Ночь была трудной. Петр делал вид, что обиделся на решение Зои, отказавшейся ехать с ним, и сразу отвернулся к стенке, но на самом деле он помнил слова матери о том, чтобы не лез к жене, пока не узнает о последствиях новогодней ночи. Зоя понимала, что для Петра ее отказ ехать был полной неожиданностью и их первой серьезной размолвкой после свадьбы. Но не думать о здоровье сына она не могла. Больше того, она не понимала, почему он не думает о его здоровье. Ведь их там никто не ждет, нужно будет где-то остановиться, прежде чем они найдут себе жилье. А как с больным ребенком?
Да и сама дорога на поезде – Зоя плохо представляла, как это будет. Она сама ездила на поезде только один раз, да и то это была электричка - когда они с матерью ездили в Ростов покупать ей зимнее пальто к ее восемнадцатилетию. Когда она делилась своими сомнениями с Петром, он отмахивался:
- Ездят же люди, значит, ничего особенного в этом нету! И мы проедем. Тем более, Колька говорил, что ехать туда недолго: до Ростова два часа и от Ростова часа четыре. Правда, на вокзале подождать придется, да еще если сразу билеты будут.
Зоя слушала его, и ей казалось, что Пётр не думает больше ни о чем, кроме как об отъезде.
Петр быстро захрапел, а Зоя долго не могла уснуть. Муж открывался ей совершенно с другой стороны. В нем проявлялись черты не того Пети, которого она полюбила и который готов был исполнять ее желания, хотя она мало говорила о своих желаниях, а совершенно другой человек. Он был невнимателен к тому, что она устает, что много внимания она должна уделять ребенку. Не бросается помочь матери, когда приходит с работы, даже отбросить снег от дверей и расчистить дорожку к калитке его нужно заставить. Мать говорит, что он очень изменился, раньше не был таким.
- Ох, не зря говорят, что сын женится – изменится.
Зоя слышала в этих словах упрек в свою сторону: вот он женился, и теперь она его изменила.
Уснула она почти под утро, измученная мыслями, которых раньше не было.
Через день пришла фельдшер, посмотрела малыша.
- Ну, вот и хорошо, горлышко уже не красное. Молочком тепленьким поили? Вот и хорошо. Закрывать буду бюллетень тебе, Зоя. Завтра на работу пойдешь.
Петр шел в контору, поскрипывая по укатанному снегу хромовыми сапогами, засунув руки в карманы новой москвички – короткого пальто с меховым воротником. Шапка-кубанка была сдвинута на затылок, освобождая кудрявый светлый чуб. Снег лежал чистым белым покрывалом, сверкая под еще неяркими лучами. «Хорошо упал снег, - подумал Петр, - накрыл озимые плотно». Когда он повернул к мосту, его окликнула женщина, которую он сразу не узнал.
- Петюня, куда ты так спешишь? Даже по сторонам не смотришь!
Петр увидел ту самую Жанну, с которой провел новогоднюю ночь. Он настороженно оглянулся по сторонам: нет ли кого, кто мог бы увидеть их.
- А чего ты озираешься, будто боишься кого? – насмешливо спросила она. – Ах, да, ты же женат, мне уже сказали. Я хотела тебя найти, но передумала. А вот смотри ты, встретились!
Она подошла совсем близко, так, что их пар от их дыханий смешивался.
- А ты мне понравился! Я бы еще встретилась с тобой, Петюня! Или тебе жена не разрешает смотреть на других женщин?
Она провела ладонью в красивой рукавичке по щеке Петра. Он отстранился от нее.
- Чего тебе надо? – грубо спросил он. – Я вообще тебя не знаю.
- А, так ты не знаешь меня?
Жанна отошла на шаг от него, чтобы получше видеть его всего.
- Когда спал со мной, тогда знал, а теперь забыл?
Петр увидел, что с конца улицы показались две женщины. Он резко повернулся и пошел прочь от девушки. Но она не собиралась отступать.
- А ты чего так быстро пошел? И поговорить не хочешь? А я ведь могу и на почту зайти, порасспрашивать про того, с кем ночку горячую провела, - она рассмеялась тихим смехом, не желая тоже привлекать к себе внимание.
Петро, не сбавляя шага, грубо казал ей:
- Ну-ка отстань от меня!
- А то что будет? – с вызовом спросила Жанна. – Ударишь или в сугробе закопаешь? Скажи, что встретимся еще, тогда отстану, - заговорщически проговорила она, весело глядя на него смеющимися глазами.
Петр остановился. Ведь не отстанет, зараза!
- Ладно, я подумаю, - ответил он. – А теперь иди своей дорогой!
- Я запомню, ты пообещал. А не то – на почте все узнаю.
Она завернула в улицу, кокетливо помахав ему рукавичкой, а Петр пошел дальше, ругаясь про себя самыми последними словами. Угораздило же его связаться с такой! Другая бы в тайне держала, что с женатым связалась, а эта готова всему свету разболтать! Встретиться! Размечталась! И откуда она появилась такая? А деваха ничего – рыжие волосы выбиваются из-под синего вязаного беретика, полушубочек в талию обтягивает крепкие формы, сапожки хромовые с белыми отворотами плотно сидят на стройных ногах. Ярко-красные губы она так призывно облизывала... Петр отогнал мысли о ней: Хватит! И так вляпался по самое... Жена у него не хуже, а когда познакомился с ней, так, пожалуй, и лучше была. И порядочная, хоть и не девкой досталась ему...
В конторе управляющего не было, на улице несколько мужиков курили, дымя «Беломором». Петр степенно поздоровался с каждым, тоже закурил.
- Ну что, Петро, не раздумал ехать?
- А чего мне раздумывать? Вот, за расчетом пришел.
- И куда навострился? Туда, где Николай, или в другое место?
- Пока туда, где брат, а там видно будет!
- И охота тебе под землю, от солнца прятаться?
Петр ничего не ответил – надоело об одном и том же говорить. Ну кому какое дело, куда он собрался? Работы он не боится никакой, все село знает, какой он работник.
Мужики дружно стали спрашивать его, не дожидаясь ответов:
- Зойку сразу берешь с собой, или она потом приедет?
- Ванька вон, смотри, Валентину сразу забрал!
- Да это она сама поехала, он не очень-то хотел ее с собой брать.
- Она возьмет его в ежовые рукавицы, Ванёк не трепыхнется!
Петр молча слушал мужиков, улыбался и думал почему-то о том, что скоро посевная, а пройдет она без него. Он всегда злился на себя за эти мысли, но поделать не мог ничего: вся его жизнь связана с полем, с бороздой...