Время от времени законодатель, это надо признать, в современной России иногда занимается своим делом. Например, регулированием отношений, направленным на защиту и обеспечивание прав субъектов. Вот на этом примере этого занятия как раз и видно — чем и как он должен заниматься как государственная власть. Что при этом вызывает изумление, так это то, что он принялся делать то, что делает так поздно, редко и исключительно тогда, когда нарушение прав уже приняло массовый характер, хотя нетрудно было догадаться о подобном регулировании ранее, причём не просто прозревать подобные нарушения и необходимость регулирования отношений, а на основе теории права именно вычислить необходимость регулирования. Впрочем, лучше поздно, чем никогда.
В частности в 2008 году законодатель установил правила, которые начали весьма серьёзно ограничивать произвол банков в отношении людей. Например, было установлено правило, что при заключении кредитного договора надо информировать о полной стоимости кредита. Ах, какое мудрое решение, до которого дойти можно было только в 2008 году... ага!
В связи с этим, чтобы показать, что именно вытворяли повсеместно банки, чтобы буржуазный законодатель, наконец, проснулся, знаменательным во всех отношениях событием, а равно и в связи с тем, что пришло время снять некоторые маски, я расскажу вам, дорогие читатели, одну занятную историю из области похождений деятелей одного известного банка и не очень известных людей.
В этой истории будут
кредитные карточки,
судебный процесс,
поразительные по своему содержанию и нерасчётливости глупости,
подловатость и угрозы,
назойливые звонки по телефону,
угрозы возбудить уголовное дело,
запоздалые жалобы неизвестно на что
и
судебное решение.
В этой истории будет честность заёмщиков и бесчестье банка. И любопытная работа трёх юристов, имена которых, впрочем, я раскрывать не буду.
Там будет и спорный вопрос, касающийся надзорного обжалования вступивших в законную силу решения суда.
Наша история началась с того, что сначала госпожа П, а следом за ней, но совершенно независимо от неё, госпожа Д обратились в контору банка «Русский стандарт», что в Новосибирске, желая получить потребительские кредиты. Не знаю отчего, но лично я кредитов боюсь, не беру. Однако, время показывает и разум подсказывает, что в самих по себе кредитах нет ничего плохого, а когда они стали доступны, то брать кредиты, равно как и давать их, начали повсеместно. Не знаю, я лично не мусульманин, но отчего-то мне самому не слишком нравится распространённая и, подчеркну, — совершенно законная! — практика выдачи кредитов под проценты. Однако как бы там ни было, но мои предпочтения и ощущения не имеют никакого особого значения. Есть то, что есть, а как в данном случае надо, пока сказать не могу, потому что не знаю. Я — цивилист, и привык всё‑таки мыслить довольно чёткими категориями, а не спинными чувствами. К тому же я, в отличие от некоторых коллегий Новосибирского областного суда, полагаю, что логика всё же является необходимой частью всякого цивилистического суждения, в том числе и суждения судебного.
Итак, госпожи Д и П пришли в контору банка «Русский стандарт» и им было предложено заполнить заявления на получение потребительского кредита. В этом заявлении было довольно много данных, а также содержалась просьба,
во‑первых, выдать им потребительские кредиты в обозначенной в заявлении сумме,
а,
во‑вторых, выдать им после возврата основной суммы потребительского кредита и процентов по нему кредитные карточки с зачисленными на них денежными средствами.
При этом, конечно же, по заведённому обыкновению в том же самом бланке заявления было указано, что заявители, то есть госпожи П и Д, каждая сама по себе берут на себя обязательство уплачивать как проценты за пользование кредитными средствами (опять‑таки, не нравится мне слово «пользование» по отношению к деньгам, так как пользоваться как раз деньгами вовсе нельзя, ибо полезных свойств ipso sui они совершенно для человека не имеют, деньгами вообще можно только распоряжаться, но так уж заведено выражаться, не взирая на смыслы, что ж…), а равно и уплачивать денежки за «обслуживание счёта и кредитной карточки» по правилам самого банка (которые, заметим, могут в одностороннем порядке быть изменены и трудно себе представить, что в пользу заёмщика и в ущерб банку, всё‑таки, надо предполагать действия банка разумными, если уж и не добросовестными).
Однако ко всему прочему нигде, разумеется, не было указано что именно входит в понятие «обслуживание счёта» или «обслуживание кредитной карточки», а это всё‑таки загадка, если иметь в виду, что счёт есть просто запись в базах данных ЭВМ и на бумаге, операции с которой подчиняются определённым правилам, а кредитная карточка, будучи выданной, вообще находится у владельца и именно он осуществляет все действия по её использованию (вот ею как раз пользоваться можно!) и сохранности.
Заявления были заполнены и отданы в банковскую контору, откуда через несколько дней сообщили, что кредитные счета открыты и на них и г‑же Д и г‑же П зачислены испрошенные ими деньги. Обе госпожи указанные денежки потратили, причём именно на потребительские, а не на предпринимательские (вот тоже: совершенно не понимаю в чём именно предметная разница: неужто шубу, купленную в магазине на деньги потребительского кредита, я, с одной стороны, просто обязан носить на себе, а с другой, не имею права продать?) цели.
Прошло некоторое время, и обе госпожи в срок, оговоренный в их заявлениях, уплатили проценты и возвратили банку основные суммы кредита. Банк «Русский стандарт» прислал им милые по своему содержанию бумаги, в которых горячо благодарил их обеих за добросовестность в исполнении договорённостей, и, между прочим так, отмечал, что банк‑де весьма рассчитывает на будущее сотрудничество.
Словом, как в лучших домах Лондóна и Пóрижа.
Снова прошло время. В одном случае несколько месяцев, а в другом — около года. И вдруг из банка «Русский стандарт» обеим госпожам пришли почтовые конверты. Вскрытие этих конвертов обнаружило в них весьма неплохие по дизайну кредитные карточки со всеми полагающимися к ним причиндалами: краткой инструкцией по использованию и персональными идентификационными кодами этих карт. Сколько денег было на каждой из карточек было неизвестно, так как они представляли собою именно магнитные карточки, а не smart‑card, подобные, скажем, «Золотой короне». Одну из этих карточек даже использовала младшая сестра г‑жи то ли П, то ли Д, расплатившись, кажется, за какие‑то дамские побрякушки. И вот тут‑то начинается ну самое интересное.
Прошло ещё немного времени и из банка пришли письма о наличии задолженности по карточному счёту. Эта задолженность составляла не только потраченные с помощью карточки деньги и не только довольно высокие проценты по ним, но и вполне сравнимые с суммой потраченных денег и процентов по ним, платы за обслуживание карточного счёта. Причём надо иметь в виду, что если сумма долга и процентов по потраченным деньгам начинает исчисляться и в самом деле только с момента реальной затраты и в зависимостью от остатка, то вот сумма по обслуживанию карточного счёта начинает исчисляться с первого использования карточек и вне всякой зависимости от остатков денежных средств на этих карточных счетах.
Это теперь банк изменил правила и, установив довольно высокие ставки по кредитованию через кредитные карточки, от практики поборов «за обслуживание счёта» отказался. Но тогда, в 2003 году всё было иначе. Остатки этого обыкновения брать деньги за что попало сохранялись на сайте самого банка, где он особо оговаривал (!), что за обслуживание карточного счёта денег не берёт. Странно, правда, что он не оговаривает, например, что не берёт он денег также и за пользование своим собственным помещением, туалетами или вычислительной техникой?
При расчёте указанных платежей становилось совершенно ясно, что пользователи карточек, обе госпожи, правда, вносили деньги в банк на счета, но их долг практически никак не уменьшался, поскольку, как выяснилось, этот банк просто списывал остатки с их счетов, причём не в погашение основного долга по кредитному счёту, и даже не в погашение процентов по нему, а, главным образом, в погашение всё тех же замечательных платежей по обслуживанию карточных счетов. Вообще говоря, при подсчёте всех платежей можно было легко установить, что если только истратить всю сумму кредита по карточке, то весьма скоро необходимо будет вернуть практически двойную сумму.
А банк всё слал и слал напоминания о долге. И всё списывал и списывал вносимые на счета этими госпожами деньги. Вообще говоря, я не возьмусь утверждать, что подобное изобретение принадлежит центральному руководству банка, вполне возможно, что карточные каталы находятся не в Москве, а именно в Новосибирске. Но с этим мне лично разбираться недосуг: они представляют именно банк, и пусть он сам разбирается со своими представителями.
Кончилось это тем, что…
Впрочем, тут вскрылась одна подробность. Дело в том, что два других субъекта, скажем, Петров и Сидоров, заключили между собою договор, в соответствии с условиями которого, Сидоров должен был уплатить Петрову деньги, но под тем условием, что Д или П заключат договор, в соответствии с которым получат в банке карточный кредит. Договор между Петровым и Сидоровым также предусматривал возникновение обязательств в зависимости от исполнения одним из контрагентов своих обязательств, в пользу банка «Русский стандарт». Так вот, Петров обратился в суд с иском к Сидорову об уплате указанных сумм, а Д, П и наш хороший знакомый, и можно сказать, не побоюсь даже такого слова — приятель, банк «Русский стандарт» были привлечены в дело в качестве третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований относительно предмета спора.
Собственно, вопрос упирался только в одно обстоятельство: был заключён договор хоть между П и банком «Русский стандарт», хоть между Д и банком «Русский стандарт» на выдачу кредитной карты и обслуживание банковского счёта, или же таких договоров не было заключено вовсе. В зависимости именно от этого обстоятельства, и ни от какого иного и предстояло судье принять решение. Представитель банк «Русский стандарт» в суд практически не являлся, ну, видимо, считал это для себя неважным. Правда, пару раз представитель всё же был. А до этого суд раз за разом безуспешно пытался истребовать у этого самого банка доказательства того, что договоры между этим банком и П или Д на выдачу кредитных карт и обслуживание карточных счетов заключались. Вместо этих договоров банк прислал только и исключительно кредитные дела П и Д по выданным кредитам, но и в них были лишь указанные выше заявления.
Явившийся же в одно из судебных заседаний представитель банка заявил, что договор о выдаче кредитной карты и обслуживание карточного счёта имел место, но был заключён путём акцепта оферты, причём под офертой представитель банка понимал именно написанное обеими госпожами заявление, а акцепт состоялся „конклюдентно в момент присылки карточек“ (нравятся мне эти умные словечки, благо большую часть из них я понимаю!), одновременно с этим представитель банка подтвердил, что никакого письменного акцепта с прямо выраженной волей принять условия оферты он не направлял.
В результате представитель Сидорова направил письменные пояснения, в которых вот прямо всё это и указал. Сим представителем был я. Я прямо указал, что никакие сроки от четырёх месяцев до одного года для акцепта оферты никак не возможно признать разумными, а, между тем, закон-то требует принятия оферты, если она вообще была, именно в разумные сроки. Следовательно, карточки эти были присланы совершенно без договора, договор на эти карточки вообще не заключался, и в любом случае он никак не мог предусматривать плату за то, что никакой услугой не является — некое странное обслуживание этих карточек или карточного счёта.
Надо отметить, что суд с такими пояснениями полностью согласился и в решении вот прямо так и указал, что никакого акцепта оферты выдать карточки банк в течение разумного срока (напомню, что с момента возврата кредита до присылки карточек прошло в одном случае несколько месяцев, ну, точно более четырёх, а во втором — вообще около года, то ли десять, то ли одиннадцать месяцев, воля ваша, но как-то сложновато признать эти сроки разумными) банк не совершал, а, стало быть никакого договора на выдачу карточек не было.
Несложно догадаться теперь кто и зачем организовал процесс между Петровым и Сидоровым. Если не догадались — спросите и расскажу в комментариях.
Тут и сказочке, вроде бы, конец. Ан нет!
Прошла ещё толика времени и в квартиру Д явились двое мужчин, весьма специфической наружности. Д не было в это время дома, но указанных субъектов это вовсе не смутило. Они представились как представители некоего Агентства по сбору долгов, заявили родителям Д, что их дочь должна изрядную сумму их Агентству, а потому пусть она рассчитывается, да поживее. В качестве своих координат эти господа оставили свои имена и отчества (вероятно потому что фамилий у них нет), телефоны и ксерокопию удивительного по содержанию договора, из которой следовало, что ЗАО «Банк Русский Стандарт» уступил Региональному Центру «Новосибирский» ООО «Агентство по сбору долгов»… кредиторские требования по — тут прошу полное внимание! — кредитному договору. Ну, тому самому, относительно которого сам же указанный банк направил полные умильных любезностей сообщения как П, так и Д с признанием погашения всех задолженностей и сладкими благодарностями. Причём, дата сей уступки произошла именно позже той даты, когда сам же банк в письменной форме по собственной, заметим, инициативе признал отсутствие каких‑либо кредиторских требований именно по тем самым кредитным договорам у него как к Д, так и П.
Блестящая операция банка в духе обыкновенных мошенников начала перерастать в спецоперацию указанного агентства.
Ну, банк я могу понять: уж коль скоро можно ничтоже сумнящеся прямо в стиле карточных шпильманов начислять долги по несуществующим договорам, по ходу пьесы меняя сроки и ставки, и списывать по этим долгам деньги со счетов, то отчего же нельзя и продать то, чего нет, некоему полудетективному агентству с сотрудниками без фамилий. Но вот чего я уже точно понять не могу, так это действия самого этого «агентства». Ведь как раз законодательство указывает, что при уступке кредиторских требований первоначальный кредитор обязан передать новому кредитору все доказательства существования такого кредиторского требования. А в данном случае, достаточно было посмотреть на «товар» при его приобретении, то есть заглянуть как раз туда, где отображаются долговые обязательства кредитополучателя — в остатки по кредитному счёту, чтобы убедиться, что вам втюливают, простите, фуфло. Причём втюливают явно умышленно. А если ещё ко всему прочему иметь в виду, что в указанном агентстве работают бывшие сотрудники правоохранительных органов, то можно сделать однозначный вывод о том — каково качество подготовки сотрудников в этих самых правоохранительных органах. И что именно эти органы охраняют.
«Агенты» же, надо отметить, взялись за дело весьма и весьма своеобразно: они принялись бомбить Д телефонными звонками со всевозможными угрозами. Кончилось это тем, что я попросил Д дать им мой номер телефона, а свой сменить. Со мной, понятно, разговор у этих господ ну никак не получался. Они отчего‑то настаивали, чтобы Д явилась перед их ясные очи, а я, однажды им пояснив, что Д им вообще ничего не должна, как не должна и банку, поскольку по одному договору она рассчиталась, а второй и вовсе не заключался, пару раз ответил, что, строго говоря, Д вообще не обязана никуда являться и никому доказывать ничего не собирается.
А и в самом деле: с чего бы? с какого, простите перепугу?
Отметим тут, что абсолютно в правовом смысле безграмотное поведение «агентов» вкупе с их изрядной нахрапистостью начали наводить на мысли о криминальном происхождении указанного агентства и криминальном свойстве тех самых сироток без фамилий.
Ну, а поскольку мне эти мысли в голову пришли, то я их изложил в заявлении в тогда ещё милицию.
А в это самое время… В это самое время означенный выше банк попытался оспорить вступившее в законную силу судебное решение, в котором было установлено, строго говоря, пренеприятнейшее для него обстоятельство незаключения им договоров на выдачу кредитных карт и их обслуживание, в порядке надзора. И, что самое смешное, Новосибирский областной суд дело у мирового судьи истребовал. То есть то, что было написано в жалобе, показалось серьёзным в сравнении с самим решением. Но… к несчастью для банка и горе‑агентов, дело как сходило в областной суд, так и вернулось назад. Однако в свете всего происходящего, вообще-то говоря, весьма и весьма любопытно — а что же именно написал в жалобе банк, что потребовалось заглянуть в дело, дабы убедиться, что всё обстоит именно так, как написано в решении?
И вот тут есть один странный и очень спорный вопрос.
С одной стороны, областной суд не даёт возможности знакомиться с надзорными жалобами и прилагаемыми к ним документами, если только дело определением судьи не передаётся в президиум (тогда существовал именно такой порядок). Мысль тут понятна: пока дело не передано в президиум, вся переписка между подателями жалобы и областным судом есть только переписка и, вроде как, не более того.
Однако у этой «переписки» есть и иная сторона: подача жалобы в порядке надзора есть не что иное, как процессуальное действие, а тогда в деле уже имеются другие участники и производить процессуальные действия без их уведомления означает просто нарушать их процессуальное право. Кроме того, на поданную жалобу, даже если дело не передано в президиум, следуют процессуальное действия суда:
вынесение определение об истребовании дела,
об отказе в истребовании дела,
об отказе в передаче дело в суд надзорной инстанции.
И никак нельзя признать, что такие судебные акты можно не просто выносить без уведомления участников по делу, но и отказывать этим участникам в ознакомлении с их содержанием.
Есть и третья сторона. В соответствии со ст. 24 Конституции России, любая информация, касающаяся прав человека должна быть предоставлена ему органами государственной власти, и Конституционный Суд России ещё в те самые времена, когда он не был столь сервильным как теперь, в своих постановлениях подчёркивал, что никакие ограничения на это право, кроме предусмотренных в п. 3 ст. 55 Конституции Российской Федерации, не могут быть признаны конституционными, включая, между прочим, и ограничения, связанные с независимостью прокуратуры. Но ведь суд является органом именно государственной власти, в него как раз обращаются по вопросам так или иначе касающимся прав иных лиц, а закона, запрещающего предоставления информации, удовлетворявшего бы не только норме п. 3 ст. 55 Конституции России, но и норме п.2 ст. 24 просто-напросто нет.
А тогда надо признать, что обыкновение Новосибирского областного суда держать в тайне от участников спора факты и содержание самого по себе акта попытки надзорного обжалования, вкупе с содержанием состоявшихся по сему поводу судебных актов есть обыкновение, скажем так, неконституционное.
А что же агентство? А Бог его знает что… кажется, один раз они по инерции позвонили мне и в очередной раз пугнули прокуратурой. На что я им ответил, что я знаю ещё с десяток адресов, куда они также могут обратиться, включая и Лигу защиты сексуальных меньшинств. Впрочем… убогие они, а что взять с убогих?!
Но обратите внимание на самый банк. Думаете он хотя бы извинился? — ничуть не бывало! Знаете, извиняются те, у кого есть хотя бы капля совести, чести или достоинства. А если хоть чего-то тут нет, то в лавочке не купишь.
И ещё одна забавнейшая деталька. Обратите внимание на то, сколько народным избранникам надо было времени, чтобы они задумались на тему нормального регулирования отношений с целью, предусмотренной как цель существования государственной власти вообще: защиты и обеспечения прав и свобод.
Ох, простите Христа ради, я совсем забыл — в 2002—2003 годах им было не до того: они ЮКОС дерибанили.