В обличительной статье Севера Гансовского об американской фантастике (статья на канале - https://dzen.ru/a/ZIiwbCd4zl_5hokI?share_to=link) есть упоминание рассказа А. Гросманна "Ассенизаторы":
"Снова будущее. Студент слышит ночами шум на улице. Он спрашивает, что это такое, но ему настойчиво советуют не уточнять В дальнейшем выясняется, что ассенизаторы ловят на улице «лишних людей» и с нашей перенаселенной планеты отправляют их на Венеру…
Как же все это понимать? Что же это за «научная фантастика»? Не следует ли считать всех этих хеймов, гессеритов и раулей свидетельством скорее нищеты, чем избытка воображения?
Я нашёл этот рассказ и прочитал. Сразу стало понятно, что Гансовский на самом деле не читал его. Тут на Венеру отправляют не "лишних" людей, тут всё немного по-другому... Не хочу спойлерить. И автор нигде не говорит, что это хорошо. На самом деле, я думаю, тут проблема в свободных сексуальных отношениях и сдаче потомства в детдома. Вот, что возмутило советских критиков...
Вернёмся к рассказу. Он был опубликован в журнале "Amazing Stories" в феврале 1965 года. Спустя 60 лет я специально для канала сделал перевод на русский язык. Читайте и не забудьте поставить лайк.
Примечание редактора. Альфред Гроссман, уже известный читателям по таким своим произведениям, как "Акробат признает", "Много скользких ошибок" (и скоро выйдет третья книга), задается вопросом, почему работники департамента очистки так шумят по ночам - и предлагает, леденящую душу, правду о…
АЛЬФРЕД ГРОССМАН
АССЕНИЗАТОРЫ
По целому ряду причин Ирвинг Браун чувствовал себя не комфортно. Во-первых, тут была Милли. Да, он полагал, что она всё ещё была его девушкой в некотором смысле, поскольку она жила с ним, но он определённо чувствовал, что что-то идёт не так. Она подолгу смотрела на него, не произнося ни слова, со слабым, но заметным отвращением. Она делала странные, казалось бы, случайные замечания, которые врезались ему в память и которые, если хорошенько обдумать, все указывали в одном направлении.
- У Фенстермахера, - говорила она, - самые красивые глаза из всех, что я когда-либо встречала, такие ясные. А Киф ходит самой пленительной походкой из всех парней, виденных мною.
Тут она усмехнулась и произнесла:
- Прошлой ночью мне приснилось, что профессор Торсон изнасиловал меня, это было поистине великолепно.
Ирвинг с тоской подумал об Эдне, своей прежней девушке. Она была милой, но однажды утром она ушла. Что ж, это был большой Университет, и люди приходили, и уходили. Ирвинг забеспокоился о себе. За последние шесть месяцев он, к своему удивлению, обнаружил, что испытывает сильную тягу к джину. На самом деле к алкоголю в любом виде, если уж на то пошло, но к джину особенно. Ему нравился запах, ему нравился вкус, и больше всего ему нравилось получаемое удовольствие. Именно поэтому его так трясло по утрам, именно поэтому ему было трудно найти себе занятие по душе, и, если честно, он предполагал, что это было причиной или частичной причиной его действительно серьезной проблемы.
Это была проклятая диссертация. О, профессор Хоулборн был как всегда невозмутим. Не было ни прямой угрозы, ни даже критики. Но когда старый Хоулборн сказал:
- Я надеюсь, мой мальчик, что твоя работа продвигается. Знаешь, мы бы не хотели разочароваться в тебе. Не так ли?
Ирвинг прекрасно понимал, что его подначивают. Размышляя над этими невеселыми вопросами, сидя совершенно трезвый перед библиотечным пультом в подвале здания для аспирантов, он вздохнул и взглянул на часы. Он был поражен, увидев, что было почти два часа ночи. Получается он здесь уже больше часа.
Что ж, покончи с этим, иди ложись спать, а с чертовыми бобинами займешься завтра с утра. Работая по своим записям, он выбивал номера нужных бобин, чувствуя тошноту от скуки. Почему, во имя всего святого, он позволил Хоулборну втянуть его в эту ужасно скучную тему? Он вспомнил как Оле Хоулборн все говорил и говорил о «несколько запущенной области, в которой молодой ученый вполне мог бы оставить свой след», и «у меня есть идея, скажем так, сильное предчувствие, что вы найдете предмет, вполне соответствующий вашему темпераменту».
Ну что ж, может быть, старина Хоулборн действительно знал, что делал. Может быть.
****
Вздохнув еще раз, Ирвинг сверил свою консоль с нацарапанными заметками. Да, он все правильно понял, все эти дурацкие штуки были на месте. Поп-герои 1950-1970. Синтез и переоценка. Поп-музыка прошлого века. От Пресли до Доркинса. Подростки и их боги. И так далее. Уф.
В тот самый момент, когда его усталый указательный палец опустился на кнопку, раздался легкий, но определенный толчок, который он почувствовал через сиденье и ноги, и комната наполнилась отвратительным визгом. Ирвинг видел, как пляшут огоньки сортировщика бобин, но негромкий хрип машины был полностью заглушен жутким шумом снаружи. Ирвинг поднял глаза к небу и пробормотал: «Мерзавцы». Почему, снова задался он вопросом, у их чертовых грузовиков должен был быть такой пронзительный визг? Почему, задавался он вопросом, эти баки, которые они опрокидывали производили такие отвратительные звуки? И почему, черт возьми, Университет не позаботился о лучшей звукоизоляции жилых и рабочих помещений своих драгоценных студентов? Ну что ж, он расслабил мышцы челюсти, когда шум медленно растворился в ночи, а его бобины с грохотом посыпались в бункер.
Ирвинг взял их вместе со своими записками, выключил подсветку консоли и поплелся к лифту. Поколебался, прежде чем нажать на номер своего этажа в общежитии, почти нажал на четырнадцатый, где находился бар и одна, самое большее две порции джина, но затем взял себя в руки и поехал домой.
Он заглянул в спальную нишу. Да, Милли была там, спала или делала вид, что спит, повернувшись к нему спиной. Упав в свое рабочее кресло, застонал от боли, осторожно пошарил под собой и вытащил горсть ненужных украшений Милли, сплошь из острых металлических шипов и твердых камней. Он пристально посмотрел на них, затем осторожно положил на стол и вздохнул.
Ирвинг устал, но не мог спать, и его мучила жажда джина. Почему, снова задался он вопросом, у него не хватило смелости держать бутылку в своей комнате? Конечно, создать тайник, защищенный от проверок команды декана, было не в его силах. И ему приходилось пить глоток за глотком в баре, где велся учёт. Ну и ладно.
Надо принять таблетку и лечь спать. Нет, она подействует только через пятнадцать минут, а до этого он знал, что захочет Милли. Ну что ж, приму таблетку и буду сидеть здесь, пока не подействует. А, ну и ладно.
Он умылся, принял таблетку, разделся и откинулся на спинку кресла, чтобы выждать. Где бобины? Ах да, чёртовы бобины. Он устало взял одну из них, включил просмотр, вставил её и зевнул. Надпись гласила:
«Население и катастрофа».
Ирвинг моргнул, покачал головой из стороны в сторону.
- Что-что? - прошептал он.
Он выдернул бобину, встряхнул её, посмотрел, бросил и вставил другую:
«Демографический взрыв».
Ирвинг пожал плечами. Он вставил еще одну бобину:
«Контроль численности населения».
Ирвинг вздохнул и начал прокручивать бобину вперед короткими рывками, хватаясь за предложения. Он продолжал бормотать обреченным тоном. «Великая проблема… Если ее не решить, будет ужасный… Люди спят в сточной канаве… Люди едят отходы... Едят друг друга... Опустошенная земля... Мертвецы...»
Ирвинг вздохнул. Он остановился на смутно знакомом, но ускользающем слове. Контрацепция. О, конечно, те маленькие таблеточки, которые девушки принимали каждый месяц. Но это была чепуха. Все знали, что эти таблетки не работают. Ведь у Милли было двое детей, когда она была студенткой, а его собственные трое детей были в Платтсбургском детском доме, когда он в последний раз слышал об этом. Чепуха...
Но, конечно, всё это было чепухой. Демографический взрыв. Неминуемая катастрофа, тьфу.
Он никогда не слышал ни о чем подобном, ни о каком обсуждении или намеке на это, даже в описаниях психологической патологии того периода, а он был студентом, специализирующимся как раз на... — он пролистал назад, чтобы ещё раз проверить дату на бобине, — да, всё это было написано в третьей четверти прошлого века. Тогда что это? Что?
****
Ирвинг проснулся час спустя, его голова покоилась на краю стола. Он, спотыкаясь, поднялся, упал в постель и заснул, пытаясь сообразить, что же там было странного. Проснулся он поздно, чувствуя себя ужасно. Посмотрел на часы и в ужасе сел - он не собирался пропускать этот чертов семинар по статистике.
Снова. Третий раз за две недели. Он дотронулся до кнопки с часами. Будильник был выключен. Эта сделала чертова Милли и ушла, не разбудив его, зная, прекрасно зная… Он откинулся назад с громким стоном жалости к себе.
Он уже почти снова заснул, когда вспомнил всю эту чепуху о демографическом взрыве и проснулся. Прокрутил всё это в уме. Нет. Всё это просто не имело смысла. Что ж, остается только одно - пойти и спросить профессора Хоулборна. Вот для чего был нужен старый зануда.
Ирвинг побрился, оделся и спустился на первый этаж. Выпил кофе с пирожным и позвонил в офис Хоулборна. Да, сказала девушка, он мог бы записаться на прием, но не раньше трех часов дня. Ирвинг положил трубку телефона и задумался, не поднимет ли ему настроение джин?
- Я не должен, - подумал он, - я не должен.
Но потом он подумал:
- Что ж, только один стаканчик и медленно, очень медленно, глоток сейчас и глоток потом. Только один, очень медленно. Он похлопал себя по карману, чтобы убедиться, что бобины на месте, и поднялся наверх, в бар.
****
Он опоздал в кабинет профессора Хоулборна всего на десять минут. Чувствовал себя намного лучше, три медленных глотка почти привели его в чувство. Чтобы отбить запах алкоголя он раздавил таблетку для свежего дыхания между коренными зубами, пошевелил губами и толкнул дверь. У старого профессора появилась новая секретарша. Ирвинг представился, она улыбнулась, что-то сказала в коммуникатор и кивком пригласила его во внутренний кабинет. Ирвинг ухмыльнулся и спросил:
- Ты с кем-нибудь живёшь, ягненочек?
- Не сейчас, милая мордашка, - ответила она.
- Потрясающий ягненочек, - сказал Ирвинг. – Я был бы не против встретиться. Как насчет пошалить у тебя сегодня вечером после работы?
- Как-нибудь в другой раз.
Ирвинг постучал в дверь профессора.
- Входи, мой мальчик, - позвал профессор, - входи, входи.
Старый Хоулборн был высоким полным мужчиной с веселым красным лицом и веселым громким голосом. Когда он убедился, что Ирвингу удобно сидеть в кресле, что он не хочет стакан фруктового сока или даже воды, что в целом у него хорошее здоровье и настроение, он позволил ему перейти к сути дела. Ирвинг вытащил бобины и рассказал ему, что произошло и какие странные и бессмысленные рассуждения о населении содержались в них.
Хоулборн протянул большую руку и взял бобины.
Ирвинг предположил, что он собирается взглянуть на них, чтобы подтвердить нелепую историю. Он этого не сделал. Он бросил их в ящик стола и задвинул его.
- Достаточно просто, мой мальчик, - сказал он. – Всё объясняется просто. Поздние часы, тяжелая работа, слишком много учебы. Ты просто перепутал бобины. Беспокоиться не о чем.
- Нет, нет, сэр, - сказал Ирвинг. - Я уверен, что не перепутал. Я проверил, прежде чем нажать кнопку. Дело не в этом.
- Ты уверен в этом? - спросил профессор. - Скажи мне, мой мальчик, были ли какие-нибудь помехи, когда ты нажимал на кнопки?
Ирвинг задумался.
- Ну, да, - сказал он, - ассенизаторы были наверху, вы же знаете, какой ужасный шум они поднимают, опрокидывая повсюду свои баки. Но, сэр, дело не в этом.
- Ну, вот и объяснение, - сказал профессор. – Всё совершенно просто. Бедная старая библиотечная консоль получила сбой, и вы получили не те катушки. Прискорбно, конечно, безусловно большая трата времени... Но даже машины, да, даже машины совершают ошибки. Не о чем беспокоиться, мой мальчик, совсем не о чем. Ты просто возвращаешься к своей работе, или свиданиям, или азартным играм, или чем бы ты там ни занимался в данный момент, и забываешь об этом глупом маленьком происшествии.
Ирвинг не смог сдержать и почти прокричал:
- Но, сэр, - сказал он, - дело не в этом. Эти бобины, какой бы ни была ошибка, что насчет них? О чём там говорится? О каком демографическом взрыве? О какой опасности? Это моя область, мой период, почему я никогда не слышал об этом? Как я это пропустил?
****
Хоулборн выглядел удивленным.
- О, я полагал, что такой умный молодой человек, как ты всё понял. Эти вещи — фантазии. Произведения воображения. Было, да, я полагаю, что было общее название для такого рода вещей, дайте-ка мне подумать, ах да, это называлось «научная фантастика». Второстепенная, на мгновение ставшая модной ветвь литературы. Монстры в открытом космосе… Вторжение на землю... Перенаселение.. И всякого такого рода чепуха. Мы знаем, что в космосе нет монстров, мы знаем, что Земля не подвергнется вторжению, и мы точно знаем, что нет и никогда не было никакой опасности перенаселения, как вы это называете. Всё это фантазия.
У Ирвинга невольно вырвалось:
- Э-э.
Затем он на мгновение задумался.
- Но, сэр, - сказал он, - я уверен, что вы, должно быть, ошибаетесь. Посмотрите одну из бобин, любую. Просто посмотрите.
- В этом нет необходимости, - сказал профессор.
- Но, сэр, - сказал Ирвинг. – Это правда, что я не так много читаю – у меня нет лишнего времени, но я уверен, что это не то, что вы назвали научной фантастикой. Я просмотрел их очень внимательно. Я уверен, что…
- Теперь, когда я думаю об этом, Браун, - сказал профессор, - я хотел поговорить с вами еще раз. Надеюсь, вы больше не пропустили ни одного семинара?
- Сегодня.., - пробормотал Ирвинг. - Но, сэр…
- Я думаю, вас следует предупредить, - сказал профессор, - что ваше академическое положение находится в плачевном состоянии. А теперь давайте пройдемся по вашей учебной программе и планам на будущую работу. Возможно, это поможет прояснить наши мысли.
Жалкие три четверти часа Ирвинг сидел и слушал монотонное бормотание профессора, предупреждения о его надвигающейся гибели (скорее аспиранта, чем человека), не слишком тонкие рассуждения о его интеллекте, его характере, его привычках и его наиболее вероятном будущем. Наконец всё закончилось.
- Итак, Браун, - сказал профессор, вставая и кивая на дверь, - я очень настоятельно рекомендую вам взять себя в руки и сосредоточиться на тех вещах, что имеют наибольшее значение для вас и вашей будущей карьеры. Если таковые имеются.
- Да, сэр, - ответил Ирвинг, чувствуя пересохший язык.
Он встал, но у двери обернулся.
- Но, сэр, - сказал он, - всё ещё существует проблема с населением. Я всё ещё не понимаю. Я думаю...
- Браун, - взревел профессор, - ты идиот. Забудь об этой ерунде, или я лично прослежу, чтобы тебя вышвырнули вон. Понимаешь? А теперь уходи.
Ирвинг ушёл. Он ушёл в бар. Выпил. Когда в середине вечера бармен вежливо сообщил ему, что он уже поглотил свою норму выпивки на три месяца вперед, Ирвинг сделал, как ему казалось, величественный жест и заказал еще одну порцию. К этому времени он беседовал с двумя мужчинами, коллегами-аспирантами, чьи имена и области деятельности он знал, но сейчас запамятовал.
- Заговор. Клянусь Богом, это, должно быть, какой-то заговор. Говорю вам, это моя область. И я никогда, никогда не слышал об этом… Они нам ничего не говорят. Они думают, что защищают нас. Но это не так. Мы все попадём под удар, мы все взорвёмся, когда разразится демографический взрыв, мы будем стоять друг у друга на головах и есть друг друга одновременно... Старина Хоулборн, он хитер, но он знает, он всё знает. Неудивительно, что он так волновался. Все умрут. Все умрут...
И продолжал нести всё в таком роде.
Тут что-то произошло и после этого он уже ничего не помнил. Когда он очнулся, ему показалось, что выпивка была сном, и он всё еще находился в кабинете профессора. Но потом он понял, что по-прежнему сильно пьян, а профессор теперь одет в зеленый халат поверх брюк. Тот потягивал из стакана что-то похожее на горячее молоко. Ирвинг поперхнулся.
- Идиот, - произнёс профессор.
- Сэр?
- Ну что ж, - сказал профессор. - Теперь это не имеет значения. Ни для кого, кроме тебя, то есть. Я говорил тебе бросить это, но нет...
- Но, сэр? - повторил Ирвинг.
- Хотя теперь, собственно говоря, ты может быть заинтересован, ведь это твоя область, в конце концов, была твоей областью, я должен сказать, что им потребуется немного времени, прежде чем они придут за тобой. На самом деле, это удивительно аккуратное решение целого ряда проблем. Действительное достижение социальной инженерии. Хотя я не должен так говорить, потому что, как ты знаешь или не знаешь - ну, конечно, ты не знаешь - мой отец, профессор Генри Т. Хоулборн, о котором, я полагаю, даже ты слышал, был одним из лидеров проекта. Они назвали его «Шаг вперед».
- Сэр?
- Верно, так оно и было, - сказал профессор. - И всегда помни, мой мальчик, что высшим достижением научного ума является синтез двух или более, казалось бы, не связанных между собой факторов. Вот, я отмечу их галочками, и ты увидишь, что у тебя получится. Во-первых, перенаселение. Да, вся эта болтовня, которую ты мне принёс, конечно, строго засекреченная, не знаю, что произошло с машиной, сейчас её чинят, была абсолютной правдой. Тогда в нашей стране возникла проблема. Конечно, в других местах было хуже, во всех этих чёрных и желтых местах, до того, как они тоже получили маленькую таблеточку, но кого это волнует… Я говорю о Соединенных Штатах Америки, твой стране и моей, независимо от того, где ты находишься. Так что после маленькой таблеточки это больше не было проблемой, это стало фактором - мы могли бы иметь лишних людей, если бы захотели, а если бы не захотели, то не стали бы.
- Но, сэр, - сказал Ирвинг, - эти таблетки не действуют...
- Заткнись и слушай, - сказал профессор. - Но немного позже возникла другая проблема. Когда мы добрались до Венеры, довольно скоро выяснилось, что первоначальный план послать определенное количество добровольцев и позволить этому количеству расти за счет, э-э, процессов полового акта, ты понимаешь, что я имею в виду..?
Ирвинг разозлился, как всегда, когда сталкивался с ханжеством старшего поколения.
— Вы имеете в виду сожительство? - прорычал он.
— Вот именно.
- Но, и этого вы, конечно, тоже не знаете, но это не сработало. Каждый мужчина, совершивший это путешествие, становится навсегда бесплодным. Каждый. Что делать? На Земле нет такого количество добровольцев, чтобы отправиться на Венеру. Жизнь там тяжелая, очень тяжелая…
- Ну, а зачем её обживать? - сказал Ирвинг. - Зачем нам колонизировать Венеру?
Профессор вытаращил глаза.
- Я знал, что ты идиот, - сказал он, - но я не понимал, что ты предатель. Венера должна быть колонизирована нами, чтобы она была американской сегодня, завтра и навсегда
Прорычал он, стуча кулаком по столу.
- Простите, что я спросил, - произнёс Ирвинг.
- Ладно, - сказал профессор, взглянув на часы. - И затем, после долгого периода исследований, команда, в которой был мой отец, нашла ответ, абсолютно первоклассный ответ. Я полагаю, ты никогда не слышал о генераторе Штольца-Кабрини?
Ирвинг покачал головой, нет. Профессор вздохнул.
- Я слышал об этом, когда был студентом, - сказал он, - хотя это было не в моей области. Как бы то ни было, генератор был разработан несколько лет назад. Чисто исследовательский, практического применения ему, похоже, не было. Его действие, видите ли, совершенно случайно. Он не делает никакого отбора по типу, умственному или физическому, или любой другой характеристике. Совершенно случайно. И это было идеально. Случайно выбранные люди — это именно то, что было нужно.
- Что это значит? - сказал Ирвинг.
- Да ладно вам, - сказал профессор. - В каждом первом классе школы в стране есть генератор Штольца-Кабрини, направленный на маленьких карапузов. Он воздействует на мозг и имплантирует чувствительность к особым частотам. Он рассчитан примерно на двадцать два года вперед, плюс-минус немного. И когда приходит время, в этот день или в другой, если вас выбрали случайным образом, вы отправляетесь…
- На Венеру? - сказал Ирвинг.
- Конечно.
- Но, сэр…
Профессор все смеялся и смеялся.
— Это абсолютно изумительная часть всего этого, мой мальчик. Ты когда-нибудь видел ассенизаторов в действии?
- Я так не думаю, - сказал Ирвинг. - Слышал их достаточно часто, но не думаю, что на самом деле видел. Когда они приходят я уже обычно сплю.
- И ты никогда бы их не увидел. Человек, выбранный случайным образом генератором Штольца-Кабрини, реагирует на частоту, которую посылает грузовик ассенизаторов. Если вы были выбраны случайным образом, вы вынуждены идти к ним, ха-ха, а там, эти бандиты в конце ночи запихивают вас в грузовик, ха-ха, и вас всех собирают и отправляют в Аризону, ха-ха, и вас обрабатывают, ха-ха, и несколько недель спустя вы просыпаетесь на Венере, ха-ха, новым членом этой великой и растущей американской колонии. А если вас не выбрали случайным образом, то вам внушается отвращение к этой частоте, отсюда и все эти ужасные звуки, сопровождающие ассенизаторов, поэтому вы держитесь подальше и ничего не видите. Конечно, иногда люди поднимают немного шума, прежде чем ассенизаторы разберутся с ними.
- Но, сэр, - сказал Ирвинг, - могу я узнать, а я..?
- Теперь ты никогда об этом не узнаешь, Браун, ты никогда не узнаешь, - сказал профессор, улыбаясь. - Ты - особый случай. Они случаются время от времени. Ты отправишься на Венеру независимо от того, был ли ты выбран случайным образом или нет. Я же говорил тебе забыть об этой истории с населением. Нельзя, чтобы люди задавались вопросом. Это очень деликатный вопрос. Мы специально делаем некоторые таблеточки неэффективными, чтобы людские ресурсы не истощались, и это тоже случайность. Но мы не можем допустить, чтобы об этом стало известно, не так ли? Я же говорил тебе забыть об этом. Надеюсь, тебе понравится жизнь на Венере, но, судя по тому, что я слышал, не думаю, что там весело, ха-ха...
Если бы Ирвинг был совершенно трезв, он не смог бы этого сделать, но он был сильно пьян. Он перемахнул через прозрачную столешницу, ухватился за дальний край и врезался головой в грудь профессора. Профессор опрокинулся назад вместе со стулом, и его большая голова стукнулась об пол.
Ирвинг бросился к двери. Она была заперта. Он поспешил обратно к профессору, нашел ключ в кармане халата и побежал.
Пока он бежал, он много думал о своём будущем, но больше всего его интересовало, что он будет делать в тот день, когда мимо проедут ассенизаторы и он ощутит зов?
