К удивлению остальных, Дава-хатун не стала наказывать Мирославу. Она ожидала подобной выходки от девушки и не удивилась. «Чего тратить на нее силы! Раз уж она досталось Мансуру, так пусть сам и обуздает эту не объезженную кобылицу!» - рассудила она, вспомнив слова мужа. Однако и распоряжений покормить девушку не отдала. Когда ханша отправилась почивать, Лила тайком дала Мирославе поесть.
-Лила? А ты, как сюда попала? - спросила она девушку, запихивая в рот кусок мяса.
-А, как все! - отмахнулась Лила.
-А давно?
-Да годов пять уж почитай! - Лила тяжело вздохнула. Мирослава поняла, что и у нее за спиной трагедия, не менее горькая, чем нее самой. А вот ничего, живет же, даже шутит, даже вес имеет в этом мрачном ханстве! Неужели и она, когда-нибудь, вот так же смирится и станет просто жить, не надеясь выбраться отсюда на волю? Нет, никогда такому не бывать!
«Но ведь жую я уже их жесткое мясо и одежда на мне их, чужая!» - внезапно осенило ее. Кусок застрял в горле и душил девушку. Она выплюнула мясо под ноги доброй Лиле.
-Ты чего это? Подавилась? - спросила она.
-Тьфу! Лучше с голоду умру, не буду есть это!
-Ну и зря! - спокойно ответила Лила.
-Убегу, а тут не останусь! - процедила Мирослава сквозь зубы.
-Ты только так никому больше не говори! Я промолчу - уж сколько раз я слышала такие речи! Думаешь ты одна такая? Нет! Все через это проходят! Кто-то молча, кто-то крича и плача. Да только отсюда только три пути и два из них ведут к смерти!
-И что же это за пути? - явно заинтересовалась девушка.
-Первый - неповиновение. Явное и открытое! Можешь мне поверить, терпеть долго не будут! Накинут петлю на шею и выбросят в степь, на поживу стервятникам! Второй - бежать. Да только участь таже! Или поймают и убьют, или сама в степи сгинешь!
-А третий? Ты сказала, что пути три? Куда третий путь ведет?
-К жизни! Многие приспосабливаются и живут! Вот меня возьми хотя бы! Я к языкам способная, быстро их язык выучила. Как поняли, что через меня легче с пленницами объясняться, так и принижать перестали! А ты красивая! Слышала, что тебя Мансуру, сыну Азамат-хана, подарили. А у того еще даже и жены нет!
Мирослава нахмурилась, услышав такую новость. Ее уже кому-то отдали! Как вещь, неспрося, чего хочет она сама!
-Не собираюсь я никому угождать! - снова упрямо произнесла Мирослава.
Лила вздохнула.
-А это уж твое дело! Я тебе все сказала, дальше думай сама! - она поднялась и вышла, оставив тарелку с едой рядом с девушкой.
Мирослава немного подумала и начала есть. «Силы нужны, чтобы сбежать! Пусть ни у кого не получилось, а я смогу!» - решила она. С этой мыслью и уснула крепким молодым сном.
Мансур долго не мог заснуть той ночью. Перед глазами стояла девушка-рабыня, которая теперь была его собственностью. С виду маленькая и хрупкая, одной рукой можно переломить, а во взгляде твердость, какую встретишь ни у каждого мужчины! Постепенно в нем просыпался азарт. Он понимал, что девушка не сдастся на его милость, не будет покорной и теплой, как Алима, и это еще больше влекло его к ней. Едва дождавшись утра, он послал весть в гарем, что вечером хочет видеть у себя в юрте свою новую рабыню. «А ведь я даже не знаю как ее зовут!» - понял он. Впрочем это было и не важно. Трудные, непривычные имена, не созвучные их слуху, монголы не запоминали. Называли девушек по своему вкусу.
Уже завтра ему предстоит отправится к Балху-хану, по поручению отца, а потому Мансур торопился. Боялся, что не выдержит в пути мук плоти при мыслях о девушке! Целый день, он торопил вечер, но солнце упорно не хотело клониться к закату. Казалось, оно застыло прямо в центре неба, чтобы мучить Мансура долгим ожиданием. Наконец солнце медленно поползло вниз, на запад. Тени начали удлиняться.
-Приготовь ужин к вечеру! - велел он служанке, - У меня будет наложница!
Женщина, не утруждая себя, побежала к юрте, где готовили для хана и гарема.
-Мой господин требует хороший ужин этим вечером! - сказала она плотной женщине, которая помешивала что-то в большом котле.
-Твой господин требует - так и готовь сама! - проворчала женщина недовольно, но все же взяла, предусмотрительно взятые с собой служанкой, посудины и начала наполнять их поочередно из разных котлов.
Любую другую она бы тотчас выставила за дверь, наградив напоследок хорошим пинком, но она знала, что это служанка господина Мансура, а он любимчик Азамат-хана!
Нагрузившись едой, служанка направилась к шатру своего господина, представляя, какие вкусности перепадут и ей из остатков. Хану готовили лучшие блюда. Только благодаря такой хитрости, какую она проделала сейчас удалось, ей попробовать некоторые блюда с ханского стола. При воспоминании о сладостях, которым она и названия то не знала, служанка сглотнула слюну. В становище, для простых людей, сладости были редкостью. Ингредиенты для них доставлялись хану из податей, собранных с тех земель, где их еще платили, или покупались у китайских купцов, что изредка доходили и до их земель. Она не знала, что и сам хан, со своей семьей, редко вкушал такие блюда. В тот раз, когда сладкий кусок оказался у нее во рту, ей просто повезло - хан устраивал праздник, а Мансур устроил праздник и себе, пригласив Алиму.
Господина в юрте не было. «Не иначе снова мыться пошел!» - с усмешкой подумала она. Ей было любопытно, для кого Мансур велел приготовить ужин. Алима обычно сама приносила для него еду из гарема. А когда он не звал Алиму, то довольствовался рисом и мясом. Быстро накрыв на стол, женщина поспешила уйти. «Пусть другие поручения выполняет Назли! А с меня на сегодня хватит!» - решила она, и с чувством выполненного долга, поспешила из юрты прочь.
Мирославу снова обряжали. Только теперь ее одну, других девушек не трогали. Лилы не было рядом и некому было пояснить, куда ее собирают. Хотя неприятное подозрение закрадывалось в душу. На нее даже нацепили какие-то побрякушки, похожие на нанизанные на цепочку монеты. Они звонко звенели при каждом ее шаге, так что Мирослава порывалась их снять, да служанка не позволила, грозно рыкнув и шлепнув строптивицу по рукам. Волосы девушки упрятали под тугую шапочку. Вдоль лица свисали нитки бус и Мирославе хотелось смахнуть их, как назойливых мух.
Наконец в юрту заглянула Лила и Мирослава бросилась к ней, как к спасительнице, выдираясь из рук своей мучительницы.
-Куда меня поведут? Опять на стол подавать? - спросила она с надеждой в голосе.
-Нет! Ты видно так понравилась молодому Мансуру, что он захотел тебя видеть уже сегодня же!
-А если я не хочу? Пусть ему скажут, что я больна!
-Угомонись! - серьезно ответила Лила.- Мансур горяч, молод. Разозлишь его - головы лишишься!
Впервые Мирослава почувствовала, как на глаза наворачиваются злые слезы. До того, рабство казалось не настолько уж и страшным. Вокруг были такие же несчастные, как и она, с ними обходились так же как и с ней. А теперь ее одну ждет неизвестность! Ее вырывают даже из этого, вынужденно ставшего привычным, круга и бросают в пропасть одну!
-Послушай, Мирослава! Здесь ты можешь обрести относительную свободу, только имея друга и покровителя - мужчину! Если Мансуру ты понравишься, то никто не посмеет обижать тебя! Он один будет решать, что тебе можно, а что нельзя! - попыталась вновь достучаться до девушки Лила.
Мирослава несколько раз глубоко вздохнула, гоня прочь дикий страх и не менее дикий гнев. Что толку пререкаться с теми, кто не властен над ее судьбой и сами выживают как могут? Ей предстояло самой пробивать себе дорогу и первый на ее пути - Мансур!
Ее повели по стойбищу, в другую юрту. Как хорошо было вдыхать свежий ветерок, хоть и пахнущий непривычно, и видеть над собой закатное чистое небо! Она снова вглядывалась в даль, пытаясь понять, где конец этим бесконечным, полукруглым юртам, отделяющим ее от свободы.
Юрта Мансура была большая. Вокруг нее стояли юрты поменьше, как стражи, охраняющие хозяина. Открыли войлочную дверь и Мирослава прошла внутрь. Там никого не было. Мирослава даже растерялась. По центру стоял низкий стол, как принято здесь, на столе блюда со стряпней и никого! Слабо затеплилась надежда, что никого, кроме нее и не будет. Но, пока она озиралась по сторонам, рассматривая непривычное убранство, дверь открылась, и в нее, пригнувшись, вошел мужчина. Мирослава вспомнила, что это он сидел за столом, на который она вчера ставила блюдо в юрте хана. «Значит это он Мансур?» - подумала она, вспыхнув под его прямым взглядом. Он рассматривал ее, как диковинное животное, не стесняясь и не заботясь о том, что стесняет ее.
Когда Мансур вошел, девушка уже ждала его в юрте. Он остановился и не мог отвести от нее глаз. Хотелось запомнить каждую черту ее красивого личика. Увидев его, девушка насупилась. Особого испуга, какой был в первую ночь у Алиме, Мансур не заметил. Но и радости его приход, явно девушке не доставил.
Он подошел к ней и взял за руку. Она тотчас отдернула ее, словно его прикосновение обожгло ей ладонь.
-Садись, не бойся! - сказал он, хриплым голосом.
Она посмотрела на него с интересом и вызовом. Он повторил и понял, что девушка не понимает его!
Он сел сам и показал рукой на соседнюю подушку. Девушка отрицательно покачала головой. Мансур взял ее за руку и заставил сесть рядом. Сев, она притянула коленки к груди и смотрела на него взглядом, в котором было что-то дикое. «Словно зверек, готовящийся напасть на хищника вдвое больше себя!» - пришло Мансуру на ум неожиданное сравнение.
-Ешь! - велел он и протянул девушке кусок кебаба. Его запах щекотал Мансуру ноздри.
Девушка снова помотала головой и Мансур положил кебаб себе в рот.
-И что же мне с тобой делать? - сказал он вслух задумчиво. Брать девушку силой он не хотел. Мысль о том, чтобы сломить ее, подчинить своей воле используя преимущество в силе и положении, почему-то ему претила. Хотя с рабынями поступали именно так!
Внезапно Мансур подумал о своей матери. Она ведь тоже когда-то была такой вот девушкой, по чужой злой воле, привезенной из далеких краев в подарок хану Азамату, его отцу. Неужели и она вот так дичилась, и огрызалась, защищая остатки собственной гордости и свободы? «Нет! Я не хочу ломать ее!» - подумал он и испытал при этом облегчение, словно скинул с груди тяжелый груз…