В 79-м году (я тогда служил в ансамбле «Пламя») наш худрук Сергей Березин однажды принес благую весть: нас в составе официальной делегации Советского Союза отправляют на остров Мадагаскар с визитом дружбы в Мальгашскую республику для укрепления. На острове за пять лет до этого свергли деспотичных французских империалистов, и страна находилась на революционном подъеме.
– Я только что из их посольства, и у меня есть запись двух самых популярных на острове песен, – сказал Березин.
– Петро, Ирэн, – обратился он к Петерсону и Шачневой, – вы споете этот дуэт.
С этими словами Сергей включил магнитофон, и мы услышали очень приличную лирическую песню.
– Я заказал русский текст, к завтрашнему дню мне обещали его сделать, – продолжал наш шеф. – А ты, Малежик, споешь второй номер. То, как орет их певец, так проорать сможешь только ты. Мне сказали, что песня жутко популярная на острове. Вот тебе транскрипция слов – учи.
– Послушать можно? – спросил я.
– Нужно! – и Сергей Владимирович нажал на кнопку «play».
Из динамика раздался надсадный голос с очень мелкой вибрацией.
– О, за-ла-и-и-и-и-и! – орал мальгаш а капелла. После этого призыва вступили бонги, конго с разными бас-гитарами и революционным хором, и песня шла своим чередом.
– Серега, а может, не нужно «Залаи»?
– Ты хочешь на Мадагаскар? И мы хотим. Учи!
И я начал учить. Выучить бессмысленные сочетания гласных и согласных (будь то мальгашский или финский язык) – дело трудное. Но дорогу осилит идущий. И я выучил революционный сонг, и мы его срепетировали с ансамблем. Мне не нравилось, но ради общего дела я наступил на горло своей песне.
– Сегодня мы прогоним мальгашские песни, – сделал предматчевую установку наш худрук перед очередным концертом в брянском цирке. Сначала Шачнева с Петром, а потом Малежик с «Залаей».
– Может, не надо прогона, все-таки полный цирк публики? – робко спросил я.
– Так у тебя блестящий цирковой номер, – поставил точку Березин.
Лирическая мальгашская ("Берег моря") имела несомненный успех. Березин погасил овацию зрителей и представил революционную песню борцов за свободу Мадагаскара против французского владычества. Зрители брянского цирка замерли в ожидании. Я вышел в центр арены и дурным голосом заорал:
– О-о-о, за-ла-и-и-и-и!
Секундная пауза с леденящей тишиной, затем вступили все, Ирэн даже чего-то там делала бедром, но это не спасло ситуацию. Провал был оглушительным. Зрители, по-моему, растерялись и даже не знали, что им делать. Я сбежал за кулисы с чувством неописуемого стыда.
– Малежик, мы разок еще ее споем там, у них, и больше не будем, – утешил меня худрук.
Я промолчал.
Через два дня мы в «Шереметьеве» готовы были к полету в Антананариву. Разговоры наши крутились около четырнадцатичасового перелета с посадкой в Одессе, Каире, Адене и Дар-эс-Саламе, что в Танзании. И только потом на Мадагаскар. С чьей-то «легкой» руки обсуждались возможности нашего захвата и подрыва делегации террористами из Анголы. И никого не смущало, что эта страна в другой части Африки. Мы были готовы к теракту психологически, и нас осталось только уложить лицом вниз на пол аэропорта.
В те годы интуристы затаривали себя спиртным под завязку, и поэтому продолжительность перелета не пугала. Что-то случилось с нашим яснокрылым лайнером, и мы еще дополнительные три часа проторчали в салоне Ил-62. В итоге аэропорт Антананариву нарисовался только через семнадцать часов полета. Дружеское застолье в самолете не утихало ни на минуту, и все спиртное практически съели. Взрослые мужчины-музыканты были пьяны от перелета и от предстоящей встречи с островом-сказкой. Щетина, проросшая на щеках и подбородке, завершала наш облик.
Торжественная встреча нашей делегации в порту столицы Мальгашской республики. Революционная молодежь и дети с бусами из орхидей в руках. Детки бросаются к нам навстречу и надевают орхидеи на шею пьяным миклухо-маклаям.
Переводчик нам объяснил, что нас повезут в ЦК молодежной партии. Мы нестройными рядами пошли к автобусу. Тронулись и вскоре добрались до их ЦК. Большого многоэтажного здания мы не увидели. ЦК являл собой навес из тростника на четырех столбах по углам. Одинокая лампочка тускло освещала «помещения». Микрофон и непонятно как забравшийся в такую даль «Regent-60» – аппарат производства Германской Демократической Республики – завершали убранство зала.
Вышел лидер революционной партии молодежи Мадагаскара и что-то по бумажке начал читать. Нам еще не успели перевести начало речи на русский, как в ЦК погас свет. В полной тишине и темноте вдруг стало слышно, как где-то неподалеку завывают собаки. Всем стало не по себе. Почему-то опять вспомнились ангольские террористы. Помню, я подумал: «Щас как рванет, и кишки по люстрам…»
По каким люстрам? Не важно… А еще почему-то вспомнился глобус: Мадагаскар, а где-то там на севере, еще дальше, чем Черное море, – Москва. И так не захотелось умирать на чужбине, что засосало под ложечкой. Но вскоре свет включили, и докладчик продолжил свою речь.
Наверное, не стоит вспоминать все впечатления о поездке: их креветки и мясо на вертеле и вообще «царский» прием, оказанный первой советской делегации. Были у нас поездки на прием к президенту Рацираке и в революционный детский сад. Об этом, может быть, в другой раз. А вот о концерте…
Мы собирались выехать на площадку, где должно было произойти представление, заранее, чтобы подготовиться. Так получилось, что я спустился в холл отеля первым, стоял, дожидаясь ребят, глазея по сторонам. Ко мне подошел швейцар – молодой статный парень, и мы разговорились по-английски.
– Ты музыкант? – спросил он.
– Да, гитарист, сегодня у нас концерт.
– Скажи, девочку хочешь?
– Как? Сколько стоит? – спросил я.
Мальгаш называет цену, я быстро перевожу ее в доллары и получаю семьдесят пять центов за ночь. Моему удивлению нет предела, и швейцар, наверное, неправильно истолковывает мое выражение лица.
– Знаешь, – говорит, – если ты споешь, то можно и бесплатно.
Я, ошеломленный, не сказав моему сутенеру ни «да», ни «нет», присоединяюсь к нашему коллективу и отправляюсь на концерт.
По дороге к залу, где мы должны были выступать, я разговорился с нашим гидом. Он разъяснил мне мотивации швейцара:
– Мы живем на острове. Мальгаши вообще считают, что они выходцы из Полинезии, и даже обижаются, если их называют африканцами. Но приток свежей крови ограничен, и поэтому поощряется связь с иностранцами, особенно выходцами из Европы.
Эта информация меня почему-то не вдохновила, и в итоге я не поучаствовал в процессе улучшения генофонда мальгашей – мою ДНК искать на острове не стоит. Концерт же в столице вызвал ажиотаж, и, дабы избежать инцидентов, принимающая сторона привлекла для охраны нашей делегации группу каратистов. Им с ходу пришлось продемонстрировать свое умение. Драка с «хулиганствующей молодежью» состоялась прямо в начале концерта рядом со сценой. Нам все это напоминало кадры из американских вестернов – наши победили.
Однако мне было не до драк. Я… я с ужасом ждал своего выхода с «Залаей». И вот этот миг наступил…
– Вперед, Малежик! – послал меня в атаку Березин.
Я вышел с микрофоном на край сцены, сделал паузу и в полной тишине заорал революционный клич. Весь зал, как будто всем в одно место одновременно воткнули шило, взлетел вверх, слившись в едином вопле восторга. Я от неожиданности забыл все слова, но петь мне уже было не нужно. Ядерная реакция была запущена, и порыв революционного народа остановить было уже невозможно. Зрители спели песню под наш аккомпанемент и устроили мне и «Пламени» овацию. Мы не единожды повторили «Залаю» на бис, и каждый раз мой вопль был спусковым крючком, запускавшим энтузиазм мальгашей.
Усталые, но счастливые, мы вскоре вернулись в СССР.
И вот сейчас я сижу и мечтаю о мадагаскарском дежавю: я кричу «За-ла-и» или чего-то там еще, а вся страна мальгашей в едином порыве… Только непонятно, нужно ли свергать для этого колониальное владычество?
Фрагмент из книги Вячеслава Малежика "Снег идет сто лет…", 2013.
Фото из архива ВИА "ПЛАМЯ"
Данный текст охраняется законом РФ о защите авторских прав. Любое частичное или полное копирование и воспроизведение без разрешения автора запрещено.
