Даньке новый дом понравился сразу. Он облетел мухой небольшую двухкомнатную квартиру, пока ещё не заставленную мебелью, скрылся в кладовке и примолк, явно найдя там что-то интересное для семилетнего мальчишки. Алёна не стала возражать: пусть поиграет в исследователя, только бы не мешал, пока заносят мебель.
– Ма-ам, – Данька вышел из кладовой с большой папкой в руках. – А я тут картины нашёл. Хочешь посмотреть?
– Картины? – рассеянно переспросила Алёна. – Положи пока на кухонном столе. Я потом посмотрю, что ты там нашёл.
Мальчик сбегал на кухню, снова пронёсся мимо матери в комнату и уже оттуда крикнул:
– Ма-а, можно я мячик возьму и пойду гулять?
– Хорошо, только со двора никуда не уходи!
В другое время Алёна засомневалась бы, стоит ли отпускать ребёнка одного во двор, где он ни разу не был. Но сейчас, когда на неё одну взвалились все тяготы переезда, женщина решила, что пора дать сыну чуть больше самостоятельности.
По неписанному закону подлости переезд на новую квартиру совпал с командировкой мужа, но Алёна, привыкшая к его частым отлучкам из дома, решила, что вполне справится и своими силами. Тем более, перед отъездом Андрей сделал всё возможное, чтобы облегчить своей жене эту непростую задачу: нашёл машину, договорился с грузчиками, оплатил все расходы. Алёне оставалось лишь командовать, что куда ставить и в каком порядке.
И вот она стоит посреди их небольшой новой квартиры и пытается вчувствоваться: это их собственное жильё. После долгих лет в крохотной комнатушке коммунальной квартиры, где они ютились сначала вдвоём, а затем и втроём, эта малогабаритка кажется дворцом, где у Даньки будет своя отдельная комната с видом на сосновый лес. Ну и пусть дом, куда они въехали, построен больше полувека назад, пусть им пришлось уехать из крупного города дальше в область, зато здесь чище воздух, что, несомненно, полезнее для Данькиной астмы, и нет соседа-выпивохи, который во хмелю среди ночи часто ломится не в свою дверь.
Алёна медленно прошлась по квартире, прислушиваясь с тому, как звучат её шаги в помещениях, вдыхая пока ещё непривычный запах нового места, который со временем станет запахом родного дома. Подошла к окну и распахнула его настежь. Вместе с ветром в дом ворвались детские голоса, птичьи трели и шелест листвы. Женщина облокотилась о подоконник и улыбнулась, глядя на заросший старыми фруктовыми деревьями двор. В него проникали косые лучи закатного солнца, золотили листву на яблоне возле окна, и Алёна невольно перенеслась мыслями в детство, где она качалась на качелях во дворе, и они ритмично скрипели при каждом её взлёте вверх.
– А ну, уйдите от белья! Я вот вам сейчас!
Алёна вздрогнула от резкого окрика, очнулась от воспоминаний. Посреди двора, возле развешенного на верёвках белья стояли две женщины: одна – полноватая блондинка примерно Алёниного возраста, вторая – лет около пятидесяти или чуть старше, невысокая и крепко сбитая.
– Как мёдом им намазано возле белья, – не унималась блондинка. – Стираешь-стираешь, а они так и норовят запачкать, лихая их забери!
– Ирка! – сердито осадила её вторая. – Ты что городишь-то? Разве можно так говорить?! Совсем ты из ума выжила?
– А как их ещё припугнуть? Ничего же не боятся, да ещё нарочно всё делают. Каждый раз ведь прошу, чтобы не бегали возле белья!
– Лихую-то зачем поминать? – упрекнула блондинку собеседница. – Беду накличешь! И без того хлебнули горя. Кто тебя, Ирка, за язык-то всё время тянет?
Та передёрнула плечами, молча посрывала бельё с верёвок и удалилась. «Ну вот я и познакомилась заочно со своими соседками, – подумала Алёна, отходя от окна. – Скоро и я буду вот так стоять во дворе и стеречь бельё от местных хулиганов».
День потихоньку клонился к вечеру. Пора было позаботиться о нормальном домашнем ужине, а не о перекусе на скорую руку, который они перехватили с Данькой вместо обеда. На кухне Алёна обнаружила большую папку, лежащую на столе, и не сразу вспомнила, откуда она. «Данька её сюда принёс, – всплыло в голове смутное воспоминание, порядком затёртое суетой. – Сказал, что нашёл какие-то картины или что-то в этом роде». Женщина с интересом открыла её.
До звания картин содержимое этюдника не дотягивало, но всё же это были весьма неплохие акварельные рисунки, пара десятков плотных листков, на которых умелой рукой запечатлели местную природу: сосновые леса, растущие на пригорках, деревеньки и озерца, утопающие в зелени, огромный букет полевых цветов в вазе на окне. Алёна даже отложила пару наиболее понравившихся, прикидывая, куда их стоит повесить. Из всех рисунков только три выбивались из общего сюжета и вызывали неприятное чувство тревоги. Едва взглянув, женщина отодвинула их и подошла к окну кухни. Её охватило смутное переживание надвигающейся беды, и захотелось немедленно убедиться, что Данька никуда не пропал. Она увидела сына сразу. Он по-прежнему играл в мяч, подкидывал его вверх, обводил вокруг препятствий и явно скучал в одиночестве. Алёне оставалось лишь недоумевать, куда же подевались все остальные дети, недавно бегавшие во дворе. Увидев её, Данька помахал рукой и крикнул:
– Я ещё погуляю? Можно?
Женщина кивнула и, немного успокоенная, отошла от окна.
По кухне ползли аппетитные запахи тушёной капусты с курицей, и от них всё сильнее сосало под ложечкой: организм вдруг вспомнил, что не получал нормальной пищи уже много часов кряду. Взгляд Алёны снова наткнулся на рисунки, всё ещё лежавшие на столе. Три – отдельно, раскинутые веером, точно карты какой-то мрачноватой колоды. На первом был изображён сосновый лес, но не светлый, воздушный, пронизанный солнечными лучами, а какая-то жутковатая тёмная чащоба, на границе которой спиной к зрителю стоял ребёнок. Густые тени вычерчивали только его силуэт, лишая всяких индивидуальных черт, не понятно было даже, девочка это или мальчик. Мрак будто лишал ребёнка тех особенностей, которые бы сделали его узнаваемым. Обезличивал его.
На другом рисунке была изображена комната, посреди которой на ковре опять же спиной к зрителю сидел светловолосый мальчик примерно одного с Данькой возраста. Перед ним возвышалось затейливое сооружение из детских кубиков, ребёнок рукой толкал по ковру машинку. Вся его поза говорила о полной увлечённости игрой. На первый взгляд в рисунке не было ничего странного или необычного, но что-то вызывало неясное гнетущее чувство. Может лёгкий сумрак, окутывающий комнату с играющим мальчиком. Или причудливые тени, отброшенные светом лампы по углам комнаты. А может тюлевая занавеска, закрывающая окно, складки которой будто бы образовывали бледное уродливое лицо, наблюдающее за мальчиком. Или же оно было на самом деле, просто кисея скрывала его, хищно взирающее на ребёнка? Алёна решила, что, пожалуй, именно последнее и есть самое неприятное в рисунке.
На последнем снова была изображена комната, на этот раз больше, просторнее, чем комната мальчика, с двумя окнами на смежных стенах. У стены напротив бокового окна стояла тахта, накрытая красным пледом. На ней полулежала темноволосая женщина в светло-голубом платье с книгой в руках. За распахнутыми настежь окнами висела плотная вечерняя синева, ветер отгибал занавеску на том окне, которое находилось в изголовье тахты. Женщина читала и не видела, что из синевы за окном к подоконнику тянутся чьи-то длинные бледные пальцы с желтоватыми когтями. Того, кому они принадлежали, видно не было, и это особенно пугало. Нечто тайно подкралось к окну и тянется из густого сумрака, собираясь влезть в дом.
Дверной звонок наполнил дом задорными переливами. Алёна отложила рисунки и поспешила к двери, уверенная, что Данька, проголодавшись, решил вернуться домой без напоминаний. Её сын стоял на пороге в обнимку с мячом и в сопровождении той самой женщины, что отчитывала у белья свою приятельницу. У Алёны появилась возможность хорошо рассмотреть её. Худощавое лицо, перечёркнутое сетью мелких морщин вокруг рта и серых цепких глаз, тонкий нос с горбинкой, седеющие волосы зачёсаны назад и стянуты на затылке узлом. Алёна вопросительно уставилась на неё, готовая выслушать поток упрёков и претензий.
– Добрый вечер! – голос женщины был низким, но приятным. – Это ваш мальчик?
– Мой. Что случилось?
– А вы, получается, наши новые соседи, – женщина проигнорировала вопрос, с любопытством разглядывая Алёну.
– Ну да. Сегодня въехали.
– Вот и хорошо. Будем знакомы. Надя. Я этажом выше живу. Как раз над вами.
Алёна представилась в ответ, продолжая теряться в догадках, что это соседке приспичило свести близкое знакомство на ночь глядя.
– Хороший у вас мальчик, – продолжала вести неспешные разговоры Надя. – Вы бы его, Алёна, на улицу одного не отпускали, особенно вечерами. Смеркается уже, а он один у вас по двору бегает.
– Я смотрю за ним в окно, – ответила Алёна, собираясь обороняться от обвинений в том, что она плохая мать. – Кроме того, Даня послушный и знает, что со двора никуда нельзя уходить.
Надя слегка поджала губы, как если бы услышала нечто, раздосадовавшее её. Потом слегка подтолкнула стоящего рядом с ней Даню в квартиру, вытянула шею, наблюдая, как тот шустро разулся и скрылся за дверью ванны и только убедившись, что ребёнка уже нет поблизости, произнесла:
– Не отпускайте мальчика одного. Лес-то у нас рядом совсем, прямо за домами. Мало ли… И окна старайтесь вечером открытыми не держать.
– Это ещё почему? – удивилась Алёна.
Несколько секунд Надя молча взирала на неё, будто собиралась с мыслями, но потом вдруг резко передумала:
– А потому! – и, помолчав ещё немного, добавила: – Неспокойно у нас тут.
*
Запугать Алёну было непросто. В мистику она не верила, а жизненные невзгоды её страшили мало. Глупо было бояться того, что ещё не случилось и может никогда не случиться. А произошедшего уже бояться бессмысленно – надо думать, как справиться с бедой и тут уж не до страхов. Поэтому туманные намёки соседки вылетели у женщины из головы через пару дней, вытесненные совсем иными заботами.
Городок оказался совсем небольшим, и за неделю Алёна с Данькой успели обойти его весь. Женщина смогла извлечь практическую пользу из этих долгих прогулок, определив, где в городе больница и поликлиника, а также рынок, магазины и кучу другой полезной информации, без которой не обходится ни одна женщина. Данька же просто получал удовольствие от их скитания по незнакомому ещё городу и явно чувствовал себя путешественником-первопроходцем…
Вечер входил в городок неспешно. Широкой кистью наносил густую позолоту на стены домов и кроны деревьев. Добавлял синевы к теням, убавлял потихоньку звуки. Откуда-то из сумрачных закоулков выползла прохлада, струйками сквозняка вливалась в приоткрытые окна, приносила облегчение после долгого летнего дня. В воздухе висел запах приближающегося дождя, и по мере того, как гасли яркие краски дня, он становился всё явнее и острее.
К тому моменту, как дождь крадучись вошёл в город, отметив шуршанием капель свои первые шаги, вечерняя синева залила уже все улицы. А стопка оладьев, которые пекла Алёна, превратилась во внушительную горку, курившуюся ароматным паром.
– Данька! Иди ужинать! – крикнула женщина, расставляя посуду на столе.
Сын не отозвался и не поспешил на зов, это обычно означало, что мальчик чем-то сильно увлёкся и выпал из реальности. Алёна прислушалась, стараясь уловить невнятное бормотание ребёнка – тот всегда бубнил себе что-то под нос во время игры. Но в доме было тихо.
– Даня, оладьи стынут!
Алёна заглянула в комнату сына и озадаченно нахмурилась. Посреди ковра возвышалась крепость из «лего», вокруг были расставлены солдатики, но Даньки нигде не было видно. Свежий ветер играл занавеской у раскрытого окна, задумчиво тикали настольные часы, вторя перестуку редких дождевых капель снаружи.
– Данька, хватит прятаться! Вылезай! Мне не до игр сейчас, – голос женщины невольно дрогнул.
Она обшаривала комнату глазами, пытаясь решить, куда мог спрятаться семилетний мальчик, но что-то внутри неё уже знало ответ и леденело от этого. Лёгкий сумрак по углам комнаты, недостроенная крепость и едва колеблемая сквозняком занавеска были словно декорацией к сценке с акварельного рисунка, который так не понравился Алёне, и это сходство будило в её груди необъяснимую тревогу. Чтобы избавиться от неприятного вязкого чувства, Алёна порывисто пересекла комнату и распахнула дверцы шкафа. Увидела лишь висящую на плечиках одежду. Кладовка тоже оказалась пуста. Женщина снова окинула взглядом комнату, прикидывая, куда ещё мог спрятаться её сын.
– Данька?! – крикнула она, стараясь придать голосу сердитые нотки, чтобы он понял, что выбрал плохое время для пряток, но страх уже добрался до горла, стиснул его крепкой рукой. Голос дрогнул и сорвался.
Сын и раньше играл в прятки, но у него никогда не хватало выдержки, чтобы не выдать своё присутствие сдавленным хихиканьем и вознёй. На сей раз в доме было тихо. Ни единый звук не выдавал присутствие мальчика где-то поблизости. Страх добрался до сердца, впился острыми когтями. Алёна вдруг сорвалась с места, заметалась по квартире, выкрикивая имя сына, снова вернулась в комнату, подскочила к окну. Все её мысли заполнились вдруг двумя яркими образами, виденными недавно на плотных листах акварельной бумаги: мальчик, играющий на ковре под пристальным присмотром чего-то жуткого из окна и читающая женщина, к которой из густой вечерней синевы тянутся бледные кривые пальцы.
– Данька-а-а!! – выкрикнула Алёна в плотную влажную синеву вечера и, не дождавшись ответа, выскочила на улицу.
Укутанный поздними сумерками двор, казалось, уменьшился вдвое. Его освещал единственный фонарь на столбе, расположенном посредине. От него во все стороны тянулись поверху провода, будто ловчая сеть паука. Сумрак испуганно жался ближе к домам, прятался под деревьями, метался встревоженными тенями, ища укрытия от белого безжизненного света.
– Данька! Ты где? Данька?!
Алёна металась по двору следом за тенями, надеясь различить худенькую фигуру мальчика под кроной яблони или на качелях. Но двор был пуст. Лишь дома взирали на неё жёлтыми совиными глазами окон.
Кто-то коснулся её плеча. Алёна резко развернулась, почти столкнувшись лбами с соседкой. «Надя, – вспомнила она. – Её Надя зовут».
– Ты чего? – поинтересовалась та, с прищуром разглядывая в полумраке её лицо.
– Данька… – выдохнула Алёна и умолкла, не справившись со спазмом, сдавившим горло.
Губы Нади вытянулись в тонкую линию, брови сошлись к переносице. Она окинула взглядом пустой двор и сказала:
‒ Я ж тебе говорила, чтобы ты окна вечером закрывала. Неспокойно у нас.
#хоррор #мистика #страшныйрассказ #страшнаяистория #страшнаяисториянаночь #страшное
Отблагодарить автора за истории:
Юмани 410011638637094
Сбербанк 2202 2056 7661 0808