Продолжение собственноручных писем Екатерины II к г-же Бьельке (Иоганне Доротее, рожденной Гротгус)
Собственноручное письмо Екатерины II к г-же Бьельке о соблюдении поста, об английской королевской чете, брауншвейгской принцессе, дармштадтском дворе и прочее
4 мая 1773 г., Царское село
Милостивая государыня,
Я здесь с 10-го апреля и здесь получила ваши два письма от 5-го и 25-го прошедшего месяца. Сожалею об опасениях ваших на счет поста: я переношу его почти всегда хорошо и принадлежу к числу тех, которые считают баловством не подчиняться этому церковному закону, к которому большинство у нас очень привязано; по мне это знак внимания, ничего мне не стоящий, потому что я люблю рыбу и особенно при тех приправах, с которыми ее приготовляют.
Конгресс прерван с окончанием перемирия (здесь русско-турецкая война 1768-1774); сроком его было равноденствие (здесь 21 марта); первые военные действия за Дунаем были в нашу пользу: наши отряды повсюду обращали в бегство неприятельские.
Я думаю, что мало таких счастливых супружеств, как супружество короля (Георг III) и королевы английской (Шарлотта Мекленбург-Стрелицкая), так как по истечении десяти лет у них произошла первая размолвка, да и та отмечена характером невинности "наших прародителей в раю" прежде вкушения ими от запрещённого плода, который был "причиною всех наших несчастий".
(Г-жа Бьельке, в письме от 5 апреля, рассказывала, что поводом к этой размолвке была шутка, которую королева позволила себе во время послеобеденного сна короля, вычернив ему лицо углем; но неудовольствие было очень непродолжительно)
Описывают ли вам этих Дармштадских принцесс любезными? Есть между ними, кажется, одна красавица или, по крайней мере, не дурная собой (здесь речь идет о будущей первой супруге великого князя Павла Петровича, Августе Вильгельмине Луизе Гессен-Дармштадтской (великой княгине Наталье Алексеевне) и её семействе); были бы они добры, наш выбор будет тотчас же сделан; их мать (Генриетта Каролина Пфальц-Биркенфельдская) слывет за достойную женщину.
Отказ герцога Брауншвейгского, о котором вы мне говорите, не был приятен Шведскому королю (здесь Густав III; от 25 апреля, г-жа Бьельке писала, что Брауншвейгский герцог (Карл I) не согласился на замужество своей дочери с принцем Фридрихом Шведским (?) и что, по общему мнению, это - счастье для последнего, так как наследная принцесса Брауншвейгская ни наружностью, ни характером не может внушать привязанности); удивительно, что не удостоверились в его согласии прежде, нежели решились на предложение.
Что делает эта принцесса де Субиз (Виктория Гессен-Ротенбургская) в Kacceле? Странно, что она добивается там президентского кресла, и отказывает ландграфине (?) в титуле, который все за ней признают (в последнем письме г-жи Бьельке было рассказано, что эти две особы враждуют между собой из-за причины, означенной в письме Императрицы: принцесса де Субиз отвергала право молодой ландграфини Гессенской носить титул королевского высочества); в каком судилище будет она вести свое дело?
Радуюсь известию, что ваш ревматизм прошел и что вы надеетесь выздороветь на даче. Если это случится, как я того желаю, то я буду думать, что и я немножко к тому содействовал; впрочем пребываю к вам с большим к вам расположением.
Собственноручное письмо Екатерины II к г-же Бьельке об удачах в Турции по ту сторону Дуная, о вооружениях англичан, о принцессах Дармштадских
1 июня 1773 г.
Милостивая государыня,
Так как наши успехи доставляют вам столько удовольствия, то я вам скажу, что мы имели разные удачи по ту сторону Дуная, которые очищают путь графу Румянцеву (Петр Александрович) для перехода этой реки; вы узнаете об этом подробности из газет. Наши "собратья-англичане" совершили смелое дело, вооружив свой флот; вот признак жизни и бытия, который меня всегда радует, потому что я люблю моих естественных союзников и уважаю эту нацию: этот поступок должен рассеять все сомнения на их счет.
По портретам, которые я видела и которые, говорят, сделаны без прикрас, эти Дармштадские принцессы недурны собою, и вторая слывет самою умною. Посмотрим, развернется ли у нас ее серьезный и сдержанный ум; два года тому назад она была жива и весела. Теперь они, должно быть, уже отправились из Любека. Скажу, как говорил Людовик XIV испанскому посланнику, который предлагал ему эту корону для его внука: увидим. Впрочем, передавайте мне; то, что услышите, и будьте уверены, что я живо чувствую вашу дружбу ко мне.
Собственноручное черновое письмо Екатерины II к г-же Бьельке о приезде в Россию и приеме ландграфини Гессен-Дармштадтской с ее дочерями
7 июля 1773 г.
Милостивая государыня,
Я только что получила ваше письмо от 1-го июля нового стиля, и теперь на досуге отвечаю вам на него и на два предыдущие ваши письма. Ландграфиня прибыла 15-го июня со своими дочерями в Царское Село; для избежания затруднений первого свидания, князь Орлов (Григорий Григорьевич) отправился навстречу ландграфини, чтобы пригласить ее обедать в его гатчинском имении, которое, хотя в стороне от большой дороги, но сокращало, однако ж, на несколько верст путешествие ландграфини.
Она приехала туда после двух часов. Князь, встретив ее у кареты и ведя по лестнице, сказал ей, что она найдет у него несколько дам. Каково же было удивление ландграфини, когда она, войдя в комнату, увидала там меня вместе с одною графиней Брюс (Прасковья Александровна). Она отскочила и вскрикнула. Я подошла к ней и сказала: "Вы не ожидали меня увидать, милостивая государыня; не знаю, приятно ли вам это, но я сочла нужным устранить таким образом затруднения первого свидания".
Затем мы обнялись, принцессы прибыли несколько удивленные и немного дрожали. Князь Орлов сократил эту сцену: он попросил меня в другую комнату; принцессы пошли оправиться. Подали обед, и вот мы за столом, как будто бы весь век обедали вместе. Вставши из-за стола, я поручила предложить ландграфине ехать со мною в шестиместной очень удобной карете, которую я нарочно привезла с собою. Она согласилась, и мы поместились в ней - она со своими тремя дочерями, графиня Брюс и я.
Гатчина от Царского Села только в 22-х верстах, из 500-т сажен каждая; в 5-ти или 6-ти верстах от этого дворца мы встретились с Великим Князем (здесь Павел Петрович), который вышел из своего открытого восьмиместного фаэтона; мы вышли также из нашего экипажа; я представила одних другим, и без дальних церемоний мы уселись вместе с Великим Князем и графом Паниным (Никита Иванович), и прибыли очень проворно - в полчаса, к семи часам вечера, в Царское Село.
Мой сын с первого же свидания полюбил принцессу Вильгельмину; я дала ему три дня сроку, чтобы посмотреть, не поколеблется ли он, и как, в самом деле, эта принцесса во всем превосходит своих сестер, то я на четвертый день обратилась к ландграфине, которая, также как и принцесса, без больших церемоний изъявили согласие. Принцесса учится по-русски и решилась переменить религию. Мы ожидаем теперь согласия со стороны ландграфа (Людвиг IX).
С супругою его приятно познакомиться ближе: у нее сердце и ум возвышенные; это во всех отношениях женщина почтенная и с большими достоинствами; ее беседа мне нравится, и кажется, ни она, ни ее дочери не скучают с нами.
Старшая очень кротка; у младшей, по-видимому, много ума; вторая имеет все, что нам нужно: ее физиономия прелестна, ее черты правильны; она приветлива, умна; я очень ею довольна, а сын мой влюблен в нее.
История принца Эйтинского (Екатерина II была ему племянница?) указывает на мозговое расстройство, что я давно уже в нем подозревала. Вы, я думаю, знаете уже, что фельдмаршал Румянцев перешел Дунай, "покривлявшись, как Цезарь при переходе Рубикона". Прощайте, милостивая государыня, будьте здоровы и любите меня столько же, сколько вы заслуживаете быть любимою.
Собственноручное письмо Екатерины II к г-же Бьельке о бывшем обручении великого князя Павла Петровича с принцессой Вильгельминой Гессен-Дармштадтской и предстоящей их свадьбе
18 августа 1773 г.
Милостивая государыня,
По участию, принимаемому вами во всем до меня касающемся, спешу сообщить вам, что 15-го сего месяца принцесса Вильгельмина исповедала веру свою в греко-российской церкви по-русски, и что ей дали имя Натальи Алексеевны. На следующий день было обручение Великого Князя с этой принцессой: так как у нас этот обряд происходит в церкви, и с ним бракосочетание считается наполовину совершённым, то с этой минуты она получила титул "Великой Княгини" и "Императорского Высочества", акт, подписанный мною вчера.
Я ассигновала ей в то же время на булавки пятьдесят тысяч рублей в год; я получала только тридцать, будучи Великой Княгиней, но признаюсь, что этого было недостаточно. Молодые, кажется, очень довольны друг другом; я надеюсь, что свадьба будет в конце нашего сентября. Вот все, что имею сообщить вам сегодня, оставаясь, как и всегда много любящей вас,
Екатерина
Поклонитесь, пожалуйста, г. Сальдерну (Каспар), если он у вас.
Собственноручное письмо Екатерины II к г-же Бьельке о турецких делах, о шведском короле, о своём характере
5 января 1774 г.
Милостивая государыня,
Искренно благодарю вас за то, что вы говорите мне по случаю наступления нового года; желаю, чтоб он и вам принес счастье. Наши успехи за Дунаем не так были велики, как об этом рассказывали. Турецкий корпус разбит, но ни Варна, ни Силистрия, ни Шумла не взяты, и г. визирь нигде не показывался.
Очень жалею о нездоровье г. Сальдерна. Что, он своей дочери или воспитанницы лишился? Если молодой принц Эйтинский (?) (Густав III) не пленил вашего сердца, судя по тому, что я слышала об этом, то принцесса, его сестра, понравилась бы вам (здесь София Альбертина Шведская?).
Великая Княгиня и ландграфиня нашли ее очень милою; мы скоро узнаем, так ли это; его свадьба будет в мае месяце; после этого его шведское величество отправится путешествовать по провинциям своего королевства. Носятся слухи, что он приедет в Финляндию, но вот уже третий раз ходит подобный слух, и вместо того, в первый раз, он произвёл революцию, а во второй раз отправился в Норвегию.
Не знаю, что будет в третий раз; но все-таки если он приедет ко мне в гости, то по неравенству наших лет я предвижу, что он будет страшно скучать со мною. Кроме того, он "француз с ног до головы": подражает во всем французам и усвоил себе даже весьма скучный этикет французского двора; я же почти во всем составляю совершенную противоположность тому: сроду я не могла терпеть подражания, и уж если выразиться прямо, то я такой же оригинал как самый истый Англичанин.
Я не в состоянии круглый год заниматься стихами и песнями или щеголять остротами; у всякого своя фантазия, как вы видите; ни тот ни другой из нас не переменится, но из всего этого следует, что, наверное, Шведский король соскучится со мною. Прощайте, милостивая государыня, сохраняйте мне вашу дружбу и будьте уверены, что я дорожу ею.
Екатерина.
Собственноручное письмо Екатерины IIк г-же Бьельке о Пугачёвском бунте, о генералах Каре (Василий Андреевич) и Бибикове (Александр Ильич), о пожертвовании казанского дворянства, о покойном Бернсторфе
16 января 1774 г.
Милостивая государыня,
Я получила вчера ваше письмо от 11 -го ч. нового стиля и спешу вас успокоить. В Казани нет возмущения: в этой области спокойно, но в сопредельной с нею губернии Оренбургской завелись шайки грабителей; они очень многочисленны, и один из предводителей их выдает себя то за Петра Третьего, то за его представителя.
Они повесили в три месяца более пятисот человек всякого пола и возраста. Генерал-майор Кар был послан против них, но он так худо действовал, что только увеличил зло вместо того, чтобы уменьшить его; я выключила его с бесчестием из службы своей, и отправила туда генерала Бибикова, который по всей вероятности образумит их.
Уже отряд его войск очистил сторону, лежащую между Волгою, Яиком и рекою Самарою. Но чтобы получить верное понятие о сущности дела, вам надо знать, что Оренбургский край, ближе к Сибири, где местность очень гористая, населен Татарами, которых зовут Башкирами: это люди крайне беспокойные, грабители от начала мира. В низменной же части селились, в продолжение шестидесяти лет, всякого рода бездельники, от которых Россия желала избавиться.
Эта низменная местность содержалась в порядке фортами, лежащими в 25-30-ти верстах расстояния один от другого при реках, и в этих земляных, а частью и деревянных редутах находился очень небольшой гарнизон, который тоже составлялся не из отборных людей. Вот уже третий раз как в этом краю волнение.
В царствование Императрицы Анны (Иоанновна) обнаружилась подобная же история; в 1757 году, при Императрице Елизавете (Петровна), были там беспорядки, которые кончились только в 1760 году. К тому способствовала отдаленность края и положение местности.
Очень вероятно, что все это кончится в скором времени. У генерала Бибикова все средства к тому. И притом "дело, в котором нет ни ума, ни порядка", не может устоять, когда столкнется с законом и разумом. Но, к слову об этой истории, надо вам сообщить прекрасную черту казанского дворянства.
С прибытием генерала Бибикова в Казань тамошнее дворянство целым обществом поднесло ему письмо, с предложением образовать и содержать на свой счет корпус, который бы присоединился к войскам генерала Бибикова для восстановления спокойствия в их соседстве. А этот конный корпус, вооруженный и обмундированный на их средства, состоит из четырех тысяч отборных людей. Они сами обложили себя: с двухсот душ крестьян дают по одному человеку и одной лошади; дворянство тамошней губернии владеет восемьюстами тысячами крестьян.
Письмо, ими написанное генералу, трогательно: они жертвуют своею жизнью, своим имуществом и своею кровью; невозможно быть преданнее и лучше доказать свою преданность. Что скажете вы об этом? Вы любите прекрасные дела; вот подвиг этого рода, и уже не первый: во время московского возмущения, в котором митрополит (здесь архиепископ Амвросий) лишился жизни (чумной бунт), дворянство Можайского уезда, ближайшего к городу, отправило депутацию к московскому губернатору сказать ему, что они ждут его приказаний и что если он пожелает этого, то они готовы присоединиться к нему в числе шести тысяч человек для восстановления спокойствия в городе. Он приказал их благодарить, потому что все утихло.
Генерал Бибиков принял предложение.
Я слышала уже о пенсии, пожалованной вдове г. Бернсторфа; но по мне лучше было бы, если б муж ее был жив и при месте; это один из людей, которых я всего более ценила в своей жизни. Вам, милостивая государыня, Алопеус (Магнус Алопеус был вторым секретарем в при русском резиденте в Гамбурге Фридрихе Гроссе) обязан наградою, которую он получил; по вашему письму, я ее послала ему. Прощайте, не поддавайтесь паническому страху и любите меня по-прежнему.
Екатерина.
Собственноручное письмо Екатерины IIк г-же Бьельке о Пугачёвском бунте, о принце Генрихе, ландграфине Гессен-Дармштадской и ее дочери, Великой Княгине
9 февраля 1774 г.
Милостивая государыня,
Ваше письмо от 4-го февраля нового стиля было мне передано вчера. Отвечаю на него сегодня. Мне очень приятно сообщить вам, что оренбургское восстание, которое вас так напугало и о котором так много шумят наши завистники, очень серьезно распадается, к погибели тех несчастных, которые были в него вовлечены; войска генерала Бибикова четырьмя различными дорогами подступают к Оренбургу и очищают страну.
Башкиры, как сами уже сознаются, ясно видят, что им придется расплачиваться за мятежников; очень многие между ними изъявили покорность. Я удивилась, встретив в газетах имена дворян и даже генералов, о которых утверждают, что они действовали сообща с ними. В действительности же не было даже ни одного обер-офицера в рядах бунтовщиков, разрушающих до основания дома дворян и запрещающих крестьянам повиноваться своим господам.
Вы можете судить по этому, какой соблазн был бы для дворянства присоединяться и поступать на службу к такому сборищу злодеев, если бы никакое другое побуждение не заставляло их воздерживаться от подобного дела. Так как вы такая охотница до повешенных, то я вам скажу, что здесь уже четверых или пятерых несчастных повесили; такие редкие казни производят в тысячу раз больше действия у нас, чем там, где вешают всякий день.
Я очень тронута всем, что вы мне говорите об участии, какое принимаете во всем до меня касающемся; я не менее чувствительна и к тому дружескому отзыву, который принц Генрих поручил передать вам о моих письмах; этот принц старается всеми путями заявить мне о своих чувствах. Я в этот год сделала еще одно драгоценное знакомство, именно с ландграфиней Дармштадской; это женщина великих достоинств, которую я люблю и уважаю.
Она оставила мне золотую женщину, свою дочь, Великую Княгиню; эта молодая принцесса наделена самыми солидными качествами; я ею крайне довольна; муж ее обожает и все окружающие ее любят. Но на сегодня довольно продолжайте мне вашу дружбу и будьте уверены в моей.
Екатерина.
Собственноручное письмо Екатерины II к г-же Бьельке о ходе усмирения и характере Пугачёвского бунта; о смерти ландграфини Гессен-Дармштадской
В Царском Селе, 9 апреля 1774 г.
Милостивая государыня,
Так как шайки оренбургские наделали вам много беспокойства, то не худо сообщить вам, что ко мне прибыли третьего дня два курьера от генерала Бибикова: он извещает меня, что генерал-майор князь Петр Голицын, после очень жаркого сражения с этими несчастными в сорока верстах от Оренбурга, разбил их совершенно и освободил город от блокады, в которой злодеи держали его несколько месяцев.
Губернатор пишет мне, что в жизненных припасах наступило обилие после такого недостатка, что он в течение трех месяцев мог выдавать людям только по полпорции. Г. Бибиков разослал во все стороны очищать дороги, наводнённые мелкими шайками воров, и я надеюсь, что спокойствие восстановится после этих проказ, которые в чужих краях с удовольствием преувеличили до неслыханных размеров.
Я забыла вам сказать, что предводитель, которого талант так превозносили в газетах и который, однако ж не более как глупец и пьяница, уже и прежде два раза наказанный кнутом, за разные преступления, казаками Донскими, его земляками, - убежал с двумя из своих товарищей в киргизские равнины, за реку Яик.
Хотя уже захвачено множество этих мошенников, в числе которых и самые доверенные его люди, однако ж, нет между ними никакого следа иностранцев, и даже ни одного человека с именем или должностного лица: это просто скопище разбойников, которые принуждали целые селения следовать за ними, потому что они вешали мужчин, женщин и детей при малейшей попытке к сопротивлению.
Жестокости, ими произведенные, неисчислимы, также как и опустошения в тех местах, чрез которые они проходили и где останавливались. Господин Местмахер (отправленный от русского правительства в Ольденбург при Сальдерне Местмахер сделался женихом дочери бывшего ольденбургского губернатора барона Веделя. Г-жа Бьельке испрашивала у Императрицы покровительства Местмахеру, хваля его усердие к ее славе), которым вы интересуетесь, будет доволен, а, следовательно, и ваша родственница также.
Я получила ваше письмо об Алопеусе. Я, как и всегда, очень ценю вашу дружбу и прошу об ее продолжении.
Екатерина.
Я видела на этих днях и испытала, какое несчастье знакомиться с достойными людьми: я лишилась ландграфини и неутешна от этой потери; искренно разделяю горе ее дочери. Великая Княгиня не беременна, как вас уверяли. На этот счет я не чувствую нетерпения, да и не имею права на то: у меня у самой не было детей в продолжение девяти лет супружества; правда впрочем, что обстоятельства были другие.
Собственноручное письмо Екатерины II к г-же Бьельке о дне своего рождения и о газетных слухах
В Царском селе, 9-го мая 1774 г.
Милостивая государыня,
Это 2 мая (21 апреля по старому стилю, д. р. Императрицы Екатерины Алексеевны), так часто возвращающееся, несмотря на все, что вы мне говорите и желаете прекрасного по этому случаю, всегда приносит мне в подарок "лишний год", и поэтому самому я не очень-то жалую этот день: что бы ни говорили, а стареть - очень неприятная вещь.
Короля Прусского (Фридрих II) и меня беспрестанно хоронят из-за малейшего расстройства нашего здоровья. По моим известиям из Берлина, последнее нездоровье этого короля была величайшая безделица. Я думаю, что будущая герцогиня Сюдерманландская (принцесса Елизавета Шарлотта) похожа на стольких других девушек ее возраста: она в четырнадцать лет в восторге, что выходит замуж, а в двадцать будет очень жалеть, что вышла.
Никто лучше самого г. Сальдерна не может знать, заслуживает ли он того, что газеты на его счет распространяли: ссылаюсь в этом случае на его совесть. Прошу вас, милостивая государыня, сохранить мне вашу дружбу, и быть уверенною в том, что я очень ценю ее.
Екатерина
Собственноручное письмо Екатерины II к г-же Бьельке о смерти принца Августа Гольштейнского и брате его; об успехах Румянцева за Дунаем, гессенском министре Мозере и других лицах
10 июля 1774 г.
Милостивая государыня,
Я всегда с одинаковым удовольствием получаю ваши письма: стало быть, и последнее от 1-го июля нового стиля в том числе. Как вы видите, я не в Царском: большая жара, которая у нас стояла, была причиною, что сегодня ровно месяц как я оттуда выехала, и только здесь на морском берегу можно было дышать.
Но представьте себе, милостивая государыня, что случилось на этом море. Старший сын покойного принца Георга, моего дяди, принц Август Гольштейнский, выпросил у меня позволение участвовать в экспедиции моей эскадры, которая нынешним летом крейсирует по обыкновению в Балтийском море, и отправился на одном из моих военных кораблей, по имени "Иезекииль", недели три тому назад из Кронштадта.
После задержки противными ветрами, 3-го числа этого месяца в 5-ть часов вечера увидали с корабля Ревельский маяк; принц хотя и не был особенно живого характера, поспешил вскарабкаться на одну из мачт, но, спускаясь оттуда, сорвался и упал на один из корабельных бортов головою вниз, а затем в море, в котором и потонул, несмотря на то, что четыре человека бросились в воду, чтобы спасти его.
Потом крейсировали несколько дней, желая найти, по крайней мере, труп его, но и это было напрасно: вы не поверите, как опечалил нас всех этот несчастный случай. Брат его (Пётр I Фридрих Людвиг Ольденбургский) в армии. Говорят, что он отличается отчаянною отвагой: перестреливается с турками на пистолетах; я уже просила фельдмаршала не давать ему играть жизнью.
Вы знаете уже, милостивая государыня, что этот фельдмаршал начал кампанию поражением, по ту сторону Дуная, сорокатысячного турецкого корпуса и взятием 29-ти пушек, отлитых г. Тоттом, бригадиром христианнейшего короля, с 108-ю знаменами и двумя турецкими лагерями. Еще и другой турецкий корпус был разбит между Рущуком и Туртукаем.
Третьего дня, наконец, Его Шведскому Величеству угодно было вывести меня из неизвестности касательно его путешествия: он прислал ко мне курьера с уведомлением, что это путешествие отложено до будущего года.
Скажите мне, пожалуйста, Мекленбургская герцогиня (?), о прибытии которой в Гамбург вы извещаете меня, развелась ли со своим мужем, или она путешествует только для удовольствий?
Совершенно верно, что г. Мозер один из самых негодных людей, каких я знавала на своем веку (г-жа Бьельке в письме от 1 июля говорила Императрице, что смерть ландграфини (30 марта 1774 г.) была ускорена печалями, причиненными Мозером, который, после ее возвращения из Петербурга, сильно ссорил ее с ландграфом); не думаю однако ж, чтобы огорчения, причинённые им ландграфине, сократили ее дни: эта принцесса постепенно умирала всякий день в продолжение девяти лет; нашлись записки, в которых она во все это время изо дня в день сама описывала свое положение.
Мне очень любопытно услышать о дальнейшем путешествии герцогини Сюдерманландской; надеюсь, что ее не заставят так долго ждать высадки, как она ждала отправления; шведские корабли стояли две недели в Висмаре, прежде чем моему дяде дано было знать, чтобы он отправил свою дочь из Эйтина. Но на этот раз довольно, не правда ли? Прощайте, любите меня по-прежнему немножко.
Собственноручное письмо Екатерины II к г-же Бьельке о гольштейнских принцах, о Турецком мире и Французском дворе
Санкт-Петербург, 29 августа 1774 г.
Милостивая государыня,
Когда вам сказали, что только покойный принц Гольштейнский (Петр III?) много обещал, вас обманули: его брат, который остался нам, обещает гораздо более умершего. Он очень любезный юноша; в этом все согласны; я нахожу в нем поразительное сходство с моею матерью: он весел и жив, и приветлив. Старший был крайне тяжел и не имел никакой легкости выражаться.
Вы жалуетесь на дожди и на худую погоду, между тем как у нас стояло прекрасное лето и плоды были не только превосходные, но и в большом изобилии. Нет ничего вернее того, что мы заключили мир с Турками. Посылаю вам стихи на этот мир, сочиненные здесь Русским; может быть, вас это позабавит, так как вы интересуетесь нами.
Совершенно справедливо, что этот мир доставил большое удовольствие англичанам, как Англичанам. Прощайте, милостивая государыня, будьте уверены, что я очень благодарна за все доказательства вашей ко мне дружбы.
Екатерина.
Кстати, что говорят в ваших краях о новом французском дворе (здесь Людовика XVI)? Я видела английскую газету, в которой находили, что он "еще зелен и не дозрел"; это показалось мне забавным.
