Никто не знает, что случится с ним завтра. Казалось бы, смелый человек уже победил зло, уничтожил врага рода человеческого - оборотня. Но все в этом мире непросто. Победитель неожиданно сам может стать носителем зла.
– Здесь поблизости когда-то была ферма, – Николай подбросил хвороста в огонь и взглянул на старика. Тот, казалось, спал, положив голову на рукав брезентового плаща. В свете костра серебром отдавали его давно не стриженые, забывшие расчёску, волосы, – вот и повадился зверь овец с фермы таскать. Петр, сосед мой, в то время этой фермой заведовал, измучился бедный. Ведь несмотря на то, что все подступы к овчарне капканами заставил, засады по ночам делал, обнаружить вора не мог. Следы, правда, вроде волчьих иногда, после очередного налёта, оставались, но ведь следы к делу не подошьешь. В правлении колхоза поговаривать начали о том, что сам он, дескать, этих овец и тащит, а окружающим небылицы про зверя какого-то рассказывает.
Старик пошевелился и с интересом взглянул на рассказчика пронзительными, запавшими под густые седые брови, глазами.
– Петр просто извелся весь, – продолжал Николай, – шутка ли такое обвинение. Главное – сделать ничего не может. Чёрт знает что такое, капканы вокруг – не пройти. Бердана заряжена, всю ночь глаз не смыкает – и ничего. А наутро либо ярки не хватает, либо несколько овец с перекушенным горлом где-нибудь в углу загона валяются. Он этих овец, к примеру, в правление тащит, а там недоверчиво смотрят. Смотри, говорят, Петр, добалуешься ты до тюрьмы.
Пришел ко мне Петр как-то вечером, бутылку принес. Помоги, просит, сосед, разобраться с этой напастью. У тебя вон и друзья – охотники есть. Я так думаю, что не простой это зверь у меня на ферме промышляет, про косогор, что с фермой граничит, давно всякие разговоры идут. Там в нем, в косогоре этом, заросли невыносимые и нор всяких прямо уйма. Мне дед рассказывал, мальчишками еще полезли они так в нору-то, глядь, а там человек волосатый. Они, конечно, кричать, мужиков позвали, все норы проверили – нет того человека. Только крупного волка в одном месте спугнули. Стреляли в него, да не убили. Ранили, правда. Его потом, волка этого, двое местных жителей видели. Хромал он сильно, вроде как ногу ему выстрелом перешибло. Много лет с тех пор прошло. Охотились на того волка, да только безуспешно. И как ни охота – то лошадь порвет, то собак поранит. Случалось, и люди гибли иногда. А сам волчина напрочь пропал из виду, следы свежие бывало примечали, а его нет, как сквозь землю провалился. Вот и на ферме у меня – ну не может обычное животное так долго между капканами крутиться, да и сам я сколько ночей в засадах глаз не смыкал. Искал я этому всяческие объяснения. И, знаешь, прочитал в одной умной книге, что были в старину волколаки, волки, то есть, человекообразные, оборотни что ли. Они в древности и скот резали, и на людей нападали. Потом повыбили их постепенно, но вероятность есть, что остались они до сих пор.
– Интересно было все это по молодости, – продолжал Николай, – ходили мы с Петром засады по ночам устраивали, друзей приглашали. Перестали вроде одно время овцы пропадать, а потом снова началось… Правда, колхоз вскоре развалился, ферму снесли. Да и деревни, в которой я жил когда-то, уже нет, развалины одни. Зато охота здесь хорошая, глухомань.
Николай лениво протянул руку в сторону и, словно нехотя взял ружье стоящее возле дерева, положил на колено.
– Слышь, дед, охота, говорю, здесь хорошая. Я за свою жизнь много где побывал, а такой охоты не помню. Вставай что ли, нелюдь.
Он перекинул ружьё в руках и щелкнул предохранителем:
– Я тебя давно распознал, здесь ведь кроме моих друзей-охотников никого не бывает, да и молчалив ты слишком. Люди, которые в такой глуши живут с приезжими приветливы.
Старик медленно повернул голову, поджался весь, глаза его смотрели тускло и устало.
– Дурак ты, – проговорил он с трудом, проглатывая окончания слов, – начитался книжек и плетешь невесть что. Опусти стволы. Я такой же, как ты. Документы могу показать.
– Документы, – Николай сделал вид, что задумался, – ну что ж, покажи документы. Интересно, по каким документам волколаки на свете живут.
– Сейчас принесу, – старик, кряхтя, поднялся, – тут они у меня в мешке поблизости лежат. Хромая, он отошел от костра, и неожиданно резко кинулся в сторону. Но в последний момент, когда кусты уже почти скрыли его, Николай привычным движением плавно нажал на спуск.
– Вот и все, – подумал он, – многолетняя охота закончена. Пуля отлита из серебра по всем правилам, от такой никакой оборотень не увернется.
Остаток ночи он провел у костра, чутко прислушиваясь к окружавшим его шорохам леса. Когда взошла заря, неторопливо собрал пожитки и двинулся в ту сторону, куда кинулся ночью старик. Недалеко от костра на берегу лесного ручья лежал огромный седой волк. Пуля вошла ему между лопаток и вышла на груди, проделав ужасную рану.
– Клюнул ты все-таки на одинокого старого охотника, – проговорил Николай, разглядывая зверя, – и, если честно, мне даже жаль, что так вышло. Может быть, ты был последним из страшного для людей племени волколаков.
Любопытство побудило его нагнуться ниже. Склонившись, он рассматривал страшного зверя, который лежал перед ним, как живой с открытыми глазами, полными скорби и тоски. Забывшись, Николай оперся рукой о мертвое тело и, видимо, от нажатия оно издало глухой стон, выдохнув смердящий трупный дух. Николай отпрянул, запах был настолько силен и гадок, что он задохнулся и, упав на колени, долго боролся с подступившей тошнотой. Дурнота внезапно прошла. Но осталось какое-то чувство неясного беспокойства. Не понимая в чем дело, он, закинув за плечо ружьё, собрался уходить. Но … ему вдруг стало невыносимо противно носить оружие, пахнущее пороховой гарью и смертью. Он бросил ружьё на землю. Что-то в нем изменилось, он не мог понять что. Да, конечно, он начал по-иному ощущать запахи, они стали понятнее и намного сильнее. И слух как будто стал необыкновенно чуток. Он слышал как белка стучит коготками, пробегая по вершине ствола. Внезапная догадка осенила его, пересилив страх он подошел к ручью и взглянул на свое отражение…
Последний волколак не умер. Из ручья на Николая смотрело чудовищное существо с получеловеческим - полуволчьим лицом. Мысли начали путаться, зато появилось неистребимое, всеобъемлющее чувство зверского голода, утолить который можно было только напившись горячей, душистой крови…
Источник: https://www.litres.ru/author/vladimir-ivanovich-chistopolov/
