День рождения Пушкина для меня вдвойне святой день, поскольку пять лет (от слова лето) я трудился в святых пушкинских местах – в Михайловском. Это мой рассказ, который был напечатан в книге, посвящённой 50-летию нашего отряда.
Пять лет, проведенных в стройотряде “Кижи” во время студенчества, я считаю очень ценными для меня. Во-первых, физически и психологически. Человеку, выросшему в тепличных условиях, трудно выдерживать 10-часовой интенсивный труд в течение полутора месяцев. Стройотряд научил меня трудиться. Во-вторых, строительные навыки, пусть и простейшие. Они и сейчас мне нужны по прошествии 40 лет. В-третьих, – самое ценное – возможность близко познакомиться с многовековой историей деревянного зодчества Руси. Руками пощупать, буквально. И увидеть то, что не видят 99.99% посетителей.
Но надо знать и честь, хватит. Вот ещё напоследок съезжу в Берлинский стройотряд и завяжу совсем. Благо, командиром “Берлина” в тот год был Олег Шпигун, который меня хорошо знал.
– Олег, возьмешь меня?
– Конечно!
Правда, мы оба как-то забыли, что сей отряд был привилегированный, и совсем не командир решал кому ехать, а кому нет. Через несколько дней мы вернулись к этому разговору:
– Андрей, извини. Мне не разрешают.
– Понятно. А кто?
– Ну, ты же сам знаешь!
– Знаю…
Я не буду упоминать имя этого человека, не достоин. А вот спасибо ему скажу, хотя тогда мне хотелось говорить совсем другие слова.
Вероятно судьба не терпит отказа от своих слов, и продолжение темы стройотряда случилось очень скоро. В тот год, 1979, я получил права. Работал я тогда не в той лаборатории, где делал диплом, но частенько заходил в гости попить чайку. И вот за таким чаепитием опять возникла тема отряда: “Слушай, Волгин в этом году не едет, а нам позарез нужен водитель. Поехали с нами”. Ну, что ж, водитель, так водитель. Грузовики мне водить не приходилось, а опыт интересный. А поехали. Но тогда я ещё не знал, что Михайловское станет на следующие пять лет и домом, и школой, и семьёй, и останется во мне на всю оставшуюся жизнь, местом, куда я буду неоднократно возвращаться и физически, и ментально.
Для меня, может быть, самое ценное, что Михайловское изменило моё отношение к поэзии. Конечно, в школе я читал то, что полагается по литературе и что-то по заданию учил наизусть. Но меня поэзия не трогала. Я не знаю, что на меня повлияло: само место (Пушкин, все-таки) или общение с людьми. Один Гейченко чего стоит, да и у нас в отряде народ по большей части интересный. Скорее всего всё понемножку. Но я точно помню момент, когда произошел окончательный перелом. Воскресенье, утро. Ребята, не до конца проснувшись, понемногу встают. Вдруг в комнату влетает бодрый Витька Тафеенко и начинает самозабвенно, очень эмоционально читать “Графа Нулина”. И всё, старое время кончилось…
Каждый год был отмечен свой особенностью. Первый, 1979, запомнился огромным объемом реставрационных работ. С машиной не получилось – мастерская дала две машины с водителями, но без техники не обошлось. Весь срок я проработал на бетономешалке. А мешать приходилось много. В тот год перекладывали часть стен монастыря и завершали стену вокруг братской могилы. Только успевай мешать! Хуже всего пришлось “сыну полка”, шестнадцатилетнему парню (увы, не помню как зовут), который развозил раствор. В какой-то день, когда кладчики вошли в особый раж, он даже слегка надорвался. А ещё были гранитные работы: площадку вокруг могилы Пушкина покрывали гранитными плитами. Работали наши ребята Володя Молчанов и Миша Романенков под руководством профессионального гранитчика Толи Сарычева, но через непродолжительное время могли работать уже самостоятельно.
Этот год запомнился и архитектурным “творчеством”. В самой нижней точке братского кладбища были остатки стенки. Но когда её стали наращивать, старая часть начала выпирать и рассыпаться. Мастерская требовала ставить контрфорс, Гейченко – ни в какую. В итоге мы нашли решение. Сделали наклонный контрфорс под профиль холма. В итоге все остались довольны.
1980 год – олимпийский, самый длинный стройотряд, с начала мая до августа. Переделали всё, что возможно и в заповеднике, и в окрестных сёлах. И всё равно работы на весь срок не хватило. Под конец даже начали ругаться, но, слава богу, не перессорились. Я в тот год провалялся два месяца в больнице и в отряд попал только в июле. Волгин как раз уезжал, и его грузовичок достался мне. Наконец-то я его попробовал. Правда, не обошлось без конфуза. Я ещё по детским рассказам помнил, что грузовики трогаются со второй передачи. Включаю, трогаюсь, жму на газ, как на жигулях. Мотор ревёт, а машина еле движется. Плюнул, переключился на третью. Смотрю, а она спокойно едет и даже немного разгоняется. История опять повторяется, только скорость теперь чуть побольше. Ну, ладно, давай попробуем четвертую. О! Опять легко едет, и даже довольно быстро. Только потом я вспомнил, что на грузовиках двигатели низкооборотные, и крутить их, как на Жигулях, не надо.
