Дарина не могла идти так быстро, как хотелось того Ибрагиму Советнику, и он всё подталкивал её в спину, прикрикивая:
– Шевелись! Отступничье отродье!
«Старейшина мудрый, не зря же он Старейшина. Он должен разобраться», – успокаивала себя Дарина и вместе с тем холодела при мысли, что ей придётся смотреть Старейшине в глаза и что она, скорее всего, не сможет скрыть от него своей вины. Не сегодняшней, сегодня она была не виновата, а вот вообще… Червь сомнения настолько источил её душу, что в ней уже живого места от дыр не осталось. И преступные помыслы о том, чтобы покинуть общину, не раз проклёвывались в этой взрыхлённой сомнениями душе. Одни только сказки, в которых она сбегала с Возлюбленным, чего стоили!
От общины отделился всадник и направился к ним. Дарина узнала Яромира. Сердце её оборвалось, потеряно шлёпнулось в дорожную пыль, как та монетка, которую она только что подобрала. Мало ей сегодня испытаний! Теперь ещё и Яромир! Сейчас Ибрагим похвалится, что поймал отступницу, Яромир посмотрит уничижительным взглядом и… будет после этого всегда, веки вечные презирать её.
– Что случилось? – спросил Яромир, остановившись и спрыгнув с лошади.
Ибрагим Советник неожиданно напустился на него:
– У вас среди белого дня из-под носа отступники сбегают! За что мы вам вообще жалованье платим, непонятно!
Через какое-то время после того, как стражников наняли охранять общину от беглых разбойников, прошёл слух, что разбойников поймали и угнали обратно в Фабричный Город. Дороги стали безопасными, но путники не захотели отпускать стражников, ещё слишком свежи были в памяти бессонные ночи и тягостные, вязкие дни. Стражники остались. Ночами они по-прежнему несли караулы, правда, уже не такие усиленные, как раньше, а днём присматривали за порядком в общине.
Недовольство Советника нисколько не задело Яромира. Он был наполнен спокойной, непоколебимой внутренней силой, и нервное тявканье злобного старика для него было всё равно что комариный писк для могучего дерева.
Ибрагим подтолкнул свою пленницу к Яромиру и сердито приказал:
– Стереги её, чтобы не сбежала! Я пойду к Старейшине, доложу о происшествии.
Яромир взглянул на Дарину. Не с брезгливостью, не с презрением, как она ожидала, а… с любопытством.
«Отступница? – недоверчиво спрашивали его глаза. – Эта замухрышка – отступница?»
Дарина впервые видела его так близко, совсем рядом! На мгновение ей даже показалось, что она не выдержит этой близости, упадёт в обморок, но нет, ноги удержали её.
– Я не отступница, – сказала она каким-то не своим, осипшим голосом. – Я, наоборот, отстала и догоняла общину. Не знаю, почему он так подумал.
– Ладно, пойдём, – Яромир взял лошадь под уздцы и сделал движение головой, показывая Дарине, чтобы она шла впереди него.
Дарина послушалась.
От страха, что он, как Ибрагим, начёт подгонять её тычками в спину, и чтобы не допустить такого падения Яромира в своих глазах (тычки от Ибрагима – это одно, а от Яромира – совсем другое), она зашагала так быстро, как могла.
Скоро они догнали общину. Путники с удивлением оборачивались на них, переговаривались, очевидно, строя догадки о том, что произошло. Дарина поймала на себе насмешливый взгляд рыжеволосой Линды, испуганный взгляд старика Молочника. К Яромиру подошёл коллега, стражник, спросил о чём-то.
– Ибрагимка опять чудит, – отмахнулся тот. – Схватил девчонку, велел стеречь, а сам пошёл к Старейшине. Говорит, мы плохо за порядком следим, зря жалованье получаем.
Дарине показалось, Яромир специально не стал говорить о том, что она подозревается в отступничестве, и в груди у неё сделалось горячо от благодарности. Всё-таки он не бесчувственный, как она думала порой. Вот, пожалел её, не заклеймил раньше времени. А стайку любопытных вездесущих ребятишек, скорых на обзывания и дразнилки, и вовсе прогнал, пригрозив им хлыстом.
Как только был объявлен вечерний привал, перед Дариной снова выросла сутулая фигура Ибрагима Советника.
– Пошли! – скомандовал он.
В голосе Советника звучало злое торжество. Ему не терпелось вывести свою жертву на чистую воду и стать героем общины.
Однако привёл он её слишком рано. Старейшина с помощником – крепким, жилистым мужичком, устанавливал палатку и посмотрел на Дарину лишь мельком, как ей показалось, без интереса.
Палатка была большая, наверное, шестиместная.
«Зачем ему такая одному? Семьи ведь у него нет», – удивилась Дарина, но потом, наблюдая, как помощник берёт с повозки и заносит в палатку деревянные сиденья, догадалась: чтобы было где собираться с советниками и обсуждать важные вопросы.
Ждать приглашения войти внутрь пришлось долго. Сначала Старейшина принял просителей: двух стариков и одну женщину в положении. Дарина вспомнила, что у этой женщины недавно умер муж, и она всё норовила кинуться к нему в погребальный костёр…Затем пришли казначеи, принесли пожертвования, собранные после ярмарки на строительство Благограда.
Община между тем обустраивалась на ночлег, одна за другой вырастали палатки, зацветали костры. Дарина беспокоилась, что не успеет сходить за хворостом и останется голодной, но просить Ибрагима, чтобы он отпустил её в лес, нечего было и думать.
Наконец, из палатки Старейшины властно донеслось:
– Ибрагим!
Советник оживился, заволновался, подтолкнул замешкавшуюся Дарину ко входу.
Она набрала побольше воздуха и с остановившимся сердцем шагнула в темноту за приглашающе откинутым пологом.
Продолжение здесь: Старейшина рассказывает сказку