Сто лет тому назад дорога от Питера до Москвы занимала ровно 21 час 45 минут и это считалось невероятной быстротой.
Для справки. Пару лет назад РЖД грозились к 2027 году запустить новую магистраль и время в дороге меж двух столиц сократить до 2 часов 15-ти минут. Что тут говорить – планы были грандиозные!
Билет в вагон 2 класса обошёлся Елизавете Юрьевне в 13 рублей. Отказавшись от удобств первого класса удалось сэкономить ни много ни мало, а целых 6 рублей. С деньгами было не очень.
«Не очень» было и с личной жизнью и вообще – смутно и неуютно было на душе. Мёрзли ноги и приходилось кутать колени в клетчатый плед. Прямо напротив расположилась шумная кампания бравых кадетов, отправлявшихся навестить родственников в канун Рождества.
Рождество уже дышало в морозном воздухе и в лицах людей. Все куда-то спешили, гомонили и лишь она одна ехала в никуда.
Это был побег. Она не могла больше выносить мужа, но ещё больнее было встречаться с Блоком, который всегда смотрел, как будто, сквозь неё. Всё в её жизни было ошибкой! Сплошной ошибкой. Особенно замужество. На ум пришла несчастная Анна из романа Толстого. А что? Чем не выход?
Голова закружилась и на мгновение всё поплыло перед глазами. Хорошо, что в кармане пальто оказался кулёчек с сушёными грушами, купленный за гроши на вокзале у маленькой звероподобной старушонки. Лиза сунула поскорей грушу в рот, принялась сосредоточенно разжёвывать. Отпустило. «Может ты беременна?» - подсказало что-то внутри.
«Ну и пусть. Ну и ладно. И даже хорошо!» - ответила она сама себе со злорадным каким-то спокойствием. «Ребёнок. Может он меня вылечит?»
Отчего же тогда материнство не вылечило Анну?
Сидящие напротив кадеты, рассмеялись громко и задорно, поблёскивая белыми зубами. «Вот уж у кого нет никаких экзистенциальных кризисов» - с завистью подумала Лиза и отвернулась к окну.
За стеклом медленно плыл заснеженный лес. Волшебно-прекрасный в этот предзакатный час. Глядя на эдакую красоту, можно ли думать о смерти? Нет, Анна была не права! Тысячу раз не права, желая избавиться разом от всех и от себя и отомстить Вронскому. Вот оно! Вот в чём её неправота – отомстить! Понять мотивы Анны Карениной Лиза могла, ибо и сама испытывала похожее желание – избавить себя от всех. Не видеть, не встречаться, даже случайно, не сталкиваться с многочисленными питерскими знакомыми и ничего никому не объяснять, даже матери. Но мстить ему, Блоку? О, нет!
Наконец, мерное покачивание и стук колёс убаюкали мятежную душеньку. Откинувшись на сиденье молодая женщина задремала.
Разбудил её свист и пронзительный голос вагоновожатого.
- Приехали! Москва, судари и сударыни!
Москва сонная, заснеженная встретила радушно трактирным чаем с бубликом, весёлой суетой и запахом свежей хвои. Впрочем, останавливаться в Москве надолго Елизавета Юрьевна не планировала. Путь её лежал дальше – на юг.
В Анапу! Вот куда её тянуло и давно. В места, где прошло её детство и юность, где остались долгие разговоры с отцом и старое, покрытое пылью дедушкино кресло. Почему-то человеку кажется, что в том краю, где случилось становление его личности, где он впервые назвал самого себя «Я» ему непременно станет легче и зарастут-зарубцуются сами собой все раны.
Так и вышло. Стоило руке коснуться знакомого поручня на резной калитке, стоило вдохнуть свежий запах близкого моря и постоять под раскидистой кроной старого каштана – отпустило. Ну, или почти отпустило?
Первое время отвлекали простые хлопоты по налаживанию быта. Послать телеграмму матери, чтоб не волновалась понапрасну, Нанять прислугу для уборки большого дома. Купить продукты.
Рождество встречала одна. Службу отстояла в притворе храма битком набитого людьми. Было душно, беспрестанно крестя рты, шушукались закутанные в платки бабы, но внутри разливалось и крепло то редкое детское чувство праздника и грядущего чуда. У врат храма соорудили вертеп. И женская фигурка прижимала к груди младенца, рождённого, ради спасения всех людей. Всего рода человечьего и её – Лизаветы Юрьевны Кузьминой –Караваевой. Торжественно пел хор. Красивый женский голос вырывался их общего тона, взлетал под самый купол. И вспоминались, разумеется, стихи Блока.
Девушка пела в церковном хоре,
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.
Так пел её голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет!
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок.
Но где-то далёко, у царских врат
Причастный Тайнам - плакал ребёнок.
О том, что никто не придёт назад.
Больно… Больно. Стихи бьют в самое сердце – никто не придёт назад! Никто! От предчувствия страшной катастрофы сжимается сердце.
Вокруг неё люди: наивные, беззащитные, не способные отличить истину от лжи, зло от добра и поэтому обречённые. Лиза опускается на колени перед вертепом и начинает молиться горячо и плакать о людях и о самой себе.
Всё ещё впереди – страшные мировые войны и эпидемии, и голод, а они с Блоком всё это уже видят. И как же это страшно – видеть, знать и не уметь предотвратить!
Минул год. Несколько месяцев, проведённых в уединении, среди природы и книг - отдых души. От мужа Дмитрия вестей не поступало, но она знала, что он по-прежнему в столице. Писала мама и брат Митя. Писала Софья Дымшиц – гражданская жена Алексея Толстого, с которой сдружились в Питере. Наезжал пару раз живший поблизости Макс Волошин. Вот, пожалуй, и всё общение.
Много писала сама и даже выпустила, наконец-таки свой сборник тех юношеских ещё стихов про скифов. «Скифские черепки» получили одобрение критиков. Тираж был распродан и принёс неплохие деньги, что оказалось, как нельзя, кстати.
А в начале следующей зимы появился в тех краях новый мужчина. Откуда он пришёл никто не знал. Собою был похож не то на татарина, не то на грека. Красив и осанист был. Сам себя называл охотником.
Впоследствии, она аккуратно обходила тот эпизод в своих дневниковых записях. Ничего конкретного, лишь лёгкие намёки. Что это было и как? От одиночества ли? Или большее что? Но, когда подтвердилась беременность, обрадовалась. И отправилась в Питер оформлять развод.
(Продолжение следует) - здесь!
Иллюстрация - фоторепродукция Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева. Анапа 1912 год.
Начало истории - ТУТ! и 2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть
Спасибо за внимание, уважаемый читатель!