Отношение христиан к войне и миру, в эпоху становления Церкви, безусловно важный аспект для понимания проблемы становления взаимоотношений между ранней Церковью и государством. "По этой причине идейные корни наиболее авторитетных интерпретаций войны и мира, актуальных ныне, мы с полным основанием можем искать и находить уже у отцов Церкви".
Предварительно следует отметить, что исторически в христианстве сформировались три основные точки зрения на войну:
1) пацифистская концепция. Она чётко отвергает войну как очевидное насилие и человекоубийство;
2) теория "справедливой войны", допускающая участие христиан в боевых действиях, если они осуществляются законной государственной властью и ведутся с благородными целями;
3) теория "крестового похода", налагающая на верующих обязанность участвовать в "священных" войнах под руководством духовных лидеров с целью реализации божественных предначертаний.
Так например, Бернар из Клерво, аббат цистерцианского монастыря (позднее канонизированный) составил для Ордена тамплиеры, названный позже "Латинским" (до этого тамплиеры соблюдали устав Ордена святого Августина), в котором в частности говорилось:
"Солдаты Христа ни в малейшей степени не боятся ни того, что совершают грех, убивая врагов, ни опасности, угрожающей их собственной жизни. Ведь убить кого-либо ради Христа или желать принять смерть ради Него не только совершенно свободно от греха, но и весьма похвально и достойно".
"Убить врага во имя Христа значит вернуть его ко Христу".
Разумеется, все предлагаемые христианством решения проблемы войны и мира, как сегодня, так и в древности, подкрепляются исключительно авторитетом Священного Писания, которое предоставляет для этого разнообразные возможности.
Для обоснования пацифистских взглядов традиционно используется целый ряд положений Писания, и в первую очередь идеи Нагорной Проповеди: "Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божьими" (Матф. 5, 9): "Не противься злому. Кто ударит тебя в правую щёку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного..." (Мф. 5: 38-48).
Мысль о "справедливой войне" находит подкрепление в теории повиновения властям, которые установлены от Бога. В связи с этим чаще всего цитируются слова апостола Павла из Послания к римлянам: "Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены" (Рим. 13, 1).
Вообще, богоустановленность принципа государственной власти, неоднократно свидетельствуется в Священном Писании (Дан. 4, 14; 5, 21; Притч. 8, 15–16; Сир. 17, 14–15; Ин. 19, 10–11). Христос, Владыка неба и земли подчиняется власти Пилата, так как признает, что власть, которою Пилат пользуется, дана ему Богом: Не имаши власти ни единыя на Мне, аще не бы ти дана свыше (Ин. 19, 11), – сказал Христос Пилату, когда тот указал Ему на свою власть.
Хотя об этом писалось уже не раз, нелишне будет привести здесь толкование этого текста у святых отцов. Святитель Иоанн Златоуст (Гомил. 23, 1 на Посл. к Рим. 13) говорит, что в данном месте у Апостола речь идет о самом принципе власти, а не о власти каждого начальствующего. "Как это, – спрашивает Златоуст, – неужели всякий начальник от Бога? – Не то говорю, – отвечает он, – речь не о каждом начальнике в отдельности, а о самой власти. Существование властей, причем одни начальствуют, а другие подчиняются, и то обстоятельство, что всё происходит не случайно и произвольно, так, чтобы народы носились туда и сюда подобно волнам, всё это я называю делом Премудрости Божией. Поэтому Апостол не сказал, что нет начальника, который был бы поставлен не от Бога, но, рассуждая вообще о существе власти, говорит: нет власти аще не от Бога, сущим же власти от Бога учинены суть". В этом же смысле толкует слова Апостола Павла и св. Исидор Пелусиот (Послание к Дионисию), а бл. Августин положительно говорит, что все царства земные установлены Божиим Промыслом (О граде Божием V, 1). Из всех этих толкований явственно следует, что свв. отцы приведенное здесь учение ап. Павла понимали как направленное против анархии и как устанавливающее значение самого принципа власти. Это учение Священного Писания Нового Завета тем более имеет значение, что государственная власть, о которой говорит ап. Павел, была не христианская, а языческая, преследовавшая всякого, кто не хотел поклоняться языческим богам. И между тем Священное Писание все-таки признает, что она от Бога и учит христиан покоряться ей. Отсюда видно, что принцип повиновения государственной власти имеет общее значение, и поэтому отказ в этом повиновении со стороны христиан как граждан на основании того, что власть придержащие не исповедуют их веры или даже враждебны ей, никогда не может считаться нормой.
Подтверждение идее "священной войны" ее христианские защитники видят в рассказе об изгнании Христом торгующих из храма: "И сделав бич из веревок, выгнал из храма всех, также и овец и волов; и деньги у меновщиков рассыпал; а столы их опрокинул" (Иоанн. 2, 15). Повсеместно цитируется и фраза из Евангелия от Матфея: "Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч..." (Матф. 10, 34). Конечно, сторонники перечисленных точек зрения на протяжении веков систематически ссылались и на другие места Ветхого и Нового Заветов. Необходимо, однако, отметить одно важное обстоятельство. Вопросы войны и мира в Ветхом и Новом Заветах, в целом, решаются неодинаково, и это следствие принципиального различия их этических концепций. Ригористская, основанная на праве талиона и на идее противопоставленного всем другим богоизбранного народа, ветхозаветная нравственность отличается от этики Иисуса Христа, провозгласившего, что Бог есть любовь, и призвавшего возлюбить ближнего, как самого себя. В наиболее острой форме это различие присутствует в Нагорной проповеди, где заповеди Христовы прямо сопоставлены с заповедями Моисеевыми: последние в глазах христиан становятся не ошибочными, но недостаточными, – христианская этика более гуманна, чем ветхозаветная. Именно поэтому крестоносная идея в большей степени соответствует принципам Ветхого Завета и находит подтверждение в целом ряде конкретных примеров, когда иудейский Бог сам выступает инициатором "священной войны" и покровителем воюющих (сравн., напр.: Втор. 7, 1-2: "Когда введет тебя Господь, Бог твой, в землю, в которую ты идешь, чтобы овладеть ею, и изгонит от лица твоего многочисленные народы, Хеттеев, Гергесеев, Аморреев, Хананеев, Ферезеев, Евеев и Иевусеев, семь народов, которые многочисленнее и сильнее тебя, и предаст их тебе Господь, Бог твой, и поразишь их, тогда предай их заклятию, не вступай с ними в союз и не щади их").
Точно так же, миротворческая идея, безусловно, ближе по духу этике Нового Завета и неслучайно находит отражение в самых важных его эпизодах и прежде всего в Нагорной проповеди.
В произведениях раннехристианских мыслителей немало отдельных замечаний, касающихся нашей темы, но специально занимались ею немногие. Один из них – Квинт Септимий Флор Тертуллиан, затронувший ее в трактатах "Апология", "Об идолослужении" и подробно ее рассмотревший в сочинении "О венке солдата" ("Liber de corona militis"). Последнее произведение написано в связи с конкретным случаем, происшедшим в 211 г.
В связи с воцарением новых императоров Каракаллы и Геты солдатам римской армии были розданы подарки. Получить их воины должны были, имея на головах лавровые венки. Однако один из солдат подошел за подарком, неся венок не на голове, а в руке. Будучи спрошен о причинах своего поведения, он ответил, что является христианином. В венке же, по-видимому, воин видел языческий символ. Солдата привели для объяснений к префекту, где он подтвердил, что верует в Христа, после чего бросил на землю венок и меч и сорвал с себя форменную одежду. Воин был арестован, и, по всей вероятности, казнен. Его поступок вызвал в среде христиан многочисленные споры, в которые и вмешался Тертуллиан. Апологет утверждает, что солдат поступил совершенно правильно. Прежде всего, ношение воинского венка недопустимо для христианина, потому что венок является символом языческих божеств: Аполлона и Бахуса. Затем, надевание венка при получении подарка от государя есть знак поклонения ему, то есть служение идолу, да вдобавок еще и за деньги. Таким образом, солдат не просто был прав, отказавшись надеть венок, но, в сущности, оказался единственным настоящим христианином во всем римском войске.
Но важнее другой вопрос: могут ли христиане вообще быть солдатами? Тертуллиан предлагает различать тех христиан, что вступили в общину, уже находясь на военной службе, и тех, что, будучи христианами, поступили в армию. К первым апологет относится с пониманием, ссылаясь на пример Иоанна Предтечи, дозволившего креститься воинам, но рекомендует после крещения оставить службу; если же нет, то эти люди должны выполнять все христианские заповеди столь же тщательно, что и невоенные, отдавая себе отчет в том, что пребывание в армии не извиняет небрежения в вере. Он однозначно осуждает, однако, тех христиан, что сами поступают на службу. Они присягнули Богу, а ныне вынуждены присягать императору. Они обязуются любить императора больше, чем отца и мать, а эта честь принадлежит лишь Господу. Они обязаны чтить римскую военную символику, получать награды из рук язычников, охранять языческие храмы, а это не пристало христианину. Наконец, кто-то из них может получить повышение по службе, а ведь если рядовые солдаты лишь присутствуют при языческих богослужениях, то командиры непосредственно участвуют в священнодействиях. Наконец, офицеры римской армии имеют право суда над провинившимися солдатами, а обязанность приговаривать другого человека к оковам, пыткам и тем более к смертной казни несовместима с учением Христа. Вывод Тертуллиана однозначен: военная служба - недостойное занятие для христианина... Можно привести и еще более определенные высказывания Тертуллиана против войны: "Как может христианин участвовать в войне и может ли служить даже в мирное время?" "Может ли сын мира быть втянут в битву, если для него незаконно идти на войну"? Вывод Тертуллиана вытекает из его общей этической концепции: убийство есть один из смертных грехов; потому для христианина лучше самому быть убитым, чем убить другого. Можно заключить, что у нас нет оснований считать Тертуллиана выразителем идеи релятивистского, искусственного пацифизма: осуждая участие христианина в войне, он осуждает и саму войну..."
В одном из ранних христианских сочинений, написанном примерно в начале III веке, высказывалось осуждение верующим, желающим стать солдатами. Мученик Максимиллиан, казненный за отказ служить в армии, объяснял свой поступок требованием веры: "Мне нельзя находиться на военной службе, потому что я христианин. Не могу быть воином, не могу творить зла, я христианин".
продолжение следует...
иллюстрация к тексту из открытых источников интернета
