Я сделал эксклюзивный перевод ещё нескольких глав романа Отто Гайля "Лунный камень". Я буду размещать их здесь на своём канале, заходите, читайте. По мере готовности буду выкладывать.
Сэр Уильям озадачен
Ученый задумчиво посмотрел на тысячелетнее дерево, которое представляло собой священный знак креста. Конечно, этот дуб мог быть обязан своей необычной формой случайности, и воображение простых людей могло бы сочинить о нем трогательную историю.
Дерево из смутных первобытных времен, со времен Кецалькоатля, никак не могло существовать нигде на земле. И всё же — история индеанки во многом совпадала с его основным исследованием надписей. Неужели это действительно простая случайность, что почти все цивилизованные народы на земле знают и почитают крест? Древо жизни майя, крест Христа, иероглиф жизни анх египтян, священный знак браминов — могло ли всё это быть результатом простой игры воображения? И если эти разнообразные знаки, все из которых имеют общую основную фигуру креста, указывали на один и тот же источник, то что это был за источник? Был ли это Кецалькоатль, посланец сказочной страны Му, поглощенной океаном?
Бернс снова и снова возвращался к этой же мысли, как бы мало она ни была доказана на основе конкретных открытий. Но что же делать с этими словами: «Камни лгут — истинны только сны?».
- Кто ты, странная девушка из первобытного леса? - спросил он с нескрываемым удивлением в глазах.
- Моя мать называла меня Тачтла.
Слово «Тачтла» прозвучало очень мягко в её устах.
- А кто твой отец? - спросил я.
- Он был белым человеком, как и вы, сэр! Я - Ладина.
Получается она была метиской, дочерью белого мексиканца и туземки. Бернс сразу заподозрил это - хорошо развитая фигура и острый ум Тачтлы наводили на мысль о смешении рас.
- Где ты живешь, Тачтла, и что ты делаешь здесь, в руинах Ушмаля?
- Я не могу вам этого сказать. Не задавайте больше вопросов, сэр, и уходите отсюда, вам не дано право лицезреть священное дерево!
Этот «приказ», произнесенный тоном мольбы, не допускал никаких возражений. Но Бернс не смог удержаться от того, чтобы задать еще один вопрос:
- Просто скажи мне, Тачтла, есть ли поблизости асьенда, на которой я и пятеро моих людей могли бы найти приют на несколько дней?
- Вы один из тех англичан, которые ворошат могилы Ушмаля?
На красивом лбу Тустлы появилась резкая вертикальная морщина.
- Я сэр Уильям Бернс из Археологического института в Лондоне, — добавил он.
Затем он вдруг почувствовал нелепость официального знакомства с этой метиской.
- Возвращайтесь тем же путем, каким пришли! На опушке леса вы найдете просеку, которая приведет вас через лес к открытой роще платанов. Пройдите оттуда пол-лиги на юг, и вы увидите сияющий вдалеке белый дом дона Педро де ла Коса.
- Спасибо тебе, Тачтла, спасибо! Но, когда и где я увижу тебя снова?
- Не ищите меня, сэр, и тогда вы меня найдете! А теперь уходите!
На красивом лице играла странная и почти издевательски жестокая улыбка. Повелительный жест приказывал англичанину уйти, и он повиновался.
У входа в проход он снова обернулся. Могучее древо жизни стояло безмолвно. Густая тень высокой стены падала на ствол, который угрожающе раскинул обрубки своих ветвей, словно крест в ожидании терпеливого Искупителя.
Внезапное беспокойство охватило ученого.
- Тачтла! - крикнул он тихим, встревоженным голосом.
Ничто не шевелилось. Она исчезла, не оставив и следа.
ГЛАВА III
Дом де ла Коса
Длинные вечерние тени лежали на террасе одинокого белого дома. Палящая дневная жара уступила место легкому ветерку, который приносил из леса мягкий, благоухающий воздух.
Трое мужчин удобно расположились в мягких креслах, приятно выпуская кольца дыма из черных гаванских сигар. С обеденного стола было убрано. Пожилая сморщенная женщина, по виду немка, разносила по кругу холодный лимонад, ликер из сахарного тростника и неизбежный пульке. После этого она робко произнесла: “Спокойной ночи, джентльмены”, сделала реверанс и удалилась.
- Видите, джентльмены, - сказал высокий жилистый мексиканец, чей костюм для верховой езды из шелка-сырца сиял в сумерках, - насколько хватает взгляда, на плантациях почти ничего нет, кроме агав. Прошлый урожай был скудным. Цены на сизаль-сырец взлетели очень высоко и подтолкнули людей к выращиванию агавы. Теперь все полагаются на них.
Он поднял сигару так высоко, что она доставала ему до глаз — его хорошо натренированный мизинец был далеко отставлен в сторону, - и задумчиво осмотрел горящий кончик.
- Я сам мало что выращиваю, - продолжал он ровным тоном. - Я покупаю урожай у мелких ранчеро и майя. Естественно, эти люди не могут создать для себя рынок, да им это и не нужно. На протяжении веков об экспорте заботился дом де ла Коса.
Мои агенты есть в каждом морском порту мира, и в каждом месте, где обрабатывают сизаль и красильное дерево, имя де ла Коса стоит на первом месте.
Сэр Уильям Бернс молчал. Он не знал, что сказать, и разговор бы прекратился, если бы всегда готовый к действию Пэтсон не взял его в свои руки.
Разговор эгоистичного торговца был невыносим для Бернса. Вежливость требовала, чтобы он принял в этом участие. Но дон Педро уже несколько часов говорил об агавах, табаке, саго, кофе, сахарном тростнике и хлопке. Археологу было скучно слушать его хвастовство и притворяться, что оно его интересует.
Волшебно-сладкий летний вечер навевал мечты - мечты о старых историях и преданиях, которые связаны с руинами и которые в лунные ночи открываются чувствительным сердцам. В такую ночь камни говорят. Правители и священники встают из своих могил и рассказывают о войнах и победах, о вине и искуплении. Заботы и желания настоящего сводятся на нет перед могучим голосом вечности.
Почему он отказался от своего старого пристанища в заброшенной хижине майя? Там было меньше комфорта, чем в этой асьенде дона Педро, которая на самом деле была роскошной по местным меркам. Но там он мог бы спокойно работать и посвятить себя своим мыслям. А здесь? Со вчерашнего дня Бернс и Пэтсон были гостями в доме де ла Коса, и у них не было ни одного свободного часа. Безупречная испано-мексиканская вежливость требовала от хозяина посвятить себя своим гостям, окружить их вниманием — и полностью лишить их свободы.
Они то и дело решали вырваться и сбежать в уединение разрушенного города. Но это было не более чем решение. Была сила, которая удерживала его здесь, — слова Тачтлы, которая направила их сюда: «Не ищите меня, сэр, и тогда вы меня найдете!»
Кто была эта красивая женщина у древа жизни? Была ли она всего лишь сном в яркий полдень? Надпись, принявшая телесную форму? Призрак?
Это переживание затронуло все его существо. Образ Тачтлы неизгладимо запечатлелся в его сознании. Он не осмелился расспросить дона Педро о ней. Каким мог бы быть ответ? Удивленная улыбка; косой взгляд из-под опущенных век на английского пэра, заинтересовавшегося метиской; вежливое пожатие плечами; молчание, а затем снова разговор об агавах, сахарном тростнике, деревьях Кампече. Бернс дождался паузы в многословных замечаниях дона Педро и затем поднялся. Мексиканец, казалось, догадался о цели своего гостя.
- Могу я предложить вам небольшую прогулку по саду? - сказал он с обаятельной улыбкой.
Не дожидаясь ответа, он хлопнул в ладоши. Подбежал черный Минго.
- Плащи и фонари!
Приказ прозвучал как порыв ветра, и слуга немедленно помчался обратно.
Бернс был в ярости.
- Большое вам спасибо за ваше внимание! - сказал он с едва сдерживаемым негодованием. - Мне бы очень хотелось немного насладиться вечером на свежем воздухе. Но я ни при каких обстоятельствах не стану вас беспокоить, дон Педро. Я прекрасно могу найти свой путь один.
О сеньорите
Асьендеро поклонился и произнёс:
- Но, джентльмены, мне доставляет удовольствие иметь возможность показать вам самые красивые места асьенды при лунном свете. Я полностью в вашем распоряжении.
Дальнейшее сопротивление было бы смертельным оскорблением. Бернс неохотно позволил Минго надеть на себя традиционный для этой страны плащ карбонаро. Японские фонарики, которые несли слуги, покачивались перед джентльменами, как танцующие светлячки.
Аккуратно огороженные дорожки арабесками извивались между холмистыми лужайками, шелестящими мимозами и пальмовыми рощами. Тут и там арочные деревянные мостики пересекали небольшие искусственные пруды и ручьи, которые блестели в лунном свете. Хриплое кваканье лягушек-быков, наводившее на мысль о чудовищных брызгах дождя, лишь подчеркивало ночную тишину.
Дон Педро избавил своих гостей от необходимости беседовать.
Они не успели отойти далеко, как услышали топот босых ног по усыпанной галькой дорожке. Позади них раздался задыхающийся голос:
- Масса! Масса Дон Педро!
Это был Минго, который подошел, тяжело дыша. Его длинные руки размахивали в воздухе, как у раздуваемого ветром пугала. Дон Педро с проклятием остановился.
- Как ты смеешь беспокоить моих гостей? Ты, черное отродье паршивой собаки!
Минго, казалось, не привыкать к таким титулам.
- Простите, масса, - робко прохныкал он на своем негритянском испанском, - сеньорита...
- Молчи, чудовище! - Дон Педро поднял руку, словно собираясь ударить. - Я не желаю ничего слышать. Марш обратно в дом!
Минго крадучись отошел на несколько шагов.
Гнев мексиканца был непостижим для Бернса: «Бесхребетная раса, эти негры, - подумал он. - Они пресмыкаются, как побитые собаки, перед любым капризом, а потом лижут руку, которая их бьет!»
Он едва не пропустил тот факт, что дон Педро повернулся к нему и сказал тоном вынужденной вежливости:
- Простите, что прерываю вас, сэр Уильям! Эти люди плохо воспитаны и получают слишком мало порки.
Минго, дрожа, стоял неподалеку.
- Не думаете ли вы, дон Педро, – ответил археолог, - что было бы проще выслушать слугу и узнать, в чем дело? Это может быть какое-то важное дело. Минго, похоже, выполняет только свой долг.
Слова прозвучали холоднее, чем предполагал Бернс, и прозвучали как упрёк. Чернокожий мужчина с изумлением посмотрел на говорившего.
- В данный момент для меня нет ничего на свете важнее, чем удовлетворение моих гостей!
После этих слов асьендеро вежливо ретировался и сделал несколько шагов вперед, как бы приглашая их продолжить прогулку.
- Хорошо, сэр! - спокойно сказал Бернс. – Я надеюсь мы никоим образом не повлияли на ваши внутренние дела?
Затем он взял своего помощника за руку и быстро зашагал дальше. Темнота скрыла удивленный и почти враждебный взгляд, который дон Педро бросил вслед своим гостям.
Англичане быстро зашагали вперед, чтобы как можно скорее скрыться из виду. Среди деревьев слышались гулкие удары и жалобный плач, доказывающие, что асьендеро выражал свое недовольство.
- Вы слышали, сэр Уильям? - мягко начал Пэтсон.
Он огляделся, чтобы убедиться в отсутствии слежки, и затем продолжил:
- Минго говорил о сеньорите…
Бернс не ответил. Он был раздосадован, хотя и говорил себе, что все это его не касается.
- Что это за сеньорита, о которой говорил Минго?
Через некоторое время Пэтсон заговорил снова.
— Это, конечно, удивительно, что нас не представили хозяйке дома.
- До настоящего времени я не замечал, чтобы на асьенде жила какая-либо дама, кроме миссис Штульп, этой немецкой экономки. Возможно, здесь принято прятать дам от гостей.
- Ну что ж! - задумчиво произнес Пэтсон. - Мне кажется, дон Педро хотел, чтобы мы не услышали сообщение слуги. Должно быть, для этого было что-то большее, чем просто обычай.
- Не забывай, что обычаи здесь важнее религии! В конце концов, какое нам до этого дело?
- Я не знаю. Мне кажется, что...
Ирландец внезапно остановился. Появилась тень.
- Кто там? - крикнул Бернс.
— Это просто глупый плохой Минго! - произнес маслянистый голос негра. - Масса, Минго может подойти поближе?
- Иди сюда, Минго! В чём дело?
Бернс сделал несколько шагов по направлению к слуге.
- О, масса говорит по-английски, хорошо. У масса нашлись добрые слова для бедного Минго.
Он повернулся всем телом, как собака, виляющая хвостом.
- Не бери в голову, Минго! У тебя есть для нас сообщение? —коротко спросил Бернс.
- Масса дон Педро просит тысячу извинений. Неожиданное событие заставило его вернуться в дом. Минго должен узнать, чего хочет масса Англичанин, и..
- Что еще?
Поколебавшись, Минго закончил фразу:
- И сказать, что Минго получил пять ударов тростью.
Бернс почувствовал отвращение.
- Что случилось с сеньоритой? - вмешался Пэтсон. - Несчастный случай?
- О, сеньорита Изабелла больна, очень больна. Сеньора Штульп испугалась и отправила Минго к массе Дону Педро. Но Минго не должен говорить о сеньорите. Масса дон Педро этого не желает.
Он смиренно скрестил руки на груди. Пэтсон присвистнул.
- Здесь есть врач? - спросил Бернс.
- Масса никогда не вызывал врача из Тикаля, когда у сеньориты были припадки.
— Значит, сеньорита Изабелла часто болеет?
- Масса Англичанин не расскажет о Минго? Если масса дон Педро узнает, что Минго рассказал о сеньорите Изабелле, бедный Минго получит десять раз по десять ударов.
Он потер спину обеими руками, как будто уже чувствовал свежие полосы.
- Ты можешь быть уверен, я не произнесу и звука об этом, Минго! - уверенно сказал Пэтсон.
Предупреждение
Минго подошел ближе к англичанам и робко прошептал, прижимая руку ко рту:
- Сеньорита Изабелла часто одержима злым духом. Сегодня дела обстоят очень плохо. Её глаза обращены вверх, и дух произносит её устами много слов, которых Минго не может понять.
Он приложил руку к щеке и страшно закатил глаза, чтобы придать своему рассказу выразительность. Бернс был обеспокоен тем, что таким образом шпионил за своим хозяином. Ему казалось недостойным выведывать таким образом секреты асьенды де ла Коса. Он предотвратил дальнейшие вопросы любознательного Пэтсона, сказав Минго:
- А теперь иди, Минго! Сообщи своему хозяину, что у нас все хорошо и что мы желаем ему приятного вечера.
Негр убежал. Но вскоре он остановился и вернулся медленно и нерешительно.
- Масса Англичанин рассердится, если Минго скажет что-нибудь еще?
Прежде чем Бернс смог неохотно ответить, Минго быстро продолжил:
- Масса Англичанин копается вон там, в камнях Ушмаля. Минго должен предупредить Массу.
Голос негра стал тревожным и беспокойным.
- В Шлапахе живет очень, очень злой дух. Он войдет в массу Англичанин и сделает хорошего Массу больной — о, такой же больной, как сеньорита!
*****
На асьенде все еще крепко спали, когда на следующее утро Бернс со своей небольшой группой людей отправился в путь. Чтобы иметь возможность снова приступить к работе, не прерываясь, он оставил Дону Педро записку, в которой сообщал, что проведет весь день в развалинах и вернется только вечером.
Утренняя роса на траве блестела в косых лучах солнца, которое только-только поднималось над горизонтом. Резкое стрекотание сверчков смешиваясь с глубоким жужжанием пчел и пронзительным пением комаров, создавало веселую утреннюю песню холмистых лугов. От дерна исходил пронзительный запах.
То тут, то там можно было увидеть первых работников на полях. Они неторопливо брели по плантациям и поглядывали из-под своих широкополых остроконечных шляп на солнце, словно желая убедить себя, что действительно наступил еще один рабочий день. Это были обветренные парни всех мастей - много широколицых майя, несколько негров с Гаити и другие с безошибочно узнаваемыми монгольскими чертами лица. Однако в основном это были смеси всех оттенков — метисы, мулаты, замбо, креолы и так далее — люди с таким запутанным происхождением, что самый умный этнолог едва ли смог бы их классифицировать.
На севере чернела опушка первобытного леса, скрывавшего разрушенный город. Пэтсон прервал пережевывание холодного завтрака, и спроси:
- Что мы предпримем сегодня?
- Сначала, конечно, ступенчатая пирамида! - быстро ответил Бернс, отламывая длинную травинку, чтобы отмахнуться от мух. - Я нашел там храмовый двор, который обещает много интересного.
Дурное настроение археолога, царившее предыдущим вечером, исчезло. Он наблюдал за наступающим днем с радостью предвкушаемой работы.
- Да, припоминаю, вы говорили о древе жизни тольтеков!
- Ты будешь поражен, Пэт! Это не символическое каменное изображение. Нет, это живой дуб Кецалькоатля, несущий в стволе его дротик.
- Странно! - задумчиво произнес Пэтсон. - Как вы думаете, сколько лет этому дубу?
- Определенно, он менее древний, чем храм. Вероятно, последующие поколения жрецов посадили это дерево, окружили его живой изгородью, ухаживали за ним и подстригали, пока оно не приобрело форму священного знака и его можно было показывать людям как чудесное дерево Кецалькоатля. У этих тольтеков, должно быть, были хитрый ум и непреклонная воля, и их цивилизация, безусловно, не уступала цивилизации египетских фараонов. Очень жаль, что сохранилось так мало надписей и строений.
- За это мы можем поблагодарить славных предшественников нашего знаменитого дона Педро. Он ведь утверждает, что является потомком того Хуана де ла Коса, который высадился на острове Уотлинга вместе с Колумбом четыре столетия назад.
Патсон снял шляпу и вытер платком выступивший пот.
- Может быть, это и так! Но настойчивость, с которой он подчеркивает свое кавказское происхождение, и его гордость своей белой кожей на самом деле подозрительны. Ты знаешь, Пэт, как в этой стране смешанных рас люди защищают свою кастильскую кровь — тем яростнее, чем меньше её у них осталось. Синеватые губы нашего очаровательного хозяина свидетельствуют о том, что в роду де ла Коса когда-то была индейская кровь... Как бы то ни было, он является достойным представителем своих выдающихся предшественников. Даже если открытие Колумба было бесспорным достижением цивилизации, то, что сделали цивилизованные испанцы и португальцы в Новом Свете, было варварством худшего сорта.
В сердцах мирных майя и тольтеков оставалась неутоленной трогательная надежда на возвращение белого спасителя, Кецалькоатля, светлого сына богов, который должен сделать их благородными мужчинами и женщинами. Что было более естественным для этих краснокожих детей природы, чем принять испанских конкистадоров за посланцев Кецалькоатля и броситься на землю в робком почтении перед белыми незнакомцами?
Бернс застыл в своем нетерпении.
- Несомненно, ни одна нация никогда не испытывала столь жестокого разочарования! Я не знаю, кто был страшнее — испанские и португальские авантюристы, жадные до золота, которые со звериной жестокостью и коварной хитростью разграбили царство майя огнем и мечом — или фанатики.
Ибо последние видели в языческих каменных крестах, которые приветствовали их со всех холмов, обман дьявола в насмешку над христианством, и в своей ограниченности полностью уничтожали всё, что не могли постичь!
Повторное появление
Бернс прислонился к могучему баобабу с белой корой, его взгляд вернулся к белому зданию асьенды, из труб которого поднимались тонкие струйки дыма. Здания были окружены непроходимой живой изгородью из кактусов вместо забора. Оживленная толпа протискивалась через открытые ворота. Конные пеоны выехали со своими караванами мулов и погнали маленьких длинноухих животных вперед с криками, слышными издалека.
Одинокий всадник отделился от толпы и стал быстро приближаться. Желтая кобыла неслась по полям с такой скоростью, что темная грива развевалась по ветру. Всадник твердо и уверенно сидел в мягко покачивающемся седле, наклонившись вперед и поглаживая шею великолепного животного. Лошадь пронеслась мимо, только земля которая сотрясалась от ударов её копыт.
- Снимаю шляпу! - с энтузиазмом воскликнул Пэтсон. — Вот что я называю скоростью! Вы видели, сэр? Это была девушка! Вероятно, не кто иная, как таинственная сеньорита.
Он встал рядом с Бернсом и зачарованно уставился вслед стройной всаднице.
- Она, должно быть, быстро пришла в себя. Вчера в нее вселился злой дух, а сегодня очень рано утром она верхом на лошади и, по-видимому, полностью выздоровела!
Бернс не ответил. Дрожащей рукой он ухватился за белый ствол дерева.
- Неплохая девчонка, не правда ли? - сказал Пэтсон с ухмылкой. Но когда он взглянул в лицо своему шефу, то в изумлении отшатнулся.
- Но, сэр Уильям, что с вами такое? Вы выглядите бледным, как мумия Тутанхамона! Вы больны?
Пальцы Берна вцепились в руку его помощника.
- Кто это был, Пэт? - спросил он тяжело дышал.
Его глаза лихорадочно блестели. Он видел только развевающиеся черные волосы, стройную смуглую девичью фигурку и твердую маленькую ручку, держащую поводья. От удивления Пэтсон пробормотал, запинаясь:
- Я полагаю, что это была сеньорита Изабелла, сэр. Почему вы так взволнованы?
- Это была не белая женщина, - пробормотал Бернс.
- Солнце Юкатана обжигает все лица.
Пэтсон осторожно искоса взглянул на взволнованного ученого. Затем он посмотрел на всадника.
- Она поворачивает на опушке леса. Смотрите, она возвращается!
Лошадь снова помчалась вперед, приближаясь всё ближе и ближе. Затем— оно споткнулось, его колени подогнулись. Резкий рывок за уздечку остановил его. На мгновение передние лапы взметнулись в воздух. Затем последовал могучий рывок вперед. Всадник покачнулся в седле.
- Ради всего святого, она сейчас упадёт! - воскликнул Пэтсон.
Бернс уже мчался к месту падения. Кобыла галопом промчалась мимо англичан. Седло было пусто. Рядом с баобабом лошадь остановилась, её бока вздымались.
Всадница лежала в траве. Она слегка приподняла голову и, увидев двух спешащих к ней англичан, откинулась с улыбкой удовлетворения и триумфа.
Бернс обнаружил девушку, лежащую, по-видимому, без сознания на земле, с закрытыми глазами. Он задумчиво осмотрел нежное лицо, обрамленное пышными черными волосами, плотно сжатые полные губы, элегантный английский костюм для верховой езды последнего фасона, облегавший её стройное тело.
Пэтсон отвинтил крышку своей фляжки и протер виски потерявшей сознание девушки спиртом. Длинные шелковистые ресницы медленно раздвинулись, и большие темные глаза испытующе забегали по сторонам.
— Это было неудачное падение, сеньорита! - сказал Бернс, низко склоняясь над девушкой. - Вы можете встать?
Быстрый взгляд встретился с глазами ученого.
- Спасибо вам за вашу любезную помощь, сеньор! - глухо сказала девушка. - Мне уже становится лучше. Просто немного болит голова. Должно быть, я ударился ей.
Бернс встрепенулся. Этот голос! Наконец он услышал его снова, этот глубокий и в то же время мягкий голос из былых времен, звучащий как воркование голубя. Его рука дрожала, когда он обнял теплое тело девушки и осторожно поднял ее. Едва девушка поднялась на ноги, как высвободилась и осторожно, грациозно сняла несколько травинок со своей куртки. Похоже, она не пострадала при падении.
- Я вас напугала вас, сеньоры?
Ее жемчужные зубы сверкнули в веселом смехе.
Это была Тачтла? Была ли эта элегантная загорелая мексиканка, бегло говорящая на чистом испанском и явно наслаждающаяся изумлением англичанина, девушкой из дикой природы, реинкарнацией королевы майя Мо?
— Это могло плохо кончиться! - жизнерадостно заметил Пэтсон. - Вам сильно повезло, сеньорита!
- Имею ли я удовольствие поблагодарить сэра Уильяма Бернса и мистера Пэтсона, гостей моего брата?
Бернс взял себя в руки.
- Нет повода для благодарности, - ответил он, борясь со своим смущением.
- Для нас большая честь наконец-то познакомиться с прекрасной сестрой нашего великолепного хозяина.
- Я только что вернулся из поездки, - девушка мило улыбнулась. - и сегодня утром я была недостаточно бдительна, чтобы успеть поприветствовать вас. Дон Педро будет безутешен из-за того, что не пожелал вам доброго утра.
- У нас неотложная работа, сеньорита Изабелла. Я не хотел беспокоить дона Педро, и...
- Вы знаете, как меня зовут? - перебила его мексиканка.
Темные глаза под золотисто-желтыми бровями светились то ли удивленно, то ли иронично.
Бернс прикусил губу.
- Мне кажется, сеньорита, как будто мы уже где-то встречались раньше, - уклончиво сказал он, все же желая получить ответ.
— Это возможно, - равнодушно ответила Изабелла. - Я часто приезжаю в Мериду. Может быть, это было на Корсо у Пласа Майор? Извините за мою плохую память!
- Нет, не в Мериде! - неуверенно сказал англичанин. - Здесь, недалеко от асьенды…
Внезапно ему показалось нелепым связывать сеньориту Изабеллу де ла Коса с индианкой Тачтлой, и он поспешно добавил:
- Вероятно, это была ошибка, случайное сходство!
Изабелла снова улыбнулась.
- И моего двойника тоже звали Изабелла?
Семейная сцена
На мгновение она насладилась смущением ученого, который тщетно ломал голову в поисках разумного ответа. Затем она негромко позвала. Кобыла подбежала рысцой и потерлась мордой о руку своей хозяйки. Прежде чем Бернс успел ей помочь, она оказалась в седле. Она наклонилась, потянула за шнурки своих ботинок для верховой езды и соединила концы вместе.
- Сеньоры, - проворковала она, - пожалуйста, помогите мне немного! Лошадь такая беспокойная.
Бернс с готовностью кинулся к ней на помощь, радуясь возможности избежать дальнейших вопросов.
- Сеньор! Шнуровка соскользнула. Да, здесь! Пожалуйста, затяните потуже!
Крепко держась одной рукой за луку седла, прекрасная девушка наклонилась. Её сладкое дыхание ласкало его щеку, и кровь застучала у него в висках Бернса. В волнении он неловкими пальцами затянул шнурки ниже колена, просвечивавшего сквозь тонкий шелковый чулок. Еще мгновение он держал маленькую ножку девушки в своей руке, не сводя с неё глаз. Он ошибся, или в этих темных глубинах действительно было что-то смягчающее и уступчивое?
Внезапно Изабелла выпрямилась и помчалась прочь, с веселым смехом помахав ему. Бернс мечтательно посмотрел ей вслед, но дружеский толчок в ребра от Пэтсона вернул его к реальности.
****
Изабелла лежала на возвышенности, за зарослями агав и высоких папоротников. Кобыла паслась неподалеку. Поводья свободно свисали до земли. Никакая веревка не удержала бы великолепное животное так надежно, как легкий зов его хозяйки.
Изабелла, вытянув вперед тонкую шею, вглядывалась вдаль сквозь путаницу листьев.
Вдалеке, на опушке первобытного леса, двигались темные точки, четыре в ряд и две вместе впереди. Это была экспедиция англичанина.
Какая из двух точек была Бернсом? Этот крепкий мужчина с ученым лицом и ярко-голубыми глазами, выглядящий умным и энергичным и в то же время по-мальчишески мечтательным! Может ли один человек обладать такой твердой волей и в то же время таким добрым пониманием? Выглядел ли так Кецалькоатль, чужеземец, пришедший из опоясанной морем страны Му, чтобы принести свободу и мир народам? Или, возможно, это был Вотан, отважный колонизатор, покоряющий врагов своей проницательной добротой?
Изабелла поджала губы. Её ноздри трепетали, как ноздри чистокровной лошади, почуявшей своего хозяина. Внезапно она громко рассмеялась. Что сказал бы дон Педро, если бы узнал, что этот странный человек зашнуровал её ботинок, который, в конце концов...
Предостерегающее фырканье кобылы предупредило Изабеллу. Она слегка вздрогнула. Позади неё стоял дон Педро, скрестив руки на груди. Его лоб был мрачен. На его низком лбу пролегли вертикальные морщины, затененные набекрень сомбреро. В этой позе его очень худое тело с длинными иссохшими ногами было невыразимо смешным. «Тюремщик!» - подумала Изабелла, вздрогнув, как будто почувствовала легкий озноб.
- Доброе утро, Педро, - с усилием произнесла она. - Всё в порядке?
- Где ты была? - спросил он.
Вопрос прозвучал грубо и неучтиво из уст, привыкших командовать.
- Мой брат так заботится обо мне, что пренебрегает своими обязанностями по отношению к гостям, - ответила она слегка насмешливо.
Дон Педро так сильно топнул ногой о землю, что зазвенели его огромные шпоры.
- Ты говорила с кабельеро?
Это прозвучало как допрос. Изабелла посмотрела на свою длинную тонкую руку и ногти с желтоватым отливом.
- Джентльмены были очень рады познакомиться с сестрой их любезного хозяина, - спокойно ответила она.
Лицо мексиканца было странно искажено.
- Разве я не запрещал тебе это делать? - сердито прошипел он.
Изабелла быстро вскочила. Ее темные глаза вспыхнули.
- Де ла Коса нельзя запретить, сеньор!
«Как некрасиво он выглядит!» - подумала она в то же время. В изумлении асьендеро отступил назад. Внезапное сопротивление удивило его.
- Я не знаю никакой де ла Коса! Всего лишь...
- Ты стыдишься своей сестры, Педро? - с горечью перебила девушка. - Разве в моих жилах тоже не течет кровь твоего отца? Ты стыдишься своей собственной крови?
Дон Педро презрительно рассмеялся.
- Джентльмены сочли бы за большую честь, если бы метиска приветствовала их как хозяйка дома! - сердито воскликнул он.
Изабелла снова стала уступчивой женщиной.
- Сеньор Бернс зашнуровал ботинок метиски.
Она искоса посмотрела на асьендеро…
- Я приму меры, чтобы предотвратить повторение этого происшествия! — сказал Дон Педро с ледяной холодностью.
— Значит, между нами, война, Педро?
- Война? - презрительно повторил асьендеро. - С индейскими отродьями не воюют, их наказывают.
Изабелле хотелось закричать и схватить своего мучителя за горло, но она стиснула зубы. Она молча смотрела своими огромными глазами в искаженное злобой лицо своего брата. Постепенно выражение бесконечной отрешенности исчезло из уголков ее рта, и из-под опущенных век светились только ненависть и отчаяние.
Дон Педро пожал плечами и отвернулся.
- Ты сделал меня леди! - закричала Изабелла в страстном возбуждении. - Я не могу вернуться, Педро. Я не буду — ты слышишь — я не буду...
Неистовые рыдания сотрясали стройное смуглое тело.
- Я не буду... я не буду...
Дрожащие губы стонали снова и снова.
Дон Педро, насвистывая, вернулся на асьенду. После краткого и бурного разговора с фрау Штульп, немецкой экономкой, он велел оседлать свою лошадь и поскакал галопом в сторону Тикаля.
Другие главы романа - https://dzen.ru/suite/46023d67-9dd2-46bc-9cc8-425db8825495