5 июня 1909 года в Петербурге был открыт памятник императору Александру III. Первоначально он был установлен на Знаменской площади у Николаевского (ныне Московского) вокзала и посвящался «Державному основателю Великого Сибирского пути», то есть Транссибирской магистрали – Транссиба, строительство которого инициировал Александр III.
Его сын Николай II отдал предпочтение скульптурному проекту Паоло Трубецкого. Он родился в Италии, был внебрачным сыном князя Петра Петровича Трубецкого и американки. Князь на момент рождения сына был двоеженцем – он еще не развелся с первой, русской женой. Император Александр II запретил ему возвращаться в Россию, дабы, как было сказано, «не допустить в родимое отечество дух разврата».
А следствием любвеобильности отца стало то, что его сын Паоло жил бастардом на три страны: Россию, Италию и США. Впрочем, князь все-таки позднее добился признания в империи своего сына законным – с титулом и правами наследования…
Не знаю уж, насколько Николай II вник в творческий замысел Паоло Трубецкого, но памятник действительно вышел явно неоднозначным. После его открытия одни петербуржцы недоумевали и говорили, что монумент порочит память почившего в Бозе императора Александра III. Другие откровенно веселились и называли памятник чуть ли не сатирой, карикатурой в бронзе.
В народе гуляла забавная стихотворная загадка:
Стоит комод,
На комоде – бегемот,
На бегемоте шапочка,
какого дурака это папочка?
В.В. Розанов в своей статье "Paolo Trubezkoi и его памятник Александру III" так описывает впечатление от творения: «Конь уперся... Голова упрямая и глупая. Чуть что волосы не торчат ежом. Конь не понимает, куда его понукают. Да и не хочет никуда идти. Конь – ужасный либерал: головой ни взад, ни вперед, ни в бок. "Дайте реформу, без этого не шевельнусь". - "Будет тебе реформа!"... А хвоста нет, хвост отъеден у этой умницы. Между хвостом – или, лучше сказать, "недостатком хвоста" – и злой, оскаленной головой помещено громадное туловище с бочищами, с ножищами, с брюшищем, каких решительно ни у одной лошади нет, и Трубецкой... явно рисовал не лошадь, а черт знает что!...
..."Ничего не поделаешь, - говорит Всадник, - никуда не едет; одни либералишки, с которыми каши не сваришь"... Благородный, полугрустный, точно обращенный внутрь себя, взгляд Императора удивительно передает его фигуру, его "стиль", как я его помню; и удивительным образом это уловлено и передано в таком грубом, жестком материале, как бронза. Произошло это оттого, что взгляд Александра III был художественным центром его фигуры и, должно быть, до того выражал его душу, - ту "единую душу", которая сказывалась и в жестах, в манерах, в постановке шеи и груди"...
Тут стоит отметить, что при жизни Александр III отличался недюжинной физической силой и исполинским ростом (193 см). Руками ломал монеты и гнул подковы. С годами он, естественно, потяжелел, но выглядел величественно, по воспоминаниям многих современников.
Розанов жестко, однако верно передал свои ощущения от монумента Трубецкого, уловил внутренний диссонанс скульптора, который «выплеснулся» в его творение. Все-таки тут, на мой взгляд, еще не зажила рана – отметина, «печать» бастарда. Трубецкой был обижен и своим положением незаконнорожденного, и критикой своего творения. Он даже в сердцах сказал: "О, я не интересуюсь политикой, я просто изобразил одно животное на другом"... В этих словах, видимо, есть что-то, унаследованное от матери: «милое» американское амикошонство, снисходительное похлопывание по плечу и техасский юмор в стиле Буша-младшего.
К тому же Трубецкого, на мой взгляд, вряд ли можно назвать монументалистом. Если внимательно приглядеться к его скульптурам, возникает ощущение, что вполне можно еще что-нибудь добавить. В его пластических формах (камерных) чувствуется какая-то нарочитая незавершенность, а, значит, бесконечность. Прекрасно! Но, как оказалось, не всегда. А позировал Трубецкому в качестве модели императора фельдъегерь... Это почти то же самое, что писать солнечный морской пейзаж взяв в качестве натуры лужу на разбитой осенней дороге...
Но вернемся к критикам творения Трубецкого. Некоторые пошли дальше «комода» и «бегемота». «Душа Тряпичкин», литератор А.С. Рославлев написал на памятник совсем уж похабную эпиграмму:
Третья дикая игрушка
Для российского холопа:
Был царь-колокол, царь-пушка,
А теперь ещё царь-жопа.
Впрочем, Рославлев еще известен и тем, что в стишке "Иуда" реабилитировал евангельского предателя Иуду Искариота. С такого станется…
После революции памятник не уничтожили: видно большевики посчитали, что это действительно сатира на царя. Лишь на мраморном постаменте выдолбили четверостишие Демьяна Бедного "Пугало":
Мой сын и мой отец при жизни казнены,
А я пожал удел посмертного бесславья:
Торчу здесь пугалом чугунным для страны,
Навеки сбросившей ярмо самодержавья.
К 10-летию Октября памятник был заключен в металлическую клетку и стал частью агитационной композиции. А к 20-й годовщине его вообще убрали. Дескать, мешает реконструкции площади (она тогда уже называлась площадь Восстания).
Памятник отдали Государственному Русскому музею. Но и там ему не было покоя: то установят в Михайловском саду, то перенесут во внутренний двор музея, то поставят перед входом в Мраморный дворец…
Какая-то смешная и одновременно грустная история получилась с этим памятником Александру III. В данном случае не нужно даже было искать никакого повода ко всем метаморфозам, случившимся с ним, потому что причин было и так предостаточно. Странно только одно: самый нелепый памятник поставлен одному из лучших монархов из династии Романовых. Видимо, и вправду: "Подгнило что-то в Датском государстве".
