Годовщины не всегда по торжественному случаю, Лиза запомнит 29 декабря надолго, вернее, на всю жизнь. Ровно год назад она перестала ходить.
- Лиз, - постучала мать согнутым указательным пальцем по крашенному бледно-голубой краской косяку, - кушать идёшь? – тут же цокнула языком. Никак не привыкнет. – Едешь, - поправила сама себя, закатывая глаза и показывая, какая глупая, улыбкой.
- Сейчас, - Лиза кивает, отрываясь от любимого дела, и Даша видит на лице дочери несколько тёмно-синих чёрточек от ручки. Она сидит за столом, погружённая в собственные мысли, и раньше любила сочинять стихи, а теперь, когда приходится так часто быть наедине с собой, и подавно. Лишь в них Лиза находит спасение и надежду. Здесь она может быть собой, не вспоминая о реальности. Здесь она может мечтать.
- Давай, - выходит мать, раздвигая две длинные плотные шторы, которые всем домочадцам служат дверьми, чтобы дочка без проблем добралась до кухни сама. – Толь, всё готово, - кричит мужу, который склеивает с сыном разъехавшийся табурет.
Старые добротные были, а эти, вроде и недавно купили, так простояли месяц и поплыли.
- Лучше советских – ничего нет, - вытирает руки Толя о тряпку, придирчиво осматривая ладони на наличие клея.
- Садись, - суетится мать, раскладывая вилки. Ужин – дело семейное. А впереди два дня хлопот перед главным праздником года, который, шагнув, поменяет в календаре всего одну цифру, но станет началом новых ожиданий. – Твои приедут?
- Лида с Гошей обещали, - сказал Анатолий, будто что-то обыденное, только сжался внутренне, ожидая бури.
Даша на мгновение застыла, раздумывая.
- И, - она сделала пауза, подбирая слова, - дети?
- Ну, конечно, Даш, как ты себе по-другому представляешь? Предлагаешь им провести Новый Год в другом месте?
- Ну они твоей сестре никто, - всё же добавила. – Пусть со своей матерью остаются.
Даша пыталась сдержать раздражение, вымещая его на картошке-пюре, что принялась слишком активно перемешивать.
- Надеюсь, та женщина сюда не приедет?
- Вера, ну Даш, её зовут Вера.
- Мне всё равно, как её зовут, но в моём доме я её видеть не хочу! НЕ ХОЧУ, понимаешь? Это семейный праздник, меня так с детства учили. А она кто? Ну, давай скажи мне, - она сдула с лица упавшую прядку. «Бывшая жена её мужа, от которой у него дети», - произнесла мысленно.
Анатолий понимал, он вздохнул и сел на привычное место, протягивая руку за салатом. Но, если уж сестра приняла этот факт, что остаётся им?
- Не при детях, - намекнул, что разговор не следует сейчас развивать дальше, и Даша замолчала.
Лиза показалась в дверном проёме, и подъехала к привычному месту с краю, которое выделили специально для неё.
- Руки помыла? – обратилась к дочке мать, понимая, что не успела переключиться с одной темы на другу, и в голосе слышалась жёсткость.
- Забыла, - спохватилась Лиза, отправляясь в ванную. – Ирка, - закричала Даша на весь дом, - тебе особое приглашение что ли?
- Так её дома нет, - вместо сестры ответил Денис.
- А где? – растерялась мать, кинула взгляд на часы. – Восемь вечера.
- К подружкам пошла, - соврал Денис, которого Ирка просила прикрыть перед матерью. У неё там с Пашкой любовь намечалась, а он что? Он старший брат. Инструктаж провёл, кулаком у Пашки перед носом поводил, а там пусть целуются – дело молодое.
Отец в этом плане был каким-то более мягким, понятливым что ли. Помнил, как у самого сердце трепыхалось на свидания бегать, а вот Даша, кажется, забыла. После случившегося с Лизой, она вообще стала другой. Более сильной, напористой, менее романтичной.
- К подружкам, - хмыкнула мать, не переставая мешать пюре. – Ну ты тогда сестре помоги, что ли, - досталось Денису.
- Сиди, я сам, - разрешил отец, выходя из кухни.
Ванную, как и комнату Лизы, пришлось переделать, чтобы коляска свободно проходила, и ребёнок не испытывал трудности при перемещении. Порожки были выкорчеваны, на крыльце установили пандус, ворота потеряли нижнюю перегородку, а по двору сделали настилы. Анатолий с сыном постарались на славу, когда, после первого шока, пришло осознание, что надо что-то менять. И поменяли, благо, есть руки и голова, которая покумекает и выдаст решение. Не инженеры, конечно, но с такими задачами справятся.
Анатолий довёз дочку до стола, коляску бы с моторчиком, чтоб Лиза лишь нажимала на кнопку, и та ехала, куда нужно, только хватило на ту, что имеется. А так приходится ребёнку руками справляться, неудобно, но лучше так, чем сиднем на кровати, пока тебе кто-то со стороны не поможет. Только как прикажете за стол с чистыми руками садиться, когда помоешь и тут же за колёса грязные хватаешься.
- А мать твоя будет? – оставила в покое картошку Даша, выкладывая её в большую тарелку, которую установила на середине стола.
- Что-то плохо чувствует.
- Ну уж пару домов пройдёт, что с ней станется.
Муж покачал головой, не собираясь вступать в перепалку. Даша понимала, что не права, никто никому ничего не обязан, к тому же шёл Галине Яковлевне восьмой десяток, только отчего-то настроение было такое.
- Рита собиралась, надеюсь, сможет вырваться. Клиентов набрала, как обычно, оно и понятно, денег всегда не хватает, - сказала чуть мягче. – А свекрови сама позвоню, - наколола хрусткий пупырчатый огурец, достав из трёхлитровой банки, и тут же откусила. – Всё-таки семейный праздник, пусть зайдёт хоть ненадолго.
- А что Савелий? – будто вспомнила невзначай.
- Сама знаешь, - вздохнул Анатолий, притягивая к себе чашку с картофелем.
- Так позвони ему ещё раз. – не сдавалась Даша.
- Звонил, - мужчина стряхнул вторую ложку пюре себе в тарелку. – Горе у человека, Дашка, горе, - зачерпнул ещё ложку, накладывая в тарелку Лизы.
- Уже два года прошло!
- У такого нет срока давности! – посмотрел жёстко в глаза.
- Так и у нас… - бросила Даша взгляд на дочку и тут же прикусила язык. – Просто, помочь он может, брат всё же, - неловко пожала плечами, утыкаясь взглядом в тарелку.
- Даш, ну хватит уже, - не выдержал муж. – Я звонил, сама же знаешь. Не хочет он видеть никого. Трубку не поднимает
- Да просто бы со своими поговорил. У него же столько связей! Сам понятно, руки, наверное, трясутся, пропил талант. Его дочке уже не помочь, он же дядя, в конце концов! – чуть не плакала Дарья, и она увидела, как Лиза, такая маленькая, ещё больше скукожилась, понимая: речь о ней. Ковыряя вилкой пюре, не поднимала глаз, будто чувствовала вину за собой.
Анатолий покачал головой, чувствуя, как лёгкость, с которой садились за стол, улетучилась. Жену любил. Жена у него хорошая, добрая, только темы поднимает… Сам хотел помочь, да что толку, и Савелия можно понять: жену и ребёнка потерял. Такое так просто не пережить, у каждого свой путь, потому человека судить не стоит.
Дом у Крыловых был большой, просторный. Когда строили, нарочно делали пять спален впрок, планируя много детей. Вышло трое, а потом не получалось. Подумывали об усыновлении, но после несчастья с Лизой, разговоры ушли сами собой на второй план, выводя на первый реабилитацию ребёнка, на которую нужны были средства. Жили Крыловы небогато, накопления все ушли почти сразу на больницы. Что-то бесплатно было, не без того, спасибо государству, но как угроза жизни спала, пришлось подумывать, что сами могут сделать.
Коляску вот купили хорошую, по деньгам, ноутбук для Лизы. Она раньше вообще дома не сидела. Улыбчивая, жизнерадостная, бегучая. Как солнце вставала утром и дарила тепло, да и теперь ничего не поменялось. Такая же маленькая, такая же любимая для родителей, только щемит сердце порой, когда вспомнят, и взгляд упрётся в две недвижимые ноги. Сглотнёт подступивший ком Даша и улыбку натягивает. Сама на своих ногах, сколько отмерено – всё положит на воспитание детей, лишь бы здоровье было. Бог даст. Только у Лизы отчего-то забрал он это здоровье.
Мать у Даши и Риммы набожная, бывало начнёт Даша говорить о Боге что-то, мать сразу.
- Не гневи!
- А чем же я до этого его прогневала? – не в силах сдержаться, спросит. – Всегда за тобой в храмы ходила, молилась, посты держала. И что теперь?
- Каждому по силам даётся.
- Только где брать эти силы? - и позволит себе Даша расплакаться. Давно при Лизе это делать перестала. Если дочка боец – матери нельзя быть слабой. Справятся, найдут выход.
- Думаешь, у меня сердце не разрывается? – вопрошает мать. – Внучка же, - и течёт солёная вода по морщинистым щекам, стирает маленький белоснежный платок лишнюю влагу. – Да и про отца вспомни!
И станет Даше стыдно. Третий год отец мучается, столько операций перенёс, а всё одно: не вырвать с корнем онкологию, вцепилась мёртвой хваткой. И остался человек с половиной лица: языка нет, части челюсти, а сердце сильное. Бьётся и бьётся. Похудел отец, не в силах есть привычную еду, всё через блендер пропускают, но и то нормально глотать не может, выливается жидкая пища сквозь большую дыру, на такое смотреть тяжело, а матери с отцом жить с этим приходится.
Обнимутся Дашка с матерью, пожалятся друг другу, и дальше жить и сильными быть.
В тот страшный день Лиза вышла из дома как обычно, Даша составляла список продуктов к празднику, обзванивала родственников, и не знала, что дочка вслед за друзьями отправится на гаражи. Зима в этом году не морозная, даже снега как следует не насыпало, одно название. Забрались наверх, как в детстве, только, видимо, скользко было. Оступилась или кто толкнул, Лиза убеждала, что случайно вышло, да только не просто упала, а прямо на место, где мусор лежал.
Резкая боль пронзила позвоночник, когда спина напоролась на какую-то выступающую железку. Судьба или халатность хозяина, бросившего ненужный металлолом около личной собственности, но Лиза упала именно здесь. Длинная тонкая железная нить ребром вошла, глубоко. Врезалась так, что крик пронзил тишину, забираясь под кожу остальных диким страхом, и все, кто был, соскочили с мест, бросившись на помощь. Лиза кричала, запрокинув голову, схватившись за поясницу, пока её обступали испуганные одноклассники. Чувствуя жар в ногах, переместившийся в боль в животе. Неистовый крик, обезумевший, такой не каждый в жизни своей услышит.
Продолжение здесь