Из дневника читателя
Судьба его удивительна даже для русского, чья доля жить выпала в России переломного времени. Родился он на одном из алтайских рудников, умер и похоронен в американском городе Лейкленд, штат Флорида. Жизненная кривая между двумя этими земными точками поразительна. Она включает отдельными вехами многочисленные сибирские маршруты, русско-германский фронт, Украину при гетмане Скоропадском, военный Крым, морской путь в Тунис, потом Париж, далее Америка. Та Сибирь и Россия, которую унёс он в своей душе, нашла неожиданное воплощение. На американской земле, купленной у сына Льва Толстого, он построил деревню Чураевку, повторив в ней мельчайшие детали подлинных сибирских деревень. Это не было чудачеством человека, впавшего в ностальгический транс. Первая Чураевка была заложена там, где легендарный Гайавата, собрав индейских вождей, закурил «трубку мира». Это был особого рода символ и Чураевка стала восприниматься в среде русской эмиграции неким объединяющим центром. Такие Чураевки возникли потом в Харбине, в других частях планеты, где оторванные от России русские пытались сохранить присутствие духа.
В 1933-м году Нобелевский комитет предложил на обсуждение творчество двух писателей как кандидатов на премию.
Небывалое дело — оба эти писателя были русскими: Иван Бунин и Георгий Гребенщиков. Конкурса, однако, не случилось. Гребенщиков отказался от участия в нём в пользу Бунина. Теперь может показаться странным, что не все почитатели двух писателей были единодушны в том, что премия в этот раз попала достойнейшему. Авторитетный в эмигрантских кругах В.Е. Рейнбот, бывший председатель Петербургского окружного суда, так выразил тогдашнее настроение части зарубежных русских: «После наших классиков, разом появившихся плеядой в 60-х годах, я не знаю ни одного таланта, близкого Гребенщикову по красочности языка, по выработке и выдумке сюжета, по разнообразности прекрасных психологических начертаний действующих лиц, главных и третьестепенных, и, наконец, по развитию философской перспективы». Странным сожаление о том, что Нобелевская премия не досталась Гребенщикову кажется нам, конечно, лишь потому, что не было у нас возможности хорошо знать этого писателя. Тем более велико должно быть наше желание, наконец, узнать его. Путь для этого существует только один. Надо собрать и издать его наследие. Часть этого нужного нам дела начата уже сотрудниками Барнаульского музея литературы, искусства и культуры Алтая, заведения самого по себе уникального, замечательного во многих чертах. В те самые «застойные» годы у людей нашлись силы и возможность начать дело подлинно патриотическое. Сюда поступила тогда часть американского архива Гребенщикова. Новые времена не дали делу этому завершиться.
Опять вспоминаются мне знаменитые слова имама Шамиля, который узнал, что, воевавшего против него Лермонтова, убил на дуэли свой же, русский, светский фланёр Мартынов: «Да, богатая страна Россия!».
И нынешнюю Россию легко назвать богатой в том же расточительном смысле. Богатыми можем показаться мы, коль у нас в небрежении память о таких богатырях культуры, как сибирский русский писатель Георгий Гребенщиков.
Вошедши в возраст, я мало теперь чему завидую. Но вот если бы нашёлся богатый человек с умом, да попробовал издать всего Гребенщикова, я бы такому человеку страшно позавидовал. Великою ценой окупились бы его затраты — золотом памяти потомства. А то, что оно, потомство наше, будет таким, что сможет оценить этот подвиг, я не сомневаюсь...
