Лес украшен щедрыми россыпями золотых листьев. Дождя нет и шаги охотника по шуршащей листве слышны издалека. Осторожное зверье надежно спряталось в лесных кущах. Без собаки и зайца не сыщешь, пройдешь рядом. Первозданная тишина. Даже птиц не слышно. Отпели они свои летние песни, птенцы выросли, пора в теплые края. А те, которые не улетают, искуссно маскируются в хрустально чистом осеннем лесу, осторожны и незаметны. Хотя, вот, тетерка подвернулась. С подхода тетерева взять непросто. Хоть и глухомань, вроде бы, а птица пугливая стала. Неужто антропогенный пресс уже и сюда залез? В прежние то годы, пройдя по старой просеке, можно было легко несколько тетеревов с верхушек деревьев снять. Сейчас не так. На выстрел подойти не получается. Умная стала птица. Разве что случайно взлетевшую дичь, как сегодня, изгалишься навскидку срезать. Повезло. Тетерев, создание ушлое, взлетая, черной молнией понизу мелькнет, петляя меж кустов и деревьев, и нет его. Бывает, даже ружье вскинуть не успеваешь, а птица уже улетела. Впрочем, не за дичью сюда приперся, душа покоя требует, отдохновения от городской житейской суеты.
После долгих скитаний по лесным буреломам да болотным хлябям, уставший и голодный, Иван, наконец, вышел на знакомую, поросшую уже мелколесьем, просеку, ведущую прямиком к старому зимовью. Избушка там была латанная – перелатанная, но ночевать в ней лучше, чем в лесу у костра. На железной печурке в помятой огромной алюминиевой кастрюле можно тетерку сварить. А в своем котелке чай заварить. Тут речушка рядом, вода чистая. Раньше зимой промысловики бытовали, а лет пять уже, похоже, никто не наведывается. Дикие места. Даже вездесущие грибники сюда не забираются. Далеко. До ближайшей деревни километров шесть-семь по лесу, дорог нет, болота вокруг. Зато тишина! Никто не мешает поразмышлять о жизни нашей бренной, никто не мельтешит перед глазами.
Деревенскому парню Ивану эта глухомань с детства привычна, до того, как стать горожанином и успешным бизнесменом, он тут с ружьишком частенько хаживал. Потому, наверное, и тянет в эти, богом и людьми забытые, чащобы, что в юности тут свое охотничье счастье искал. Лабазы старые, которые он когда-то изладил, уже сгнили и попадали, да и не нужны они теперь. На крупного зверя охотиться никакого желания нет. Зачем? На ужин и тетерки хватит, а больше ему мяса не надо. Искушенному человеку лося подвалить не так трудно, а вот в одиночку разделывать и вытаскивать тушу из чащобы – мало радости.
- Опять ты, - Иван остановился и, склонив голову на бок, смотрел на белую волчицу, картинно стоявшую метрах в двадцати от охотника на упавшем поперек просеки стволе старого дерева, - что ты ходишь за мной? Что тебе надо, зверюга?
Волчица, опустив лобастую башку, внимательно смотрела на человека.
- Второй день вокруг меня крутишься, я же тебя давно заметил, красотка, сожрать что ли меня собралась? - Иван похлопал ладонью по прикладу ружья, висевшего на плече, - ничего у тебя не получится, подруга, я вооружен и очень опасен. Ступай своей дорогой. Я не хочу тебя убивать, симпатягу такую, давай разойдемся мирно.
Он снял ружье с плеча, переломил ствол и поменял патроны.
- Слышишь меня, животное, - охотник сделал несколько шагов вперед, - вали отсюда, а то жахну картечью.
- Не стреляй, это мой друг, - раздался за спиной хриплый голос. Иван резко обернулся и увидел маленького, заросшего густым седым волосом, бродягу в, непонятного цвета, драповом пальто с капюшоном. За плечами незнакомца висел старый армейский рюкзак "сидор", а в руках он держал потертую трость из красного дерева с серебряным набалдашником в виде волчьей головы. Непонятно, откуда он взялся, ведь никого поблизости не было.
- Не бойся, она не причинит тебе вреда, - бродяга махнул рукой и что-то гортанно крикнул, волчица исчезла в кустах, - это Айпа, она своих не трогает и помнит тебя, Ваня.
Иван не то что был обескуражен, он просто обалдел от его слов. Любой нормальный человек на его месте напугался бы страшно. Не часто случается на закате дня встретить в дремучем лесу праздного бомжа, который считает волка другом, а вас называет по имени, хотя вы его никогда в жизни не видели. Но Иван был человеком стойким, в жизни у него случались всякие ситуации. Он и повоевать успел, пока срочную служил. И в бизнесе поначалу не все было гладко, грохнуть могли не единожды, но обошлось. Бояться он давно разучился, поэтому не стал стращать ружьем странного человека, а внимательно вглядываясь в его лицо спросил:
- Ты кто? Откуда тут взялся и почему знаешь, как меня зовут? Вроде мы с тобой никогда не пересекались, не помню я тебя.
- Ты меня не знаешь, да я тебя знаю, - бродяга поправил лямки мешка, висевшего за плечами, - когда-то давно, лет двадцать назад, будучи еще пацаном, ты спас волчат, спрятав их от охотников. Помнишь такое? В Сухом логу это было, километров в пяти отсюда, недалеко от деревни. Волчицу то убили, а щенков беленьких не нашли, хотя и искали. Не нашли, потому что ты их в другое место перетащил. И молоком да птичьим мясом кормил. Клинтухов, сизарей да горлиц на зерносушилке ловил в петли, их там много было.
Иван с интересом смотрел на нового знакомого, и от удивления медленно мотал головой из стороны в сторону. Верно мужичок говорит, было такое. Пожалел он тогда удивительных белых волчат, такие они симпатичные были, ласковые, щенки, да и только. Выкормил, а когда подросли малость, пришлось ему надолго уехать к бабушке, пока родители не помирились. Когда вернулся, волчат, понятное дело, уже не нашел.
- Пошли-кось, милый человек, на ночлег устраиваться, темнеет уже, ты же в зимовье поспешал, так и я туда же иду, тут рядом уже, успеем печку натопить, а то ночи уже холодные стали, - бродяга не оглядываясь зашагал впереди. Охотник, чуть помедлив, последовал за ним.
В зимовье было тепло, Иван, уходя утром, хорошо протопил печь и плотно притворил дверь.
- Лепота, - сказал бродяжка, усевшись на скамью и развязывая свой "сидор", - и дров много запасено, хозяйственный ты мужик, Ваня. Он достал из вещмешка полулитровую бутылку с мутной жидкостью, похожей на самогон, краюху хлеба и здоровенный кусок сырого мяса.
Охотник, присев на соседнюю скамью, с интересом наблюдал за действиями непрошеного гостя. А тот, аккуратно сполоснув руки из рукомойника, зажег керосиновую лампу, примостил на краю стола снятую со стенки разделочную доску, достал из рюкзака охотничий нож, и принялся кромсать мясо крупными кусками.
- Лосятина, - оповестил он, складывая мясо в большую кастрюлю, - сварим на ужин. Свежатина, сегодня стая лосиху подвалила, и я себе взял кусок.
- Не понял, - Иван удивленно смотрел на странного гостя, - как это “стая подвалила”? В каком смысле?
- Да в прямом, - бродяжка скривил физиономию в подобии улыбки, - волки здешние на болоте возле Чертова озера сегодня лося зарезали, вот поделились малость, отрезал себе кусочек на ужин. Я бы мог и так съесть, но тебе сырое мясо вряд ли понравится, потому сварим его. И поедим, как люди. Вот и Айпу угостим, хотя она вареное мясо не очень уважает.
Он сложил губы дудочкой, коротко и едва слышно подвыл. В приоткрытую дверь просунулась башка белой волчицы, а затем она сама протиснулась в избушку и уселась в углу. Это был очень красивый зверь. Пушистая чисто белая шерсть, отражая свет, словно высветлила комнатушку.
Мужик, поставив кастрюлю с мясом на плиту, быстро растопил печь и, присев рядом с волчицей, положил ей руку на голову.
- Она тебя помнит, - он ласково гладил зверя по голове, почесывая за ушами, - она из тех щенков, которых ты спас. Остальные погибли, белому волку в лесу летом и осенью трудно спрятаться, хотя и умен до невероятности. Волки – это не собаки, хотя и похожи чем-то внешне.
Иван сидел молча, держа на коленях ружье, смотрел на волчицу, слушал рассказ бродяги и не знал, как на все это реагировать. Приехал отдохнуть, побродить по осеннему лесу, а тут такое приключение получается, расскажи кому – не поверят.
- Ты, Ваня, ничего не бойся и ничему не удивляйся, - продолжал лохматый мужичок, - мы умеем быть благодарными, а ты наш друг и доказал это. Волчья стая - это сила, смелость и верность. Если бы демиург в свое время не отказался от нас, низринув кинокефалов, стоявших высоко над людьми, к подошве земных цивилизаций, мы бы сейчас правили миром, а не слабые люди, не имеющие достаточно разума и сил для правильного обустройства великолепной и щедрой планеты Земля. Но демиург решил иначе, навечно оставив лишь одного из представителей нашего племени, мудрого Анубиса, сопровождать людей в царство мертвых и оценивать их прожитую жизнь. А остальных песьеголовцев Создатель лишил возможности быть похожими на богов. Одел их в дикие шкуры, запретил говорить. А великолепное божественное тело отдал людям. Потому, Ваня, ты сейчас подобие божье, а волки, по понятиям людей, просто дикие звери. Хотя, не такие уж они и дикие, правда, Айпа?
Волчица плавно подошла к Ивану и, положив передние лапы на его колени, заглянула человеку в глаза. Это было неожиданно, но очень приятно. Бездонные глаза волчицы светились разумом. Он явственно вспомнил, как играл с маленьким пушистым щенком в заросшем земляникой Сухом логу, гладил, выбирал из шерсти семена череды, кормил голубиным мясом.
- Я не знаю, что тебе сказать в ответ, - повернулся он к собеседнику, - я растерян и удивлен до крайности твоими речами. И оспорить сказанное не могу, и поверить не решаюсь. Какие к чёрту Анубисы, какие кинокефалы – люди с пёсьими головами? Это же тысячи лет назад было и скорее всего вымысел. И сам то ты кто такой, всеведущий странник с подружкой – красивой волчицей?
- Считай, Ваня, что я просто прохожий. Бродяга без роду и племени, который случайно повстречался тебе в этой жизни. Чтобы внести смятение в твою душу, уверовавшую в незыблемость догм о человеке, как царе и венце природы. Поверь, были, Ваня, во времена оные, на Земле существа более достойные, чем люди. А я не волк, и не человек, я, повторюсь, прохожий, по настоянию демиурга обезличен и обречен на скитания. Помогаю обиженным. Ищу место обездоленным. Тебе ведь плохо было в городе, от того и приехал сюда, искать в лесу успокоения. Лес он от всего лечит, он первооснова сущего. Тут все живое, каждое дерево может рассказать свою историю. Прижмись грудью вон к той старой осине, сердцем услышишь её дыхание и тихий шепот о прожитом времени. Волков в стае здешней стае осталось немного, Охотники свирепствуют, надо увести Айпу и ее друзей туда, где их никто не потревожит. Слава всевышнему, есть еще такие места. Мясо сварилось, давай ужинать.
- Я ей тетерку то отдам? - Охотник достал дичь из ягдташа и вопросительно посмотрел на бродягу, тот утвердительно кивнул, - мне ее щипать да потрошить неохота, еды без нее хватит, а волчице в самый раз будет, держи хищница, - он бросил птицу на пол.
Они сели за стол. Молча ели мясо, прикусывая его черным хлебом, луком и запивая крепким чаем. Бродяга откупорил бутылку самогона, но Иван пить не стал. Тот налил себе полстакана, выпил, крякнул, снова мелко и быстро зажевал, забросив в рот очередной кусочек мясца. Мяса было много, волчице, уже слопавшей тетерку и напакостившей перьями на полу, тоже досталось. Поев, она легла у двери, положив голову на порог.
- Охрана выставлена, - пошутил человек, назвавшийся прохожим, - никто не пройдет. Спи спокойно, охотник, я тоже прилягу, устал что-то сегодня.
Он лег на скамью и повернулся к стене лицом. Спустя некоторое время Иван тоже уснул. Ночью ему ничего не снилось.
Утром обитатели зимовья доели мясо, попили чаю. Иван сунул в рюкзак мужика две банки консервов, кусок сала, пачку галет.
- Домой собрался, парень? - Бродяга плотно запахнул полы своего изношенного пальто и вдруг протянул Ивану свою трость с серебряным набалдашником, - возьми. С этой тросточкой можешь в лес ходить без ружья, никакой зверь тебя никогда не обидит. А ружье продай, подари кому-нибудь, а лучше всего сломай и утопи. Зачем оно тебе? Еды ведь в городе без охоты хватает.
Он повернулся и, шагнув за порог избушки, не оглядываясь пошел по просеке навстречу рассвету. А белая волчица, встав на задние лапы, передние положила на плечи Ивану и лизнула его в лоб, словно поцеловала на прощанье. Потом бросилась догонять идущего по просеке маленького лохматого бродяжку.
- Да, странно все на белом свете - охотник крепко провел по лицу ладонью, - но будем жить дальше, пока достославный Анубис не утащит в преисподнюю к чёртовой матери, на небеса то нам попасть точно не светит. Много в жизни ошибок наделано, и исправить уже ничего нельзя.
Демиурги, люди с пёсьими головами, разумные волки… У мужика, видать, просто башню снесло напрочь. Вот откуда только он узнал, что я волчат тогда от гибели уберег? Чудны дела твои, Господи. А трость красивая, чуток реставрировать – классная вещь получится.
