В квартире было настолько тихо, что слышно было даже скрип ламината под лапками Барсика. Кот осматривал свои владения, засовывая везде свой любопытный нос, не обращая внимания на злую хозяйку.
А та сидела в кресле и просто качала ногой. Такой ритуал помогал ей сосредоточиться, но сейчас дал сбой. Не выдержав, набрала сестру:
— Привет, как дела?
— Отлично. Вы как? Как мама?
— Действительно, как мама? Хорошо спрашивать и даже не приезжать? Неплохо устроилась. Как маму смотреть, так я, как в очереди за квартирой и дачей, так ты первая.
— Марина, что ты кричишь? Вообще-то по закону я имею право и не тебе его отменять. И чего ты меня попрекаешь мамой? Я сразу сказала, что смотреть ее не буду. У меня Даша двойню родила, ей помогать надо.
— А у меня детей и внуков нет? Только Дашеньке твоей в попу дуть надо? Отлично устроилась.
— Нечего мне звонить с претензиями, я сразу предложила сдать маму в платный интернат, это ты отказалась, вот и тяни.
— Ну ты и сволочь! Любимая мамина дочка, тьфу, жаба.
Женщины, позабыв про возраст, самозабвенно ругались, вспоминая старые обиды. Тихо открылась входная дверь и в коридор зашла пожилая женщина, опираясь о трость. Замерев, она слушала разговор, а в сердце появился комок, который все рос и рос, а потом, казалось, заполнил все вокруг. И тишина...
В больничной палате было тихо. Каждый из лежащих чувствовал себя плохо, анализировал свое состояние и копался в душе. Вот и Мария Степановна изучала тонкие вены, смотрела на капельницу, на потолок, на пол, мыслями витая совершенно в другом измерении. Как так? Родные дети ругались, оскорбляя друг друга только из-за того, что не могли поделить уход за ней. А это она ещё в памяти и в состоянии себя обслуживать. Ведь именно они предложили переехать к ним, мол, чтобы она не скучала после смерти отца. Квартиру сдали, дачу тоже, а ее, как чемодан, привезли и теперь судорожно пытались впихнуть друг другу. А что дальше будет?
Дверь палаты тихонько притворилась. Дети, шурша пакетами, пришли в гости:
— Ну ты мама нас напугала! Это так прыгнуло давление, что пришлось экстренно в больницу ложиться. Врач сказал, что так и до инсульта недалеко. Теперь только покой, лежать и смотреть в окно на птичек. Мама, чего ты молчишь?
Старшая дочка выкладывала фрукты, поправляла тонкое выстиранное одеяло, а младшая просто присела рядом и попыталась взять ее руки в свои.
— Как хорошо, что вы вдвоем пришли. Не хочется, конечно, обсуждать это при посторонних людях, но я все слышала... Стоп, я теперь говорю. После выписки я перееду жить на дачу, и мне без разницы, как вы будете уговаривать съехать квартирантов. Квартиру я продам, рассчитаю примерно лет на 20 сиделку и буду ее оплачивать, надеюсь хватит. Нет, значит нет.
— Мама, что ты говоришь такое? Мы просто в запале ругались, просто усталость.
— Мамулик, ты чего?
— А теперь вдвоем вон отсюда.
— Мама, ты чего? Ну извини. Ты нас не так поняла, хочешь, будешь жить месяц у меня, месяц у Марины? И тебе веселее и нам легче.
— Мне было легко вас двоих тянуть, когда вы бесконечно болели, а отец по вахтам мотался. И детей ваших смотреть, пока вы молодые были и гулять хотели. А теперь мне легче оплакать, но осознать, что за чудовищ я вырастила.
Взрослые женщины как в детстве тянули руки к маме, вытирая бегущие слезы, что-то просили, уговаривали, но та была непреклонна. На шум пришел врач и попросил покинуть палату. За дверью беседа продолжилась. Каждая из сестер обвиняла другую в произошедшем. Уже было не жалко дачи и квартиры, больно было от решения мамы прекратить с ними общаться.
А за стеной переживала пожилая женщина, тихонько вытирая горькие слезы. В душе разрасталось щемящее чувство бесцельно прожитой жизни. Никуда не ездила, ничего не видела, не реализовала себя как специалист. Искренне считала, что жить ради детей счастье, а теперь получается, что она просто обуза?
Как вы считаете, может быть проще было изначально переселить мать в платный интернат? Или нечего было лезть со своим мнением, когда женщина абсолютно может себя обслужить? И как помирится и надо ли? Пилите свое мнение, ставьте лайк и подписывайтесь на канал.