Наташа вышла из отпуска, сопряжённого с трагическими событиями в жизни близких ей людей, и поняла, что будто бы не отдыхала. Отец вернулся из Новороссийска в очень сметённом и мрачном настроении и несколько дней подряд приходил домой за полночь. О своём деле, которым был увлечён вместе с Султановым, он ничего не говорил. И вот сегодня с самого утра Егорова занималась архивами. Ей предстояло разобрать гору ненужных бумаг, это в основном были заявления десятилетней давности, которые оказались по тем или иным причинам отозваны самими заявителями и теперь по истечению срока - отправлялись в утиль. Она сидела в этом архивном помещении, называемое сотрудниками "библиотекой", отыскивала папки с синей полосой, складывала их возле стола с шатающимися ножками, а потом разбирала их содержимое с предварительной описью.
- Тебя полковник сюда отправил? - послышался от порога голос Терещенко.
Наташа обернулась. Он вошёл неслышно, даже дверь не скрипнула, прошёл к столу и остановился возле Егоровой.
- Ну, да! Султанов сказал, что уже некуда складывать то, что для работы необходимо, всё разбросано. Давно здесь ревизию не проводили, - ответила она, оторвавшись от своей работы.
Терещенко в ответ кивнул.
- Я тоже провожу дома ревизию, всё выбрасываю к чёртовой матери!.. Всё ненужное и старое. Надя выйдет из больницы и будем переезжать, мы уже решили, - сказал майор, задумчиво оглядывая это захламлённое помещение.
Наташа отряхнула с себя пыль и подошла ближе к Александру:
- Я знаю, вы ходили вместе с Султановым в Администрацию города, чтобы поменять жилье. И правда, что вы хотите совсем из Приморска уехать? - спросила она, тревожно заглядывая в его глаза.
- Да, хотели, чтобы уйти побыстрее от воспоминаний... - ответил он и сел на краешек рабочего стола с пыльными папками. - Но потом поняли с сестрой, что кроме этого города у нас больше никого и ничего не осталось, и было бы верхом легкомыслия ещё и его потерять... А с этого места, где находимся пока, уехать надо, не сможем мы там нормально жить.
- Я понимаю...
- Так что, скоро родительскую квартиру нам помогут обменять на равноценную. Предложили два варианта - на Азовской, двушку на втором этаже и на Сажина, такую же, - и он с грустью снова огляделся вокруг и замолчал.
- Надя, когда выписывается? - спросила Наташа и дотронулась до рукава его кителя.
- Должна на днях... - ответил он и сразу вдруг переменил тему разговора. - А, что там в Новороссийске было, что отец рассказал?
- На знаю даже, что и ответить. Ничего не говорит, как воды в рот набрал. Вздыхает только и поздно домой приходит.
- Я не был тогда на собрании у Султанова но слышал разговор об этом от Коломийцева. Странное дело, какое-то, не находишь?
- Думаю - да! - и Наташа кивнула в ответ в знак согласия.
- Ну, мы ещё поговорим об этом... - сказал майор, увидев Жигулина, входившего к ним и быстро поднявшись, вышел из комнаты.
- Это о чём, поговорим? - недовольно спросил Андрей.
- Есть о чём, - и Наташа пожала плечами.
- Ты можешь сегодня прийти к нам, дядька очень хочет тебя видеть. С тех пор, как из больницы выписался, только о тебе и спрашивает, - обратился Жигулин к девушке с напряжением ожидая ответа.
- Ладно, вот разберусь тут с делами, думаю, что часикам к шести освобожусь.
После бурной беседы в кругу семьи и обсуждения со всех сторон той неприятной истории, из-за которой и оказался дядюшка Жигулина в городе Приморске, после совместных и горячих воспоминаний о той ночи, когда вооружённые топорами и молотками бандиты напали на дом ветерана войны - Наташа и Андрей остались в комнате одни. Мама Жигулина вместе со своим родственником вышли на улицу подышать вечерним воздухом.
На столе стояли чашки с недопитым чаем, печенье на блюдце и ваза с цветами, которую Андрей любовно украсил розовыми ленточками. А сейчас он достал из серванта прозрачные стеклянные подсвечники и поставил их на стол, принёс припасённые заранее маленькие парафиновые свечи и зажёг их рядом с вазой, как он пояснил, для уюта. Наташа поняла, что он тем самым хотел создать обстановку для будущего разговора по душам, но никак на него не решался и начала первая:
- Ужин при свечах? - с улыбкой спросила она. - Как романтично!..
После этих слов Андрей поставил свой стул к ней вплотную, придвинулся так, что плечом касался её правой руки и залившись румянцем произнёс:
- Нам надо объясниться.
- Надо. А то отец у меня уже допытывался, когда мы с тобой поженимся, - и после этих слов она тихонько рассмеялась.
- А разве это так смешно? - с обидой в голосе произнёс Жигулин.
- Нет, не смешно, а скорее - грустно, - и она внимательно посмотрела в его пронзительные синие глаза и снова отметила про себя их необычность - синеглазый брюнет!
- Опять не во время начал, да? - отвернувшись, спросил он и забарабанил пальцами по столу.
Наташа молчала.
- А, когда же оно будет во время-то? А потом, ты свободно и близко общаешься с кем угодно, разговариваешь на любые темы, только не со мной. Меня продолжаешь держать на расстоянии, на всякий случай...
- Ты злишься?.. Напрасно. Я одинаково ко всем отношусь, в том числе и на работе.
- Особенно к Терещенко!.. - подчеркнул не без доли ревности, Жигулин.
Наташа поняла откуда дует ветер и вспомнила недавние разговоры на эту тему, ходившие по коридорам УВД.
- Тебя это очень смущает? - переспросила она почти шёпотом и наклонилась к самому его лицу.
Парень замотал головой и вскочил со стула.
Егорова поняла, что разговора снова не получиться, да и не нужен ей был этот бесполезный разговор, потому что она не была готова к чему-то серьёзному и не хотела ничего в своей жизни менять. Она знала, что Жигулин к ней испытывает некоторые чувства, но питала надежду, что они когда-нибудь в нём угаснут без ответа, но прошёл целый год, а он разгорался всё сильнее и душа его жаждала выхода, но её душа, по-прежнему молчала. Она не обиделась на Андрея за его ревностную горячность, ей просто не было до этого никакого дела, вот и теперь, вместо того, чтобы продолжить этот необходимый для парня диалог, она подвинула к себе чашку и, спокойно глядя, как он в нервной истерике выскочил на балкон - налила себе чай.
За столом в кабинете начальника Первого отдела по административным правонарушениям, положив голову на сложенные руки крепко спал Коломийцев. Накануне он приехал поздно ночью из Краснодара где был по делам службы, а за одно побывал там перед отъездом на футбольном турнире, куда его пригласил приятель, приехавший туда специально из Приморска на своём автомобиле. И, вот возвращаясь с ним в свой город Игорь не рассчитал, что дорога окажется такой долгой, а ночь такой короткой и, придя сегодня на работу, он с трудом удерживал себя в бодром состоянии. Теперь же, когда начальство из кабинета удалилось, можно и передохнуть и парень тут же окунулся в сладкий сон. Его нашла Наташа, выходившая из архива. Она тихонько подошла к столу и разглядела под рукой Коломийцева раскрытый блокнот, а в нём несколько рифмованных строчек на первой странице. Девушка наклонилась и осторожно, чтобы не спугнуть сей сладкий сон, потянула блокнот к себе. Взяла в руки и прочитала: " Что делать, если хочется мечтать,
А за окном уж ночь, всё чёрным шёлком метит?
И мысли на пустое круговертит,
И хочет всю фантазию сломать.
Что делать, если хочется любить?
А рядом те, что с завистью осудят,
За то, что двое вместе ночью будут.
Они весну в душе пытаются убить...
Что делать, если хочется любить?!"
- Ого, а ты романтик, Игорь! - шёпотом проговорила она и положила обратно на стол его любовные записки.
И тут парень неожиданно встрепенулся и пробудился ото сна. Он осоловелыми глазами огляделся вокруг и потом, когда понял где находится, вопросительно уставился на Наташу.
- Ты, как здесь? - спросил он и с хрустом потянулся на стуле.
- Я, вообще-то, на работе, Игорь. А, ты где витаешь, в каких таких облаках? - и она кивнула на блокнот, который положила на край стола.
Он замотал головой, сбрасывая с себя остатки сна и не без гордости за своё творчество спросил:
- Прочитала?! Ну, как тебе, а?
- Интересно пишешь, без лукавства...Ну, а если хочется любить - люби, чего спрашивать-то? - и она улыбнувшись, вспомнила про письмо от Андрея в стихах, которое получила сразу после их не состоявшегося "романтического ужина".
Выйдя от Коломийцева, она забежала к себе в кабинет и пользуясь отсутствием Терещенко и отца, который сегодня к ним зачастил по своим неотложным делам, быстренько достала письмо Жигулина и ещё раз его прочла:
" Моя милая сердцу тайна!
Я влюбился в тебя на век.
Встреча наша совсем не случайна,
Моё чувство, как горный снег.
Оно чисто своей печалью,
Оно светлое - как слеза.
Растворяясь за синей далью,
Мне ответит с небес гроза..."
Она не дочитала, вошли отец с майором и Егорова, запихнув этот тетрадный листок в стол с рабочими папками, села за свои нудные разборки бумаг. Вошедшие не обратили на неё внимания, они сразу начали оживлённый разговор.
- Пришедшие материалы из Москвы не менее противоречивы, - говорил полковник, - и всё-таки там уцепились за наши последние доводы.
- Я прочитал эти документы. Мне ещё мало понятно, откуда у московских коллег такая уверенность, ведь доказательств прямых - ноль...
- То-то же! Но и никаких других логических выводов, кроме этих, тоже нет.
- Правильно, только у меня не вяжется тут кое-что...- возразил Терещенко, устало опускаясь за стол.
- Что именно, поделись!..
- Как может оказаться главарём банды, да ещё такой опасной и неуловимой, которая в карты людей проигрывает, женщина-детдомовка? Да ещё проживающая с больным стариком и дочкой в коммуналке в небольшой комнате с четырьмя соседями? Ни как, вот у меня это в голове не укладывается... И все показания её соседей, и коллег по работе - не совпадают с выводами московской милиции и с вашими, простите, выводами.
- Но, ты же читал последние показания этого красковского бандита Шаргунова, которому после нашего расследования, в тюрьме, где он срок отбывает, было предъявлено фото этой актрисы. Он опознал в ней ту, которая была с ними в банде перед нападением на детский сад, только она была в чёрном парике. А, вот то, что она была его любовницей, как сперва говорили - это уже чушь!
Терещенко замолчал, потом будто впервые увидел в кабинете Наташу и произнёс:
- А, что следователь Егорова думает по этому поводу?
Наташа замерла от неожиданности вопроса, так как дело, которым занимался сейчас её отец, они с ним никогда не обсуждали и близко он не разрешал к нему подходить, только принимал помощь в получении нужной информации.
- Я не знаю, что сказать... - неуверенно она произнесла, откашлявшись.
- Я тебе не случайно задал этот вопрос, - продолжал майор, - мне хочется слышать мнение женщины. Представь себе, что у тебя появился долгожданный ребёнок, ты сходишь по нему с ума, даже работу бросаешь, а потом вдруг ни с того ни с сего, идёшь проигрывать в карты чужих детей.
- Не могу себе этого представить, - ответила Наташа, - если только у неё что-то с психикой произошло, когда погиб муж. Ну, может же быть такое, что на нервной почве совсем крышу снесло?
- Не похожа она на сумасшедшую, - констатировал полковник, вспоминая разговор с этой женщиной в кабинете следователя УВД Новороссийска, её уверенный взгляд, гордую осанку и осторожные фразы в разговоре.
- Не знаю, ребята, вы как хотите, но для меня - это неразгаданная тайна, - и Терещенко достав ключи от сейфа, стал собираться домой.
Они вместе с майором выходили из корпуса. Терещенко специально задержался внизу, чтобы подождать Наташу для окончания разговора, начавшегося при ней в кабинете.
- Ты знаешь, что произошло у них там, в Краснодаре ещё до твоего рождения? Отец не рассказывал, как они брали с Султановым банду Рахманина? - спрашивал он у Егоровой по дороге к парку.
- Он мало про это говорит, замыкается в себе каждый раз, когда я прошу подробности.
- А вот я тебе расскажу... По материалам дела, а не понаслышке знаю, читал как-то, приходилось. Ведь они бандита Доротного так и не взяли тогда, и не известно где он теперь, а в годы войны он был настоящий фашист. Это, который подручный художника-главаря, понимаешь?
- Не до конца.
- После того, как банду ликвидировали, он страшно отомстил. Отделение местного УВД под Краснодаром, которое и занималось этим делом вплотную, одним словом с них всё и началось, было сожжено ночью вместе с находившимися там сотрудниками. Там поздно шло какое-то совещание и оперативники тоже были на месте и эксперты. Внизу произошёл взрыв на первом этаже, начался пожар, все кинулись к выходу, а он закрыт снаружи и запасной тоже был замурован. Сама знаешь, у нас в таких отделениях сплошные решётки на окнах, люди пытались их взломать, выбрались к чердачным окнам, кто успел, тот спрыгнул, остальные задохнулись в дыму и сгорели за живо, но представляешь... - и голос майора дрогнул, - сами сгорели, а архивы спасли. Выбрасывали из окон сквозь решётки папки с материалами и "Делами".
Они входили в Центральный парк уже изрядно опустевший в вечерних сумерках. Наташа смотрела под ноги на мощёный плиткой тротуар и пыталась понять, всю суть разговора, который затеял с ней Терещенко, а он продолжал:
- Теперь, представляешь, если, как считает твой отец, эта актриса окажется дочерью этого самого Доротного, что, конечно, не факт? Что может быть, какие последствия? - он пристально посмотрел на Егорову и остановился. - Нет, я не пугаю тебя, но ты постарайся донести до своего отца, раз он нас не понимает своих коллег, что доследованием этого дела лучше всего заниматься в Москве, но не здесь. Мы не можем вплотную подойти ни к дальнейшим поискам этого объявленного в розыск Доротного и не можем оказать помощь следствию по происшествию в ночном детском саду. Это всё московские дела, повторяю.
- Отец меня не послушает, но я попробую с ним поговорить. А вы, если начали этот разговор, значит чего-то боитесь?
- Нет, мне уже нечего бояться. Всё страшное, что могло случиться, в моей жизни уже произошло. Тяжело будет потерять кого-нибудь из вас, близких и дорогих мне людей с кем уже не только сработался, но и сроднился. И не подумай - это не громкие слова, всё так и есть...
- Саша, вы говорите так серьёзно. Неужели, что-то может случиться из-за упрямства моего отца? - Наташа громко вздохнула и медленно пошла вперёд, лёгкий ветерок при этом откинул со лба прядь её густых волос.
- Тёплый какой вечер, - вдруг как-то упавшим голосом произнёс Терещенко и опустил голову вниз, - мы всегда в такие вечера с Алёшкой в парке гуляли... - и голос его задрожал, как натянутая струна.
Он, сразу весь обмяк, стянул с головы фуражку и вытер вспотевший лоб ладонью. Наташа видела, как задрожали его пальцы при этом.
- Стараюсь держаться, но бывает, что накатит вдруг и... - Александр, сойдя с тротуара подошёл к дереву и прислонился спиной к стволу шелковицы.
- Саша, может быть вы сейчас пойдёте к нам? Что дома-то одному в таком состоянии, тяжело... - предложила девушка и подойдя к майору, взяла его за рукав кителя.
- Нет, не могу, мне везде сейчас плохо... Приду и лягу поскорее, чтобы заснуть, - и он быстро зашагал вперёд на выход из парка.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
