Первые лучики солнца ласково касались земли. Багрово-красный диск медленно появлялся над горизонтом. Светать в деревне начинает рано. И люди обычно просыпаются на рассвете, так принято. Принимаются за работу. Однако сегодня был праздник. И с первыми петухами встали только те хозяйки, которые спешили подоить коров и коз, чтобы пастух мог собрать вместе все стадо и погнать на пастбище с зелёной сочной травой, которое находилось в нескольких километрах от деревни.
Я, хотя и проснулась по привычке ни свет, ни заря, потом задремала и в итоге пастухов пропустила. Спохватилась, когда стадо было уже в самом конце улицы.
«Надо же, проспала», — удивилась я. Мне ничего не оставалось, как повести двух наших коров на луг самостоятельно.
Шла неторопливо. Наслаждалась пробуждением природы. Вдыхала полной грудью свежий воздух. Утренняя прохлада едва ощутимо нежно касалась меня лёгким ветерком. На душе было так хорошо, так легко! Хотелось запеть во весь голос или скинуть обувь и пробежаться босыми ногами по росистой траве.
«Не пристало директору школы вести себя как взбалмошная девчонка, — строго одёрнула сама себя. — Что люди скажут?»
А были времена, когда я не обращала никакого внимания на пересуды и не беспокоилась, что у соседей на языке. Если хотелось петь — пела. Если нравился парень — не скрывала. Как давно это было! Кажется, что прошла целая вечность. Словно в другой жизни.
Помню, как выбегала со двора, когда все ещё спали, чтобы увидеться лишний раз с Николаем. Он меня уже ждал у ворот. Возьмёмся за руки, перебросимся парой фраз, постоим несколько минут, глядя друг другу в глаза, и наполнится душа счастьем на целый день. Можно приступать к обычным деревенским делам и с нетерпением дожидаться следующей встречи, когда вечер опустится на землю. Первая любовь, она такая наивная! И нетерпеливая...
Коля, хоть и был старше меня на год, учился со мной в одном классе. Вместе мы сидели за партой, решали сложные задачи, и ошибки в диктанте у нас были одинаковые. Помню, как на переменке Коля угощал меня приторно-сладкими домашними конфетами, которыми можно было и зубы сломать. Втихаря засовывал мне в портфель полевые цветы, которые от такого обращения моментально увядали. Но именно те конфеты были самыми вкусными, а цветы — прекрасными. Неудивительно, что детская привязанность переросла в нечто большее.
После окончания школы мы с Николаем дали друг другу клятву, что поженимся и всегда будем вместе. Но Колины родители остудили наш пыл. Сказали, что, мол, слишком рано нам, молодым, связывать себя семейными узами.
— А жить вы на что собираетесь? — резонно спрашивали они.
Хотя в деревне, как говорится, все своё, с огорода, работа с регулярной зарплатой не помешает. В итоге решили, что я пока пойду учиться, а Николай — в армию. Я обещала ждать. И дождалась! Вот и жаркая встреча после долгой разлуки, сдобренная слезами счастья и надежды.
Но едва речь зашла о женитьбе, родители Николая снова заняли позицию «против». Нет, они не запрещали категорически. Но сказали, что спешить нам некуда.
— Раз столько ждали, подождёте ещё немного, — постановила мама Николая. — Тебе надо институт окончить, а Коленьке на ноги встать, работу хорошую найти.
Наверное, Николай должен был проявить характер и настоять на своём, но он пошёл на поводу у матери. Я была вынуждена смириться.
Так прошёл ещё год. Мне очень хотелось замуж, создать с Николаем семью. Я много думала об этом и нашла решение. Перевелась на заочное отделение в институте и устроилась учителем в нашей деревенской школе. И хотя преподаватели в институте просили, чтобы я оставалась на дневном, что у меня способности к науке, я их не послушала. Какая наука? Мне бы быть поближе к любимому. Видеться с ним каждый день, слышать его голос, ощущать тепло рук.
Дни пролетали друг за другом. На заре я выходила за калитку, чтобы провести драгоценные минуты с Николаем. Потом торопливо собиралась на работу. А вечером мы стояли, держась за руки, под старой раскидистой яблоней. И признавались друг другу в любви.
Но с женитьбой никак не складывалось. Нашлась новая причина. Теперь Николай говорил, что он ещё дом не построил. А куда же привести молодую жену, если в отцовском доме кроме него ещё три сестры. А два старших брата, хотя уже давно и семейные, и завели себе отдельное хозяйство, все равно ещё нуждаются в родительской поддержке. Поэтому рано нам с ним объединять судьбы. Рано. Так бы и тянулось это «рано» неизвестно сколько. Но однажды я сообщила Коле новость о том, что жду ребёнка. Он растерялся и обрадовался, а вот будущая свекровь...
До сих пор помню её лицо в тот момент, когда она услышала о моей беременности. Не забуду промелькнувшее выражение ненависти и злобы. Недовольно поджатые губы. Мне даже показалось, у неё зубы заскрипели от негодования. Однако Дарья Игнатьевна с собой справилась.
— Ну что ж, ничего не поделаешь, будет вам моё благословение.
Вскоре сыграли свадьбу. И я перебралась в дом свекрови. Вот тут-то и устроила она мне «сладкую жизнь». Дарья Игнатьевна цеплялась по поводу и без, попрекала при каждом удобном случае. Не так тарелку поставила, плохо посуду помыла, недостаточно чисто в доме убрала.
— Рубашку мужу нормально погладить, и то не можешь! — пилила она без устали. Любая мелочь — повод для скандала. Когда я пыталась пожаловаться Николаю, он отмахивался и говорил, что это все мои выдумки. А свекровь и правда при сыне вела себя совсем по-другому. Была демонстративно мягкая и приветливая.
Трудно мне было в чужом доме. Колины сестры тоже особого дружелюбия не проявляли. Все это не могло не отразиться на моем психическом и физическом здоровье. Я часто плакала, была подавлена. Чувствовала себя все хуже и хуже. Свекровь не давала передышки — сплошные упрёки. А я старалась!
А потом случилась беда: я потеряла ребёнка. Утром, по настоянию Дарьи Игнатьевны, я пошла в поле свёклу прополоть. Помню только — внезапная вспышка боли и голубое-голубое небо над головой, без единого облачка. Очнулась уже в больнице.
— Ребёнок... С ним все хорошо? — схватила за руку медсестру.
— У вас с мужем ещё будут дети...
Не знаю, как я пережила это тяжкое испытание. Потеря... Страшная потеря... В душе тоска, а в теле пустота.
После выписки вернулась домой к свекрови. Она встретила меня ледяным взглядом. Не сочувствием, а обвинениями. Придиралась ещё больше. От Николая вообще не было никакой поддержки. Он стал каким-то холодным, отрешённым и далёким. Я терпела и мечтала о том, что когда-нибудь мы непременно будем жить отдельно от его родителей и все наладится. Через некоторое время во мне снова зародилась новая жизнь. Но радость была недолгой. Опять выкидыш...
Несколько лет я пыталась забеременеть и родить, но все было бесполезно. Болезненно сжималось сердце, когда в школе я вела уроки и смотрела на детские головы, склонённые над тетрадями. Все чаще посещала мысль, что мне никогда не быть мамой... Тем не менее только на работе я находила отдушину, получала непродолжительную возможность отдохнуть от домашнего деспотизма свекрови.
Как-то меня вызвал директор и сказал, что в районном центре освободилось место методиста. И если я согласна на переезд, руководство ждёт меня на собеседование.
Я поняла, что это мой шанс спасти свою семью. Действовала быстро. И уже к вечеру получила подтверждение, что меня берут на новую работу. А ночью ссорилась с Николаем, который не хотел переезжать. Я убеждала, доказывала, умоляла. Но достучаться до мужа не получалось.
— Права моя мама, ты только о себе думаешь, — в ярости крикнул он мне. — Возможно, зря я её не послушал. Говорила она мне, чтобы я тебя бросил, ведь ты даже сына мне не можешь родить!
Последние слова повисли в воздухе. Как дым после выстрела, попавшего прямо в сердце. Такая рана не зарубцуется. Вместо того чтобы защищаться или продолжать доказывать свою правоту, приводить какие-то аргументы в пользу переезда, я молча собрала вещи и ушла.
Слишком сильную боль он мне причинил. Слишком ужасные слова произнёс. Я плотно закрыла за собой дверь, а Николай меня не удержал.
Переночевала на вокзале, первой электричкой уехала в районный центр. Там нашла себе скромное жилье и на другой день вышла на новую работу.
Через неделю на пороге появился муж. На коленях просил прощения. Сказал, что не может без меня. И я простила. Потому что настоящая любовь умеет прощать. А через девять месяцев у нас родились двойняшки: мальчик и девочка.
Семейная жизнь потекла своим обычным чередом. Только без скандалов и ссор. Быстро подрастали дети. Коля звонил родителям, навещал их, возил к ним в гости внуков. Меня туда не приглашали. Впрочем, я не особо-то и стремилась, если честно.
Но однажды пришла беда. Тяжело заболела свекровь. Николай возил её по больницам, на консультации к разным светилам медицины. Но она, как свеча, сгорала на глазах. Некогда сильная и статная женщина превратилась в скелет, обтянутый жёлтой кожей. И окончательно слегла...
У дочерей и невесток Дарьи Игнатьевны нашлось много своих дел и забот. Ухаживать за ней оказалось некому. Обсудив ситуацию, мы с мужем приняли решение перебраться назад в деревню, в дом его родителей, чтобы присматривать за свекровью. Сейчас не до былых обид, пусть они останутся в прошлом.
Дарья Игнатьевна уже не могла подняться с кровати. Иногда я низко-низко наклонялась над свекровью, чтобы убедиться, что она ещё дышит. Сердце сжималось, глядя на её страдания. Жалко мне было свекровь до слез. Не чужой ведь человек...
Снова рекой потекли месяцы, за ними годы. Состояние Дарьи Игнатьевны не менялось. Дети легко привыкли к вольготной деревенской жизни, муж нашёл неплохую работу на местной ферме. А спустя время мне предложили возглавить учебное заведение — стать директором школы.
Я все успевала. И по хозяйству хлопотать, и работать, и детей воспитывать, и обеспечивать тяжелобольной свекрови надлежащий уход. Муж не раз предлагал нанять сиделку, чтобы меня хоть немножко разгрузить, но я отказывалась. Не хотела, чтобы чужие люди за свекровью смотрели. Сама справлюсь. К тому же Николай и дети мне помогали.
По утрам, проснувшись на зорьке, я доила коров, после чего пастух вёл их вместе со всем стадом на пастбище. А сегодня проспала! Сама повела коров на луг. Может, это и к лучшему? Когда ещё будет возможность беззаботно прогуляться рано утром по деревне.
А на обратном пути я увидела сына и дочь, которые бежали мне навстречу. Сердце ёкнуло: что-то случилось... — Мама, мама! Бабушке совсем плохо, она тебя зовёт! — закричали дети.
Я со всех ног бросилась домой. Влетела в комнату свекрови и замерла в дверях в ужасе, что опоздала... Но та, словно почувствовав моё присутствие, открыла глаза и рукой подозвала к себе. Я подошла ближе.
— Прости меня, — чуть слышно попросила Дарья Игнатьевна. — Прости, что была к тебе несправедлива. Прости за все обиды и упрёки. Ты всегда была хорошей женой моему сыну. Видишь, как посмеялась надо мной жизнь. Я хотела, чтобы Коля тебя бросил, а ты — единственная, кто ухаживал за мной все эти годы. Родным детям я оказалась бременем. Прости меня.
По моим щекам покатились слезы. Я накрыла её сморщенную руку своей ладонью.
— Я не держу на вас зла... мама.
И в этот момент душа Дарьи Игнатьевны покинула наш бренный мир.