Для него всё происходило, как в тумане. А как иначе? Всё шло как шло и вдруг пришли какие-то люди, взрослые люди, и дома началось нечто невообразимое. Крики, ругань, непонятные разговоры. Незнакомых взрослых было так много, что кружилась голова. И хотя он не знал, что происходит, понимал, что происходит что-то плохое. Вот только почему это происходит? Ведь обычный день. Всё как всегда. Он играл у себя в углу, никому не мешал. И вдруг заходит целая толпа взрослых. Две тёти бросились к нему, другие к маме. Мама. Мама. Тёти схватили его. Мама! Он кричит. Но мама спит. Надо её разбудить. Она тогда скажет, что он ничего такого не делал. Он сопротивляется взрослым. Ну, конечно, они сильнее его. Зачем они его схватили? Мама! Почему она не просыпается? Надо её разбудить. Мама-а-а-а!!! Проснись! Он кричит и кричит. Мама, они куда-то меня тащат!Мама! Он хватается руками за всё подряд. Да куда вы меня тащите? Вон дядя Толя, у него спросите. Я ничего такого не делал. Он меня знает. А это моя мама. Но дядя Толя тоже спит. Мама! Мама! Мама! Она проснулась. Смотрите!
Ирина, раскачиваясь, села на диване, повидавшем многое, и налитыми глазами стала осматривать, что вокруг происходит. А вокруг была суета. Её сына, Диму, буквально утаскивали две женщины. Он блажью орал, зовя её. Рядом с ней стояли несколько человек: женщины и двое полицейских. Толком не проснувшись и, конечно, не протрезвев, Ирина буквально плавала своим сознанием в мутной алкогольной воде. И хотя она смотрела вокруг, перед глазами всё плыло и множилось. С ней пытались разговаривать, что-то жестикулировали, но слова растягивались в слоги, становясь чем-то тягучим, но никак не словами, а эти самые жесты казались какими-то идиотскими. Ирина даже отмахнулась, будто отгоняя наваждение. Не помогло. Всё продолжалось. С силой моргая, с какой-то даже болью закрывая и открывая глаза, выпячивая их при этом, она одним ей единственно знакомым способом пыталась придти в себя. Наконец, в какой-то момент даже ударив себя по лицу с неистовой для человека в таком состоянии силой, помотав после головой, реальность стала более осязаемой. Стала доноситься целая какофония звуков, слившихся воедино и в тоже время существовавших отдельно. Казалось, говорили все и одновременно, отчего слов вовсе было не разобрать. Кто-то её даже потрепал за рукав, но Ирина тут же одёрнула руку. Повернув голову в сторону, отчего та, голова в смысле, ещё какое-то время болталась в бесполезных попытках зафиксировать положение, но всё же остановившись после некоторых колебаний, Ирина увидела, а точнее сказать, осознала, что утаскивают её сына. Она вдруг резко сорвалась с места и бросилась... бросилась бы, вне всяких сомнений, на помощь пятилетнему малышу, но ноги предательски подогнулись, и Ирина рухнула на пол. Она как-то неестественно замычала и стала вся изгибаться, словно при конвульсивных потугах. После чего её тут же вывернуло наизнанку. Все, кто находился рядом, брезгливо скривились и расступились по сторонам, сами при этом чувствуя приближающиеся позывы. Ирина же, совершенно не смущаясь всем происходящим, понимая, что ноги её не слушаются, просто поползла на четвереньках вслед за теми, кто утаскивал сына. Перед глазами всё двоилось и троилось, а новые позывы уже настигали её. Осознавая, что эта погоня вряд ли закончится удачно, а, может, и не желая догонять, Ирина, собрав все силы, закричала максимально громко.
Дима видел маму. Видел самую красивую на свете маму, самую любимую на свете маму. И этот последний кадр, который запечатлелся на всю жизнь, безусловно главный, словно фотокарточка в альбоме. Как он хотел к ней, как рвался к ней, но безусловно те, кто был сильнее, утаскивали его всё дальше. Своими маленькими ручонками он не мог ни за что зацепиться. А потому кричал, кричал и звал маму. Звал единственного человека, который мог помочь. И лишь на миг затих, набирая воздух в грудь, чтобы затем вновь закричать. Но в этот самый миг услышал до боли знакомый и любимый голос, крик мамы:
-Димка! Я тебя заберу!Слышишь меня?! Я тебя заберу! Я тебе обещаю-у-у-у...
Голос терялся вдалеке, прибитый ещё и закрытой входной дверью. И здесь уже мальчик не сдерживался, выдав максимальные для своего возраста децибелы.
* * *
Тепло никак не хотело приходить вслед за календарным летом. Начальные дни июня выдались совсем не такими, какими, в принципе, должны быть в это время. Нет, холода как такового не было. Но и тепла в привычном понимании этого слова тоже не было. Впрочем, кому-то такая погода по душе. Тут уж каждому своё. Имело ли значение, какая сейчас погода, для того, кто присел на скамейку у последнего подъезда длинного многоквартирного дома, сказать сложно. Наверное, вряд ли. Ему просто хотелось отдохнуть. Поставив огромный термокороб, курьер уселся рядом, облокотившись на спинку скамейки и вытянув ноги, чувствуя некую расслабленность. В таком положении он находился недолго. Приняв привычную позу, курьер вытащил из кармана пачку сигарет и зажигалку, чтобы уже через секунду закурить. Надо сказать, не самая лёгкая работа. Но для молодого человека вполне и вполне. На голову у него был накинут капюшон от кофты, скрывающий обладателя этой самой кофты ото всех. Курьер не собирался засиживаться. Просто перекур. А дальше снова в бой. Молодой человек курил и с любопытством наблюдал за парочкой то ли бомжей, то ли алкашей, если, конечно, между этими сословными организациями была хоть какая-то разница. Конкретно у этих даже была какая-то своя жизнь, отдельная от остального мира. В какой-то степени счастливые люди. Ни тебе оплаты за "коммуналку", ни бросании всех сил в область учёбы для своих детей, а также покупок, в основном, всё для тех же детей из числа элементарных, вроде одежды, обуви и т.д., а о ситуации в мире знают ли они вообще. Ну счастливые, разве нет? Молодой человек усмехнулся своим мыслям, чуть прищурившись от едкого дыма, так и норовившего залезть в глаз. В какой-то момент он подумал о том, как можно было так себя запустить. Ведь среди этих двоих была женщина. Да, она уже явно на эту самую женщину в привычном понимании этого слова и значения смахивала с огромной натяжкой. Но факт оставался фактом, это женщина. Помотав головой, внутри себя осуждая, вероятно, некогда красавицу и умницу, молодой человек затушил бычок и встал, потянувшись за термокоробом. И вдруг замер. До него чётко донеслось то, что буквально сковало его всего.
-Диман! Я отдам! Я обещаю!
Голос...интонация...слова... Голос, интонация, слова. Голос. Интонация. Слова. Голос! Интонация! Слова! И тут его буквально рвануло куда-то в бездну. Там его несло, вертело, крутило, переворачивало. Бездна воспоминаний, где он тонул, тонул, тонул... И тут перед глазами появилась картинка. Вот его куда-то тащат... Вот он орёт... Вот пытается за что-то зацепиться... Зовёт кого-то... Кого? Напрягает мозг... Маму... Зовёт маму... Она... Она... Она на четвереньках... Кричит... Что кричит? Дим... Дим... Димка... Димка, я тебя заберу... Что-то ещё... Слышишь меня? Я тебя заберу! И... И... И ещё одно. Я тебе...обещаю! Обещаю... Обещаю... Обещаю... Обещаю!!! Теперь его окунуло в другие воспоминания. Вот он всё ждёт и ждёт. Смотрит в окно и ждёт. Всем говорит, мама его заберёт. Смеются над ним... Жалеют его... Бьют...Другой кадр, где он сам дерётся... Теперь сам бьёт кого-то... Но продолжает ждать и ждать. Бросается к двери, когда кто-то приходит. Часами смотрит в окно. Сначала ждёт с надеждой. Потом плачет, но всё ещё с надеждой. Затем уже не плачет, но ещё надеется. А в конце просто перестаёт ждать... Будто чья-то неведомая сила выдернула его из воспоминаний, отчего он едва удержался на ногах. Теперь Дима смотрел на ту, что в его воспоминаниях была самой красивой и самой удивительной. Чьё тепло, казалось, каких-то далёких, но одновременно таких близких и родных рук, грело его лицо... А было ли это всё? Может, это он сам себе всё придумал? Желание освятить имя той, которая так и не пришла к нему в детдом за столько лет. Не была рядом, когда над ним издевались, над ещё совсем маленьким ребёнком, ломая тому характер и делая черствее самой чёрствой корки. Дима пытался в чертах этой опустившейся женщины найти знакомые черты. И не находил. Он настолько увлёкся, что не заметил, как эти двое подошли к нему.
-Что? - спросил Дима, поняв, что к нему обращаются.
-Молодой человек, у вас закурить не найдётся? - по всей видимости, заигрывая в меру своих возможностей, сказала женщина.
Дима будто не слышал вопроса, вглядываясь в женщину.
-Ты глухой? - вступил в разговор спутник женщины.
-Вас не Ирина зовут? - спросил Дима, так и не найдя знакомых черт.
-Да, а мы знакомы? - улыбнулась беззубым ртом женщина.
Дима улыбнулся одновременно радостно и грустно. После чего пожал плечами, совершенно не понимая, что ему делать. Его раздирала обида за то, что эта женщина бросила его, не сдержала обещание забрать домой. Но, вместе с тем, что-то теплилось в душе. Его кидало от одного чувства к другому, от одного состояния к другому. Хотелось и накричать на неё, и даже обнять. Два чувства, два ощущения, такие разные и сильные, рвали его на части. Знакомы ли мы? Да, МАМ, мы знакомы! И в какой-то момент, собрав всю волю, боль, обиду, злость, ненависть, нежность, любовь и страдание в кулак, и едва сдерживая подступающие слёзы, просто кивнул.