В середине XIX века между Российской империей и Соединёнными штатами Америки было очень много точек соприкосновения. В своё время «вооружённый нейтралитет» Екатерины II немало способствовал обретению США независимости, вслед за тем между двумя государствами быстро установились дипломатические и торговые связи которые сохранились и в следующем столетии. Американцы как «племя младое, незнакомое» ещё не доросли до настоящей великодержавности, но уже были серьёзным противовесом Старой Европе. Соответственно, они крайне нуждались в сильном союзнике, но и сами в качестве союзника были небесполезны. Между Англией и Россией шло постоянное подковёрное соперничество, крайне редко, впрочем, выливавшееся в открытые столкновения. Отношение Англии и США впервые лет сто существования последних тоже были не радужными по понятным причинам.
Были у РИ и США и другие общие черты. Например, обширные слабозаселённые пространства. Такая география просто вопиёт о развитии речного и железнодорожного транспорта, и в России очень живо интересовались передовым американским опытом. Американские инженеры участвовали в строительстве и эксплуатации Николаевской железной дороги (Москва — Петербург), русские изучали особенности пароходного сообщения на Миссисипи. Во время Крымской компании группа американских врачей работала в осаждённом Севастополе, а американская пресса осуждала агрессивную политику Великобритании, стремившейся по мнению журналистов к мировому господству. Американские оружейники, и в их числе сам Сэмюэль Кольт, предлагали планы модернизации русской армии. Правда, в этом они не слишком преуспели. С одной стороны, многие сетовали на медлительность русских чиновников, с другой — даже источники в американском посольстве признавали, что среди их соотечественников, наводнивших в то время Россию, было много шарлатанов, а конкуренты в борьбе за оборонный заказ топили друг друга грязнейшими методами. Так что, осторожность чиновников была в какой-то мере оправдана. Кстати, американским послом в Петербурге в то время был Джордж Бьюкенен. Вскоре после возвращения из России он выдвинул свою кандидатуру в президенты и стал предшественником Линкольна на этом посту, последним довоенным президентом.
Конец 50-х — 60-х годов XIX века для обеих стран — время политического бурления и назревающих радикальных перемен. Но в России тогда смогли в основном обойтись реформами , а в Америке всё вылилось в кровопролитную гражданскую войну, которая затронула всех.
Вообще, дореформенная Россия и американский Юг близки даже эстетически. Та же сельская идиллия на фоне глубокого бесправия многочисленной группы населения, та же попытка оправдать это бесправие патерналистской моделью. Те же аристократические «гнёзда» - усадьбы с милыми барышнями. Герои американской классики Эшли Уилкс и Огюстен Сен-Клер легко нашли бы своё место в галерее «лишних людей», о которых мы писали сочинения на уроках русской литературы. Такие же утончённые, полные благородных помыслов и... такие же неспособные предпринять что-то конкретное. Конечно, и в России, и в на Юге США, встречались и другие социальные типы, но этот оказался в тренде.
Сходство очень хорошо осознавалось современниками и использовалось как в американской, так и в русской публицистике. Впрочем, один американский дипломат того времени, родом северянин, и о Юге, и о Российской империи писал в похожей тональности, как о чуждых ему цивилизациях.
С начала царствования Александра II в России печаталось много материалов об американском рабстве. Проницательный читатель видел в этом приглашение поразмыслить о русском крепостном праве, прямое обсуждение которого всё ещё не поощрялось, хотя все уже понимали, что грядут перемены. Интересно, что и в США в то время читали лекции о русском крепостном праве, имея в виду аналогии с собственным институтом рабовладения, и лекции вызывали большой интерес, как доброжелательный, так и агрессивный.
В 1960 году Россия вплотную подошла к тому, чтобы запустить Великие Реформы, а победа Авраама Линкольна на президентских выборах означала неизбежный раскол в американском обществе. Республиканская партия, которую он представлял, продвигала неприемлемую для южан повестку, и отмена рабства была далеко не первым и не самым обязательным пунктом в списке. Гражданская война была на пороге. Европейские державы должны были определиться с выбором, какую из сторон они поддерживают.
Впрочем, формально никто никого не поддерживал, но нейтралитет бывает очень разным. Во время Войны за независимость, русский «вооружённый нейтралитет» явно сыграл на руку Штатам. В Гражданской войне официально объявленный нейтралитет Великобритании придавал Конфедерации статус воюющей стороны. Посол США в Лондоне Ч. Ф. Адамс оценил это как шаг к признанию её государственный суверенитета и отреагировал очень резко. К тому же нейтральный тон Лондоном до конца выдержан не был, вскоре начались поставки на юг английского вооружения, на верфях в Ливерпуле по заказу Конфедерации были заложены крейсеры «Флорида» и «Алабама». По мнению Вашингтона, имели место прямыя нарушение пунктов прокламации о нейтралитете. Штаты пытались противодействовать (дело «Трента»), в ходе разбирательств по этому вопросу дело дошло до ультиматумов Вашингтону и угроз переброски 10-тысячного английского контингента в Канаду. Оно и понятно. В лице американского Юга «мастерская мира» много лет имела и как удобную сырьевую базу, так и обширный рынок сбыта для своих товаров, отношения были отлично налажены. Менять условия поставок, как этого хотели республиканцы, было не в британских интересах. А вот раскол молодого, быстро подрастающего государства не помешал бы. А то, оглянутся не успеем, вырастет в сильного конкурента.
Эти же соображении касались и Франции, хотя и в несколько меньшей степени. Здесь конфедератам поначалу охотно давали кредиты и тоже приняли заказ на военный корабль. Правда после изменения общей политической ситуации и череды переобуваний в воздухе этот корабль до заказчика так и не дошёл. Имели место и своеобразные мирные инициативы. Наполеон III предлагал перемирие на 6 месяцев с отменой на это время блокады Конфедерации. Догадайтесь с трёх раз, какой из сторон такое перемирие было выгоднее.
У испанцев был свой интерес. Они надеялись, что пока американские англосаксы дерутся между собой, можно попробовать снова влезть в Латинскую Америку. Впрочем, Англия и особенно Франция тоже были не прочь попытать счастья на этом направлении. В том же роковом для многих 1861 году Испания объявила о присоединении Доминиканской республике, а вскоре после этого началась англо-франко-испанская интервенция в Мексику. Помимо всего прочего, это означало фактический прорыв блокады Конфедерации. Правда, затея оказалась не слишком удачной, а основные издержки переложили на плечи Наполеона III.
Юг ожидал сочувствия и от России. Френсис Пикинг, недавний посланник в Петербурге и ярый конфедерат, направил русскому посланнику в США Эдуарду Андревичу Стеклю приглашение торговать с Конфедерацией. Но русский нейтралитет оказался совсем другого рода нежели нейтралитет Великобритании. Стёкль формулировал позицию Петербурга следующим образом: «Мы признаем Южную конфедерацию тотчас, как только она, конституировавшись, урегулирует свое положение по отношению к республике Севера путем установления постоянных дипломатических отношений». То есть об отдельной субъектности Юга речи не идёт. Конфликт — внутреннее дело Соединённых штатов. Если федеральное правительство признает сецессию, признаем и мы. Стёкль также писал Горчакову: «Ясно, что мы должны рассматривать г-на Линкольна как законно избранного президента». Русским вице-консулам в южных штатах было дано указание «не принимать каких-либо политических сообщений со стороны губернаторов штатов и воздерживаться от всяких актов, которые прямо или косвенно могли бы быть истолкованы как признание императорским правительством нового порядка вещей»
Северная американская публицистика объясняла такую позицию, тем, что сам проводивший в то время грандиозные реформы Александр II не мог не сочувствовать реформам, задуманным республиканцами. Отчасти это верно. Кроме того, чтобы там не болтали о русских монархах, они никогда не могли вовсе не считаться с общественным мнением, а оно в то время очень остро воспринимало всё, что касается и рабства,и крепостничества. Но немаловажные с практической точки зрения соображения мы можем найти в другой части письма Стёкля Горчакову: «Нам не следует проявлять излишней поспешности по отношению к сецессионистам, так как для наших политических интересов желательно сохранение Союза».
Сильная единая Америка была нужна как противовес англо-французской коалиции, от которой Российской империи не приходилось ждать ничего хорошего. Поэтому в самый канун войны, предположительно в начале апреля, Стёкль пытался организовать неофициальную встречу уполномоченных Конфедерации и известного своей умеренностью госсекретаря Сьюарда. Принципиальное согласие сторон было получено, в последний момент Сьюард уже назначенную встречу отменил. Как известно, боевые действия начались 12 апреля с обстрела южанами форта Самтер. Депеша Горчакова Стёклю от 16(28) июня 1861 г., напечанная во всех нью-йоркских газетах, провозглашала что «в течение более 80 лет своего существования Американский союз обязан своей независимостью, своим развитием и своим прогрессом согласию между его членами… Это объединение было плодотворным. Оно дало миру зрелище беспримерного в анналах истории процветания».Русские военные моряки получили приказ не салютовать флагу Конфедерации.
Как видим, на этом этапе речь идёт в основном о моральной поддержке, но и она имела практическое значение. В передовице «Нью-Йорк таймс» было высказано мнение, что столь явно выраженная позиция Петербурга «заставит Англию дважды и трижды подумать, прежде чем признать южных повстанцев». Позже, однако, была предпринята более внушительная демонстрация, и произошло это тогда, когда перед угрозой нарушения территориальной целостности и вмешательства европейских держав в её внутренние дела, оказалась уже сама Российская империя.
Речь идёт о событиях в Польше, известных как Второе Польское восстание. Рассказывать о всех хитросплетениях этого сложного конфликта здесь смыла нет. Но Франция и Англия с готовностью поддержали сепаратистское движение в Россиийской империи также, как они поддержали его в Соединённых штатах. В скобках заметим, что аналогично сепаратизм ирландцев в Великобритании получал неофициальную, но весьма действенную поддержку из Америки. Фомально это была частная инициатива разбогатевших на новой родине выходцев из Ирландии, но серьёзных препятствий со стороны правительства она не встречала. Сепаратизм ше самих США по отношении к Англии в своё время встретил весьма сочувственное отношение в России. Увы, в мировой политике первостепенное значение имеет не кто и почему отделяется, а от кого он отделяется.
Вслед за европейскими флагманами польским вопросом заинтересовались государства поскромнее, и весной-летом 1863 года русское правительство получила целый ряд нот протеста против его действий в Польше. Между тем, американская пресса тоже много писала об этих событиях, но часто оценивала их не так, как европейская. Посол Соединённых штатов в Петербурге Кассиус Клей находил много общего между польскими повстанцами и американскими конфедератами. Кстати, очень интересная фигура, аболиционист родом из Кентукки, освободивший полученных по наследству рабов по собственной инициативе и много сделавший для того, чтобы Прокламация об освобождении рабов была, наконец, издана.
Как и в случае с Конфедерацией дело дошло до реальной угрозы вооружённого вмешательства на стороне польских повстанцев, и тогда русское и американское правительства решились на совместные действия, которые разом решили обе проблемы.
В разгар дипломатического кризиса управляющий Морским министерством Н.К. Краббе писал Александру II: «Появление нашей эскадры в Атлантическом океане в настоящее время может иметь на мирное окончание происходящих ныне переговоров более влияния, нежели сухопутные вооружения, имеющие в особенности в отношении к Англии чисто оборонительный характер, который не угрожает жизненным интересам этой морской и коммерческой страны».
Император отнёсся к этой записке со всем вниманием. В июле 1863 года с визитом вежливости в США отправилась не одна, а две русские эскадры. Первая, под командованием контр-адмирала С. С. Лесовского вышла из Кронштадта и через Атлантический океан отправилась к Нью-Йорку. В неё вошли фрегаты «Александр Невский», «Пересвет» и «Ослябя», корветы «Варяг» и «Витязь» и клипер «Алмаз».
Вторая вышла в Тихий океан из Николаевска-на-Амуре. Портом назначения был Сан-Франциско. Этой эскадрой командовал контр-адмирал А. А. Попов. Состав:корветы «Богатырь», «Калевала», «Рында», «Новик» и клипера «Абрек» и «Гайдамак».
Американская сторона не только гостеприимно предоставила свои порты, но, как выяснилось позже, обещала в случае необходимости помочь с углём и боеприпасами за пределами этих портов, на точках рандеву. Впрочем на момент выхода кораблей никто точно ничего не знал, но когда это мешало ползти слухам? Вроде как, предполагалась, что русские эскадры начнут действовать против европейских судов и колоний в случае вмешательства европейских держав в польские дела. Но в широких политических кругах крепло убеждение, что это произойдёт и в случае вмешательства в дела американские. Что имеет место полноценный союз. Горчаков всё отрицал: «Клей не делал нам никакого предложения о союзном договоре. Мы бы, впрочем, отклонили его как беспредметное». Ему, понятное дело, никто не верил. Канцлер, впрочем, ничего не говорил о том, что эскадры не будут действовать, а лишь о том, что не существует союзного договора.
Этот демарш заставил серьёзно задуматься и Лондон, и Париж, а пока они думали, подоспели серьёзные военные успехи армии Севера. На протяжении девятимесячного пребывания русских моряков в Америке в их честь закатывали умопомрачительные балы. Министр ВМС США Гидеон Уэллс записал в своём дневнике: «Да благословит россиян Господь!».
Впрочем русская сторона осталась не в накладе. Военное положение польских повстанцев тоже успело сильно ухудшится. Теперь уже никто не стал бы рисковать ради тех, кто явно терпел неудачу. Все начали срочно переобуваться. Таким образом, оба государства извлекли из этой затеи немалую, жизненно важную выгоду, и смогли пройти через сложные периоды своей истории без постороннего военного вмешательства.
В заключении хочу заметить, что не только лишь у Англии нет постоянных союзников, но есть постоянные интересы.