В храме матери чужаки появлялись редко, и их присутствие сразу бросалось в глаза, но этого незнакомца Ирфин заметил не сразу. Памятуя об одной из традиций янтарных Жрецов, по вечерам эльфы собирались у костра и слушали истории хранителя знаний. Воины сидели у огня, попивая синее вино. Молодые – чуть поодаль. Не хватало только обнимающихся парочек, которые украдкой целовались в полумраке. Но в храме янтарной Жрицы Энлиль Тихой таких вольностей себе никто не позволял. К телам служительниц Светлой Сестры мужские руки никогда не прикасались, а за неоднозначный взгляд в направлении красивого юноши можно было отхватить плетей. Поэтому жрицы вели себя осмотрительно и творили непотребства вдали от чужих глаз.
Ирфин, по своему обыкновению, сидел на расстоянии нескольких шагов от костра. После того, как он узнал о своем даре, от него начали шарахаться даже воины, не говоря о других обитателях храма. Шутка ли: у юнца на ладони загорается холодное голубое пламя, способное отправить в небытие и обращенного, и необращенного. А при учете того, что юнец вспыльчив, за словом в карман не лезет и готов начать драку на пустом месте, к нему и подавно приближаться не стоит. Ирфин солгал бы, сказав, что ему все равно, но и переживать по столь глупым поводам не собирался. С воинами было скучно, жрицы разве что поглядывали на него издалека, а учителя за бесконечные годы уроков темного языка, истории, астрономии, медицины и прочих очень важных для темного эльфа наук вызывали зубную боль. Все, кроме Деоса, пожалуй. Во время рассказа главного воина Ирфин и заприметил чужака. И понял, что уже видел его возле костра, причем не единожды, но не придавал этому значения.
Ирфин - один из центральных персонажей части книг цикла "Право выбора". Познакомиться с ним поближе можно в следующих миниатюрах: "Огонь и лед", "Ледяное сердце".
- «Мои братья получили свои дары, - говорил матерям и отцам бог Деон, - мои сестры получили свои дары. Мне же не досталось ничего. Разве я не заслужил вашей любви? Разве я не заслужил дара?». Матери и отцы думали три дня и три ночи, а потом позвали сына к себе. – Деос выдержал паузу, устроился поудобнее, скрестив ноги, и продолжил. – «Ты просил о даре, - сказал ли богу Деону, - и мы преподнесем тебе особый дар. Он навсегда станет частью тебя и частью тех, кого ты поведешь за собой. Вы будете делить с ним мысли, тело, чувства и душу. Воины оттачивают мастерство в изнурительных тренировках, правители успевают сделать множество ошибок до того, как обрести подлинную власть и мудрость. Твои жрецы получат всевластие по праву рождения и до самой смерти будут мечтать о том, чтобы с ним расстаться. Они будут любить и ненавидеть его с одинаковой силой. Они будут давать этой сущности имена, беседовать с ней, как с лучшим другом, и проклинать, как заклятого врага. Этих созданий назовут следопытами, потому что они будут жить в своей личной тьме. А тебя, Деон, будут почитать как бога-следопыта, и ты научишь их видеть сквозь тьму».
- Чушь, - тихо, но отчетливо сказал чужак.
Эльфы, зачарованные историей Деоса, встрепенулись и повернули головы в его направлении. Незнакомец сидел, откинувшись на локти, и любовался огнем.
- Все живут во тьме, - добавил он. – Следопыты отличаются от других лишь тем, что у них достает мужества ее изучать.
- Уходить все глубже во тьму? – предположил Ирфин.
Чужак рассмеялся, показав идеально ровные зубы. У него было привычно тонкое для высших темных эльфов лицо, казавшееся чересчур бледным в обрамлении золотисто-каштановых кудрей. На такого никто бы не оглянулся, по крайней мере, днем. А вот ночью – другое дело. Янтарные глаза незнакомца едва заметно светились. Тот, кто никогда не встречал следопытов, решил бы, что в них отражается пламя костра.
- Глупый наивный мальчишка, - сказал он. – Ты ничего не знаешь о тьме. О своей – так тем более. Или ты думаешь, что у тебя получится осветить ее жалким голубым огоньком?
Ирфин вспыхнул, как девица, едва встретившая тринадцатую весну.
- Как отец нарек моего господина? – вмешался хранитель знаний, сидевший рядом с Деосом. – Я не узнаю его лицо.
- Имя, которое дал мне отец, я давно забыл, - ответил незнакомец. – В ночь темного совершеннолетия я, как и все следопыты, принес обеты богу Деону, и он дал мне имя «Мо».
- Мо, - насмешливо повторил Ирфин. – Даже у обращенных нет таких глупых имен. Только две буквы? Страшные чудовища во тьме надорвут животы от смеха и не будут на тебя нападать?
- И многих обращенных ты успел повстречать, мальчик? Помимо отца, конечно же. Ах да. Ты не знаешь его имени. Ты никогда его не видел.
- Я не мальчик!
Мо сел прямо и потянулся, расслабляя спину.
- Разумеется. Ты уже бывал в настоящем бою и познал женщину. После этого мальчик имеет право называть себя мужчиной.
- Хватит, Мо, - не выдержав, расхохотался Деос. – Не зли парня, вы же только что познакомились. Мы с Мо близкие друзья, - обратился он к Ирфину. – Я пригласил его в храм Светлой Сестры ради тебя.
- Надеюсь, ему здесь понравилось. Теперь он может отправляться на все четыре стороны. Для полного счастья мне не хватало только твоего приятеля-следопыта.
Лицо главного воина стало серьезным. Из всех наставников, которых приводила Ирфину мать, только Деос мог одним взглядом заставить его замолчать. А заодно и ощутить вину. Даже в те моменты, когда вел себя идеально.
- Прости, учитель.
- Так-то лучше. С этого момента следопыт Мо – тоже твой учитель. Он расскажет тебе…
- … о том, как осветить тьму? – не удержался от ехидного замечания Ирфин.
Мо не повел и бровью.
- Тебе недостает воспитания, юноша, но я – не твоя мать и не главный воин Деос. Да и поздновато тебя воспитывать. Предоставим это жизни. Пойдем прогуляемся. Хочу тебе кое-что показать.
Чужак встал, отряхнув с ладоней песок – он оказался худощавым и неожиданно высоким, почти одного роста с Ирфином – и, не говоря ни слова, пошел в направлении леса.
- Не отставай, - бросил он через плечо.
Ирфин догнал Мо и поравнялся с ним. Часть пути они проделали в молчании. Когда луна поднялась, лес остался позади, и перед ними замаячили вершины гор.
- Привык путешествовать в одиночку, Мо?
- Все мы путешествуем в одиночку, даже если рядом с нами кто-то идет. Мы рождаемся одинокими и умираем одинокими, Ирфин. Вопрос лишь в том, чем ты заполняешь отрезок пути между рождением и смертью. Думал ли ты когда-нибудь об этом?
- Я хотел бы… посмотреть мир.
Подумать только, он совсем не знает проклятого следопыта, но уже готов излить ему душу. Не в этом ли заключается его дар? Он располагает к себе?
- Не в этом, - отозвался на мысли спутника Мо, и у Ирфина перехватило дыхание от неожиданности. – Мой дар нелюдим, как и я. Возможно, когда-нибудь он решит тебе открыться. А что насчет твоего дара?
Ночной воздух становился холоднее по мере того, как они приближались к подножию гор. И храм, и костер давным-давно остались позади. Пространство наполняла абсолютная тишина, одновременно восхитительная и пугающая.
- А что насчет моего дара? – вернул спутнику вопрос Ирфин. – Он непонятен, бесполезен… приводит в ужас всех, кто о нем узнает. Я и раньше не был всеобщим любимцем, а сейчас и вовсе стал изгоем.
- Это печалит тебя?
- Скорее, злит. Но по большому счету мне все равно.
- Ты хотел бы, чтобы тебя любили, Ирфин? Чтобы на тебя смотрели с восхищением? Хотели дружить?
- А разве не все этого хотят?
Мо вновь рассмеялся – так же легко и добродушно, как тогда, возле костра.
- Вот твой первый урок. Когда ты думаешь, что есть что-то, чего хотят все, это ложь. Все говорят, что хотят любви, восхищения и дружбы. Но если ты лишишь их всего привычного, выкинешь в ледяное море, оставишь в полном одиночестве, они изменят свое мнение. Чем тебе поможет любовь, если ты барахтаешься в ледяном море, Ирфин? Чем помогут восхищение и дружба? Правитель, у которого еще вчера было все, изгнан в пустыню. Он бродит в песках, мечтая лишь о глотке воды, ищет укрытие от палящего солнца. Как ему помогли любовь, восхищение и дружба?
- Никак.
Следопыт остановился и поставил ногу на горный уступ.
- Верно, - кивнул он. – Никак. Тот, кто ищет смысл и счастье вовне, обречен. Потому что рано или поздно он лишится всего. Так чего же ты хочешь? – Заметив, что собеседник набирает в легкие воздуха и готовится дать ответ, Мо поднял руку: - Нет. Побереги дыхание. Ответишь мне после того, как мы поднимемся наверх.
- Поднимемся наверх?! – ахнул Ирфин. – Да мы будем там только к полудню!
- Мы пойдем быстро, - сообщил чужак, сохраняя непроницаемое выражение лица. – Доберемся к восходу солнца. Ты родился вне деревни янтарных Жрецов, но я знаю, что твои наставники не щадили ни тебя, ни воинов, которые тренировались вместе с тобой. Вы плавали, бегали, карабкались по деревьям, ходили в долгие походы. А также путешествовали в горах. Ты привычен к здешнему воздуху, а поэтому тебе будет проще. Вперед.
Склон горы, которую выбрал Мо, не был ни опасным, ни чересчур пологим – он не солгал, порой главный воин гонял своих подопечным и по отвесным скалам – но путь до вершины показался Ирфину мучительным и нестерпимо долгим. Вспоминая тренировки, он сосредоточился на дыхании. Сперва оно было ровным, потом стало прерывистым, а потом и вовсе сбилось. Следопыт будто этого и ждал: пошел вдвое быстрее. Ирфин проклял и свое решение посидеть у костра этим вечером, и согласие на дальнюю прогулку, и выпитое днем ранее синее вино. Ноги стали тяжелыми, воздуха не хватало, перед глазами плясали черные точки. Когда горизонт начал светлеть, они преодолели последний склон и вышли на плато.
- Люблю горы, - сказал Мо.
Ирфин не мог поверить своим глазам. Парень выглядел так, будто половину ночи бродил возле лесного ручья, собирая лунную ягоду, а не шел в гору чуть ли не бегом.
- Надеюсь, теперь ты расскажешь, в чем дело.
- Переведи дыхание и поброди немного, а потом садись, - сжалился над ним следопыт, опускаясь на камни. – Скоро поднимется солнце. Восход в горах чудо как хорош.
- Открой мне свой секрет. Ты маг? Целитель, который обнаружил неиссякаемый источник сил? Или, может, тебя гонит вперед твой голос?
- Голос, - повторил Мо, прикрывая глаза. – Забавно, что вы его так называете. А все потому, что дар в наших традициях – это что-то дурное. Что-то, чем боги нас проклинают.
Постояв еще немного, Ирфин присел на большой камень рядом с ним. Небо уже окрасилось во все оттенки красного. Зрелище и вправду было завораживающим.
- А разве это не так? – спросил он.
- Когда я был моложе – намного моложе, примерно в том же возрасте, что и ты – то часто задавал себе этот вопрос. Почему боги прокляли меня даром? За что? Я не совершил ничего плохого. Но кому-то было угодно, чтобы я родился с этим – как вы там говорите? – врагом внутри. Я был замкнутым юношей и любил бродить в горах. Часто взбирался на них и встречал рассвет. Смотрел, как солнце, свежее и отдохнувшее, поднимается над горизонтом, освещая землю. Оно делает это снова и снова, каждый день. И однажды я спросил у себя: а какой в этом смысл? Зачем солнце раз за разом делает одно и то же? И я нашел ответ.
- Какой? – полюбопытствовал Ирфин.
Диск солнца показался из-за горизонта, наполняя мир светом и прогоняя тьму.
- Восхождение, - коротко ответил Мо. Он помолчал и продолжил: – Что бы ни происходило, солнце появляется утром и совершает привычный круг. А потом уходит, но на следующее утро возвращается. Когда мы шли сюда, тебе было тяжело, но теперь ты сидишь здесь, рядом со мной, и любуешься восходом. Смысл жизни – в восхождении. У нас есть два пути. Первый – оставаться во тьме. Эта тьма может быть наполнена страхами, сомнениями, прошлой болью. Второй – постоянно идти наверх. Падать, подниматься и идти, чего бы нам это ни стоило. Существовать во тьме просто, но это нельзя называть жизнью. Постоянно идти наверх тяжело, но это и есть жизнь. Дар – мой голос, твое холодное пламя – можно воспринимать двояко. Это может быть причиной для того, чтобы оставаться во тьме и ненавидеть богов. Это может быть причиной для того, чтобы познать себя, стать сильнее и продолжить путь наверх.
- Я понимаю, - сказал Ирфин, наблюдая за поднимающимся солнцем.
- Это твоя война. Твоя личная битва. Это твой выбор. И ты делаешь его каждый день. С годами он не становится проще, но всегда остается твоим выбором. Что ты выбираешь сегодня, Ирфин?
- Я выбираю жизнь.