В семье уже все знали, что скоро у них появится братик и сестренка. Вечерами малыши обсуждали, кого бы они больше хотели. Мальчишки склонялись к тому, что лучше еще одного брата.
- Что девчонки-то - рассуждал Олешка. - Только и умеют реветь да ябедничать. А брат будет, потом в Армию пойдет как Васька. Мы все солдатами будем.
Ниночка сердито надувала губки, слушая его речи, а потом ответила.
- Нет, лучше сестренку. Вас и так больше. А нас только трое. Мы маме помогать будем. А от вас какая помощь, только штаны рвать умеете.
Дарья сидела и с улыбкой слушала перепалку своих детей. Порой, когда ребенок начинал сильно ворочаться, так что живот ходил ходуном, она подзывала кого-нибудь из спорщиков, прикладывала маленькую ручку к своему животу. В этот раз она позвала Сёмушку. Мальчуган положил руку на материн фартук. Сначала он не понимал, что от него хочет мама. Потом вдруг у него округлились глаза, он отдернул руку, испуганно посмотрел на мать.
- Что это такое? Чего там шевелится? - удивленно спросил малыш.
- Там в животе ребеночек ворочается, тесно ему уже, на волю хочет.
Сёмка еще больше удивился.
- А как он туда залез? И как потом вылезет?
Дарья рассмеялась, сказала, что в больнице врачи ему помогут вылезти. Пусть не переживает.
Дарья любила такие вечера. Все дела приделаны, на улице подвывает ноябрьский холодный ветер, уже и снежинки порой пролетают, вся семья в сборе, им хорошо. Только вот Василек где-то далеко. Она надеялась, что пройдет немного времени и Вася вернется домой. Письма от него приходили часто. Скучал видно парень по дому, хоть в письмах мог поговорить с родными.
Письмо, в котором Надя написала, что мама беременна, его вначале обескуражило. Стало обидно за отца, он погиб, а мать его на другого променяла. Но чем дальше он читал письмо, тем дальше уходило осуждение. Ваське даже дышать стало трудно от жалости к матери. Сколько ей пришлось перетерпеть. Эх, был бы он дома, рассчитался бы с этим поваришкой по мужски. Хватило бы у него силы.
В ответ Василий написал длинное, теплое письмо, где просил мать беречь себя, не переживать из-за возможных сплетен. Скоро домой попасть у него не получится, но за службу ему будут платить деньги. Он еще и сам не знал, какие это будут деньги, но писал, что все будет высылать домой. Здесь их кормят и одевают, а больше и не надо ничего.
Дарья уже не ездила больше в лес за дровами. Тяжело, да и холодно стало. Работала только в столовой. Повар искоса поглядывал на ее живот, но спросить от кого она носит ребенка, не осмеливался. Он был почти уверен, что это его ребенок. Дарья работала с утра до ночи, где ей с мужиками путаться, домой чуть шла от усталости. Где уж тут баловством заниматься. Видел он все это, но молчал. Про себя он давно уже решил, что ни за что не признает этого ребенка. У него семья в городе, сын растет.
В то же время злился на нее, что молчит, не клянет его за то что он сделал. Другая бы проходу не давала. А эта гордая, как и не видит его. Молча делает то, что скажет он. В душе ему было даже жаль эту бабенку, неприступную гордячку, вечно полуголодную. Дома жрать нечего, а она корочку хлеба не возьмет. Только живот торчит вперед, глаза ввалились, лицо все ссохлось.
- Ты когда кусочки хлеба остаются, собирай их, домой уноси да суши. -
не глядя ей в лицо, сказал повар однажды.
Дарья даже не поняла сначала, к кому он обращался. Только потом дошло, что это ей он сказал. Как всегда молча кивнула и все. Кусочков оставалось совсем мало. Люди обычно съедали все, что им давали. Редко что оставалось. Но Дарье было удивительно, что повар проявил к ней какое-то внимание, заботу. Конечно на этих кусочках не разживешься, но ей было приятно, что этот человек, от которого она не видела за все время добра, вдруг проявил к ней человечность.
Как-то в выходной день в гости пришла Наталья с дочкой. Она давно уже не виделась с сестрой, но знала, что в семье у нее спокойно , дети не взбунтовались против неродившегося малыша. Овдотья, увидев гостью, засуетилась, поставила самовар.
- А я вас порадовать пришла - начала Наталья. - Письмо принесли от Клавдейки. Пишет, что муж ее встретил хорошо, не нарадуется, что она приехала. Даже свекровь к ней поласковее стала. Ну а Тамарочка, так та словно всегда там и была. Начинает лепетать по ихнему. Посмотришь на нее, когда с ребятами на улице играет, ну чисто грузинка. Словно и нет в ней материнской крови. Клавдия даже расстраивается из-за этого. Да что это я рассказываю-то. На, Надёнка, читай письмо.
Она протянула девушке конверт с картинкой.
- Ой, письмо-то какое красивое. Не разу такое не видела. -удивилась Надя.
Большие и маленькие уселись вокруг Нади, слушали, как она читает.
- Вот повезло Тамарке - завистливо протянула Зина. - Я бы тоже хотела там побывать. Красиво там, наверное. Горы высокие тетка Клавдя пишет.
Все как-то разом замолчали, представив далекую Грузию с высокими горами, с быстрыми реками и Клавдию среди чужого ей народа. Когда теперь придется свидеться.
Бориска резко поднялся со стула, нарушив тишину.
- Ладно, вы тут сидите, а мне бежать надо. Репетиция сегодня в клубе. К Новому году уже готовиться начинаем.
- Так еще до Нового года-то месяц с гаком . Чего так рано? - спросила Дарья.
Борька только рукой махнул, крикнув, что рано не поздно , накинул пальтишко и выбежал из избы.
- Вот ведь неугомонный - Дарья улыбнулась вслед убежавшему сыну. - Все бы выступать ему. Придет домой после работы и пляшет, или учит чего-то.
Дарья вспомнила, с каким удовольствием пели они раньше со Степаном. Тоже ведь художественной самодеятельностью занимались и в клуб бегали. Сейчас ребятишкам рассказать, так не поверят. Кажется как давно это было. Эх, жаль, что нельзя повернуть время вспять. Теперь вот Бориска артистом стать хочет. Да и Васенька как-то писал, что в хоре поет. Жизнь продолжается.