Уличные коты– отдельная философская тема. Многие люди при взгляде на них отводят глаза из-за необъяснимого чувства вины перед этими замурзанными грациозными зверьками. Ощущение, будто из ниоткуда появляется обвиняющий перст и стыдит, укоряет потомков тех, кто когда-то выманил их из лесов, степей, плавней, спустил с гор, приручил, одомашнил. А мы котофеев за порог выставили. Пусть уж лучше бы оставались в своих камышах.
Эти органические чистюли, оказавшись вне диванов и ковров, понемногу сломали свою природу и перестали следить за собой, потому что невозможно ведь с утра до ночи вылизывать уличную грязь и пыль со свалявшихся шёрсток. Но глаза на чумазых мордочках всё те же – яркие сапфиры, изумруды и агаты с полосками посередине.
Спешу сообщить: примерно у двух-трёх десятков пушистых беспризорников есть сильный покровитель.
Он вряд ли прочтёт эти строки о себе. А ему это и не надо. Ему нужны только они – бездомные его мурлыки, которых он кормит дважды в день последние лет пятнадцать.
Его зовут Юрий. Он предпенсионного возраста. Живёт в соседнем доме. Совершенно одинокий человек, возможно, из-за физиологической особенности – у него макроглоссия, утолщённый язык, от чего речь не вполне внятна. Такое было у одного из французских королей. Юрий, скорее всего, именно поэтому стеснителен, сторонится знакомств и компаний, не завёл друзей и не женился. Но если проявить доброжелательный интерес к его кошкам, то лучшего собеседника не сыскать: остроумен, наблюдателен, патриот, эрудит, разбирается абсолютно во всём. Высокий, породистый, с чеховской бородкой и в очках без оправы, смахивающих на пенсне. Работает в городской больнице врачом-реаниматологом. Недавно похоронил мать, присматривает за 80-летним отцом. Типично хороший человек. И в то же время уникум.
Ежедневно в шесть утра, когда все ещё спят, он выходит во двор, напоминающий рощицу, и шагает прямиком к развесистому ясеню, где у него уже много лет назначается стрелка с бесприютными котами. Раньше столовка находилась в более удобном месте – на каменном фундаменте бывшей дворовой сцены, где в дождь не бывает грязюки, но оттуда компанию погнали недовольные жильцы. Сказали, что там детки должны играть, а не кошаки тусоваться. Юрий проявил понимание и убрался оттуда вместе со своими мяуками.
Он подзывает их цоканьем. И они бегут – рысью, скачками, ленивой трусцой. Рыжие, пёстрые, серебристые, белые, пятнистые, чёрные. Точного числа кошек он сам не знает: кто-то убывает, кто-то прибивается. Основному костяку Юрий дал клички – простые, советские, без затей: Рыжик, Васька, Пушок, Мурзик, Барсик, Черныш, Белянка.
Но свою любимицу, жгучую брюнетку, длинношёрстную красотку с ярко-золотыми глазами, он называет Дурочкой и Дурындой, потому что она ведёт себя нелогично, нелепо, как это свойственно избалованным барышням. Она действительно неотразима. Не ходит, а выступает, будто пава, плывёт, брезгливо отряхивая свои лапки. Пугливо озирается на каждый шорох, замирает, впадает в задумчивый ступор. Любит, чтобы её долго-долго упрашивали, и только после уговоров милостиво соглашается поесть. В общем, смехота. Юрий верно служит ей вышколенным официантом, хвалит, когда она соизволит откушать: «Умница, молодчинка, браво, Дурындочка ты моя!»
У него с собой две клади. В сумке – горка мисок из набора игрушечной посуды. Он накладывает в них еду, причём, в ассортименте, в том числе и мелкую рыбу, и творог. Из жбанчика наливает свежую воду в большую поилку, которую оставляет на весь день. Он зорко следит, с аппетитом ли они едят. Особо голодным накладывает добавку. Если кто-то их мяук припозднился или не явился, Юрий начинает нервничать. Бродит вокруг ясеня, зовёт. Потом идёт искать пропажу в подвортни. Отыскивает и пригоняет либо приносит на руках, по дороге поругивая котьку за недисциплинированность. После кормёжки всегда тщательно прибирается и оставляет после себя чистоту и порядок.
Юрий лечит заболевших пушистиков от парши, паразитов, воспалений, чумки. Сам ставит им уколы, натирает мазью, закапывает глаза, уши. Ежели котэ не может есть, везёт его к ветеринару, и тот санирует ему больные зубы. Совсем слабых забирает к себе на передержку, в уют своей чистенькой, как операционная, квартиры, где уже живут несколько кошек и собака. Те привыкают к домашней жизни, и у него уже рука не поднимается вернуть их обратно.
О каждом животном рассказывает, словно о ребёнке. Часто со слезами на глазах. Знает их характеры, привычки, капризы, закидоны. Обижается на их неблагодарность или игнорирование его заботы. Бывает, принесёт гору еды, перед этим обегав магазины в поисках дешёвых, но качественных мясных обрезков, а они нос воротят. Непорядок, все его хлопоты насмарку. Жутко расстраивается.
И у него голос перехватывает, когда вспоминает, как кого-то из его питомцев задавила машина, разорвали собаки или прибили камнем алкаши. Зато ликующе, с гордостью сообщает о тяжко болевших, но выздоровевших, ныне резво скачущих по деревьям.
Бездомные котофеи по определению не сбиваются в стаи, как бродячие собаки. Кошки вообще ведь гуляют сами по себе, у них нет чувства стадности. Это одиночки. Хотя зимой живут в подвалах кучно. Так что этим глазастикам тяжелее защититься.
Как и весь тварный мир, созданный Богом, они нуждаются в тепле, защите и любви. И Юрий отмеряет им эту любовь большим черпаком.
Он, как я поняла из расспросов, не нуждается в донатах, помощниках, сочувствии или дифирамбах. От слова совсем.
Юрий выстроил свой мир – что-то вроде котограда, укрепил его ритуальностью и чувствует себя в нём хорошо, потому что он этим обездоленным пригодился. Он нужен!! А это такое сладкое и такое мощное слово – быть кому-то в этом огромном космосе нужным!
Жду от вас историй и откликов в тему, родные мои читатели. Знаю, они у вас есть. Комменты к вашим услугам! Будут возражения или гневные обличения – милости просим! Только обязательно тюкните по «Подписаться» и лайку, пусть нашего полку прибудет!
Наталия Дашевская
