«Господ‑вззжжи, тошно‑то как, света белого не вз‑з‑зви‑з взвижу! Это жж аж‑ж девять месяцев. Жж‑ждать его, жждать – с сентября по май. Скажжите, что можжет быть гаж‑же, чем умереть в начале лета? Вззжжи! Нет, друзз‑зья мои! Доложу‑жу вам: еж‑же‑ли взздумаете помирать, отложжите это поближж‑же к дожждям. Да, к зз‑з‑затяжжным дожждям, бррр‑жжж. Тогда не жж‑жалко. А то жжж что жже? Осенью – жждать, зимой – жждать. Весной жжи жить можж‑жно, но все равно – жждать. Ждать, дожж‑ждаться, но так и не прожжить.
Вы жжи‑живите, ладно уж жж! Но что жж‑же ж мне делать? Зз‑зло невоззможжное зз‑здесь! Жжрачки нет, форточки з‑зз‑закрыты и жжуть как накурено».
Так сокрушалась Муха, бороздя воздушное пространство 6‑го отделения милиции, заламывала лапки и в припадке неврастении билась головой о грязные стекла.
– Ишь, жирная какая, мессершмитт, – восхитился капитан Акулов, наблюдая за мушиным полетом.
– Я жжжирная?! Сам жжжирный, – презрительно ответила на это насекомая и с таким натиском ударилась об оконное стекло, что оно звякнуло.
Капитан, ухмыльнувшись, погрозил ей газетой, но ни убивать, ни обижать не стал. Поковырялся в переполненной пепельнице, вытащил оттуда приглянувшийся окурок беломорины и снова закурил, наполнив кабинет едким желтоватым дымом.
– Паразз‑зит! И так ж‑жже жж‑жуть как накурено, – возмутилась Мушенька и ушла в самый дальний угол потолка. Там она замолчала, блестя и зеленея от подступающей тошноты, закатывая глаза и вытирая лапками испарину с ворсистой своей головушки.
Но на ее счастье Акулов взглянул на часы, охнул, хихикнул, раздавил папиросу и, подхватив дипломат, умчался из кабинета, хлопнув дверью и поскрежетав ключом в замке.
Муха же, оставшись одна – вздохнула, чихнула, почесалась, причесалась и снова принялась летать. Вся обратясь в безудержный полет, она то с надеждой жужжала, то отчаянно подзуживала и в поиске выхода билась и билась о стекла.
Бедное безвинное насекомое! Лишенное свободы, усталое до изнеможения, сходящее с ума от паники. И некому было помочь ей, и любой человек мог убить ее без зазрения совести, даже не подумав выпустить на волю.
– Пить невтерпеж‑жж, есть невтерпеж‑жж! Мне нужж‑жно в сортир или хотя бы в WC. Там всегда и попить вдоволь можжж‑но, и поесть вкусно, и стены гладкие зз‑засидеть – обворожжжжительно, ззз‑замечательно. Но я ззз‑здесь, а не там. Как жжж‑жаль! Никто не поможж‑жет, и никому я не нужжжна, – надрывно прожужжала бедняжка, крутым виражом взмыла на книжную полку, села на одиноко стоявший там потрепанный «Уголовный кодекс» и горько заплакала.
Ее маленькое тельце скорчилось, щетинки на нем поникли, слюдяные крылышки потускнели и дрожали. Лапочки, коленочки, плечики и каждый суставчик, все болезненно ныло и гудело. От такого не только пасть духом – помереть недолго.
Но недаром мухи славятся своей стойкостью и тягой к жизни, независимо от обстоятельств. Так и наша Муха взяла себя в лапы и, воспарив душой и телом ввысь, вновь закружила по кабинету.
– Что жжже мне делать? Моззги ужже кружжатся. Нуж‑жно взз‑ взбодриться и упраж‑жнять из‑звилины, – Мушенька задумалась и вдруг продекламировала отрывок из страницы англо‑русского словаря на букву «j»:
– Челюстью – jaw! Работать – job! Ж‑жжж‑жевать д‑жжжем – jam! Просто – just! И справедливо – justly! Зз‑задорно, озз‑зорно…
– В пространстве межж‑жду мыслями можж‑жно найти горазз‑здо больше, чем погружж‑жаясь в разз‑змышления, – продолжила она, вспомнив страницу другой книги, названия которой не знала. – В покое мы обнаружж‑живаем, что мир можж‑жно позз‑знавать не только с помощью интеллекта.
Вы удивлены? А зря, ведь иные насекомые гораздо грамотнее иных людей – все зависит от окружающей обстановки. А нашей Мухе довелось зимовать между теми двумя смятыми страницами, вырванными из разных книг. Тогда она уже знала, что зима – не смерть, а просто сон, но с бессонницей столкнулась впервые.
Дело было на чердаке с макулатурой. Она проживала незамутненную пору, которая у людей называется отрочеством. Когда ты уже не мушонок, но еще и не особь, способная размножаться. И все вокруг ново и чрезвычайно интересно. И кажется, что впереди бесконечная удачная жизнь, в которой все непременно получится. И все запоминается так легко и почему‑то никогда не забывается.
Продолжение следует ...
