Колыбельные не помогали. Мой трехлетний сын мог плакать часами.
В очередную бессонную ночь я оборвала на полуслове «Баю-баюшки-баю». Сын заплакал еще горше. А я (больше для себя) сказала:
- Аня. Терпи. Все проходит. В семнадцать лет он орать точно не будет!
- Буду. – Упрямо всхлипнул сын.
- Глупый. В семнадцать лет ты станешь совсем взрослым. Мы с тобой поедем в Париж. Весной, когда зацветут каштаны. И ты влюбишься в прекрасную итальянку. И будешь просить у меня пятьдесят евро, чтобы купить ей цветы…
Слезы высохли. Трехлетка слушал внимательно. Меня продолжало «нести»:
- А потом вы пойдете гулять по Монмартру, проголодаетесь, купите один багет на двоих, станете его есть, целоваться и хохотать...
Сын подложил под щеку ладошку. Вторую лапку протянул мне и твердо сказал:
- И в Париже я тоже буду держать маму за руку!
Сейчас ему семнадцать.
Ершистый, вредный. Влюблен в одноклассницу. Похищает для нее сирень из городских парков.
Иногда перед сном просит почитать вслух своего любимого «Ведьмака». Выжидаю, пока заснет, беру его ладонь - до чего стала огромная в сравнении с детской ручонкой!
И жалею, что наша мечта вместе съездить в Париж пока так и не сбылась.
