нет».
Полетела в кухню. Достала из морозильника отбивные. Сунула в микроволновку. Принялась за картошку. Вскоре кухня наполнилась соблазнительными ароматами.
— Сейчас, сыночек, сейчас, — приговаривала, нарезая любимый Женькин салат. В половине одиннадцатого я забеспокоилась. Смена у сына заканчивалась в
восемь. Плюс час на дорогу домой.
— Жень, — не выдержала я, дозвонившись до младшенького, — ты где? Домой идешь? Я ужин приготовила.
Молчание. Сын терпеть не мог, когда родители проявляли повышенный
интерес к его делам.
— Ужин остыл, — напомнила я о себе. — Ну... — что и говорить, сын умел держать паузу в ущерб моей нервной системе.
В голове пронеслось сто вариантов его проблем.
— А меня сегодня не будет.
Девочка? Мальчишник? Милиция?!
— Мам... — Видимо, на этот раз уже я
передержала паузу, можем иногда, если захотим. — Мне подработку на выходные предложили. В другом городе. С перспективой перевода на постоянную должность. От такого не отказываются.
— Да?.. — Вокруг все померкло.
Мой малыш, мой нежно любимый и абсолютно несамостоятельный мальчик уезжает от меня к черту на кулички?
— Я папе говорил, — в голосе сына зазвучало раздражение. — Просил тебе передать. Он что, забыл?
Если бы только это! Но не расстраивать же ребенка профессиональными и семейными неурядицами.
— Когда будешь? — всхлипнула я.
— Четвертого к вечеру. На праздники тут двойной тариф, глупо терять деньги. Четвертого... Числа на календаре заскакали у меня перед глазами маленькими злорадствующими человечками.
— Да что же это делается? — выдохнула.
— Ма, с тобой все в порядке?
Пришлось срочно брать себя в руки:
— Нормально все, просто простудилась
где-то, — шмыгнула я носом. — Пройдет.
— Выпей там чего-нибудь. В смысле лекарства. И привет всем передай. А поздравление я вам по Интернету пришлю.Даю отбой. Некогда мне...
И ему некогда! И всем остальным. Бросили одну — старую и почти немощную. Как жить теперь? Для кого? Для чего?
На фоне личного одиночества профессиональные проблемы постепенно отходили на задний план. К тому же ныл зуб.
Завтра пойду к стоматологу, решила я. А чем еще заняться на праздники? Не сиднем же сидеть в пустой квартире! Ладно, сгоняю к стоматологу. Порядок наведу. Вкусностей наготовлю. А дальше что? В «Одноклассниках» друзей беспокоить? По улицам неприкаянной тенью бродить? Наесться, напиться и спать завалиться?
Может, котенка купить? Давно мечтала. А после появления Земфирочки мечта потеряла свою актуальность. Точно! Куплю котенка. Выберу самого-самого! Пушистого, смешного, трогательного. А потом — шопинг. Нет, сначала шопинг — не сидеть же малышу одному дома. Вот и полставки кстати пришлись: полдня на работе, пол- дня с любимцем под боком.
Уснула в слезах и объятиях. Источником нежности послужил плюшевый поросенок, когда-то подаренный мужем на День святого Валентина. Эх, Ромка, Ромка, как ты на измену-то отважился. И все равно никак не могу представить, чтобы мой увалень мог на такой шаг решиться...
Утром 31-го поехала разбираться с зубом. К девяти утра я уже имела удовольствие во время уборки квартиры любоваться в зеркале белоснежной улыбкой.
«Бросили меня все», — бурчала я, собирая разбросанные детские и Ромкины вещи. Отметила, что дети ушли налегке. Посетовала на их недальновидность.
К полудню квартира сияла чистотой. Теперь надо заняться собой — с горя.
Я вернулась из салона красоты после обеда. Посвежевшая. Похорошевшая. Покрутилась у зеркала. Супер!
Время ползло как черепаха. А вместе с ним подкрадывалось одиночество. Посему я вспомнила о некупленном хлебе. И, набросив на плечи шубку, отправилась в соседний супермаркет. Хлеб был не так уж и нужен, но это хороший повод выгулять себя во всей красе.
Моя неземная красота произвела впечатление только на нетрезвого дворника, который предложил составить мне компанию. Избавляясь от его повышенного внимания, я подошла к дому со стороны мусорных контейнеров. Почти добралась. Но вдруг услышала жалобные звуки из одного мусорника. Неужели Петрович на жалость давит? Я улыбнулась, представив могучего дворника, втиснутого в узкий жестяной короб и увлеченно подражающего коту. Или котенку. Такому же несчастному, как и я…
«Что за глупости лезут порой в голову!» — чертыхнулась я про себя. Вдали в подворотне мелькнул покачивающийся силуэт — Петрович. Тогда кто это здесь?
— Мяу... — жалобно ответил мне кто-то.
— Маленький! — тут же взорвались мои материнские инстинкты. — Ты где? Кис-кис...
— Мяу! — отозвалось из контейнера.
— Погоди, я сейчас! — Я закатала рукава своей шубы и полезла в мусорник.
Котенок был маленький, испуганный, грязный и ужасно истощенный. Мое сердце мгновенно замироточило вселенской нежностью и любовью.
Я сунула малыша в тепло широкого мутонового рукава и прижала к груди. Мяуканье сменилось мурлыканьем, совмещенным с царапаньем — котенок энергично осваивал территорию.
— Сейчас, сейчас... — уговаривала я его и себя, открывая ключом дверь в свою квартиру. — Мы тебя вымоем, покормим.
...В доме горел свет и было шумно. Кажется, я определенно что-то пропустила.
— Мамуля, привет, — выглянул из комнаты сын. — О, котенок!
— Ты дома? А как же твоя подработка? — А примерно так же, как Светкина
новая квартира и папин уход.
— В смысле? — Я ничего не понимала. — Мам, приветик, — из кухни показалась дочь, а за ней зять и... мой муж!
Я потребовала объяснений, но их пришлось отложить из-за звонка шефа. Он огорошил меня предложением занять должность зам. генерального директора по связям с общественностью:
— Такие кадры на дороге не валяются,
дорогая, а ваша ставочка приказала долго жить. Так что после праздников ждем на собеседование.
Наконец дочь объяснила:
— Понимаешь, мама, в один прекрасный момент ты просто перестала нас замечать, ну, мы и решили дать тебе возможность почувствовать разницу… Не сердись.
«Как это — перестала замечать? А сами-то, сами? Хотя, кажется, все виноваты. Но как- то некрасиво у них вышло... Да и бог с ними. Хорошо, что все прошло, вернее, все осталось на своих местах»,— подумала я.
— Неужели ты поверила, что я и правда от тебя ушел?! — вопрошал мой
муж. — Ты же у меня самая лучшая!
В половине двенадцатого мы все сидели за столом. У меня на коленях гордо восседал отмытый и накормленный котенок. Рядом, кося выпученным карим глазом, примостилась Земфира. Напротив улыбался Ромка. А я витала в облаках обычного женского блаженства. Обида и недоумение уступили место эйфории.