3. Назвали Груздевым - полезай в кузов Фердинанда: судьбоносная духовная встреча Ивана Сергеевича с Глебом Егорычем
Груздев Иван Сергеевич. Не Тургенев, поэтому не охотник на зверя, а потерявший оружие и сам попавший в силки, расставленные лисой (Фоксом): “Меня в этих уликах как будто нарочно запутали”.
Безусловно, Груздев не убийца в прямом смысле этого слова. Вместе с тем - человек гордый, честолюбивый, самоуверенный. Он легко судит о нечистоплотности театрального окружения Ларисы, намекая, что она сама виновата, да ещё и в присутствии сестры убитой: “Надя, я предупреждал… Вся эта жизнь вокруг Мельпомены до добра не доведёт”.
Важно отметить, что Груздев и Лариса разошлись, по словам Нади, из-за увлечения сестры театром, которое не нравилось мужу-врачу. При этом сестра на вопрос Жеглова о театральных поклонниках Ларисы однозначно ответила: “Вы не подумайте, ничего такого серьёзного. Просто Иван Сергеевич не мог простить даже самого невинного флирта”. И тут же выясняется, что ещё до развода моралист (фарисей?) Груздев “нашёл другую женщину”. Да и убита Лариса была всё-таки из мужниного пистолета.
Жеглов очень грубо проводит допросы Груздева, прямо показывая свою уверенность в его вине. И когда уже с Ивана Сергеевича будут сняты подозрения, Жеглов объяснит духовный смысл произошедшего с Груздевым. Слова Жеглова были бы жестокими, если бы он их сказал Груздеву в лицо, но он их говорит Шарапову, “человеку новому” в МУРе:
- Запомни, Шарапов: наказания без вины не бывает. Ему надо было просто вовремя со своими женщинами разбираться. И пистолеты не разбрасывать где попало. Ясно? Так что наказания без вины не бывает, Шарапов.
Но некоторые слова в процессе расследования и допросов звучат необязательно. Их можно отнести к специфической жегловской риторике, которую Иван Сергеевич называет “словоблудием” и тем самым продолжает упорствовать в гордыне. Слова Жеглова (“злого следователя”) такие:
- Время идёт, Иван Сергеевич. Не тяни, чего там… Я понимаю, это трудно. Но вы снимите грех с души. Снимите грех. Сразу же легче станет. Поверьте мне. Я знаю.
И перед тем, как передать Груздева на допрос Шарапову (“доброму следователю”):
- Ах вот значится как? А я думал, заела человека совесть. Решил грех с души снять. А ты снова за старое, да? <...> Только учтите вот что: спасти свою жизнь можно только чистосердечным признанием и глубоким раскаянием.
И только после разговора с Шараповым (который с Жегловым “одним делом” занимается) Иван Сергеевич перестаёт демонстрировать свою самоуверенность, смиряется, признаёт некоторые свои слабости и заблуждения и даже кается, хоть и продолжает судить при этом других:
- Знаете, я себя всю жизнь считал человеком неглупым и практическим. Но не могу я гоняться за неведомой тенью, особенно отсюда, из тюрьмы. Не могу искать чёрную кошку в тёмной комнате. И мне отсюда не вылезти. Слушайте, Шарапов, я всё вижу. Ты хороший парень, ты пойми, единственное, что может меня спасти, если ты найдёшь настоящего убийцу. Я тебя прошу, я тебя заклинаю, ты ищи его. Ты можешь, я верю. А если не найдёте, то вы сами убийцами станете. Невинного человека убьёте. Шарапов, найди его. Даже если меня осудят, найди. Если не жизнь, так хоть честь мою спаси.
И тут же по сюжету фильма Шарапов отыскивает и собирает воедино все доказательства невиновности Груздева, а вслед за этим ловят Фокса - “единственного и неповторимого свидетеля <...> для всех времён и народов”.
Груздева в итоге оправдывают и отпускают, но раскаялся ли он, изменился? Жена его просит никого не наказывать, а сам он не прощает:
- Шарапов! Я хочу тебе сказать… Ты извини за прямоту, но плохой человек твой Жеглов. Ты не подумай, это не потому, что он меня… Для него люди - мусор. <...> Ты послушай меня. Я благодарен тебе и я старше. Он через кого хочешь перешагнёт. Доведётся, и через тебя тоже.
Но ответ Шарапова даёт шанс Груздеву пересмотреть свою жизнь, поступки, отношение к людям:
- Вот и вы уходите с ожесточённым сердцем, Иван Сергеевич. Вот и вы пытаетесь осудить. А ведь даже не знаете, чтобы вам сейчас уйти отсюда, два часа назад Жеглов рисковал жизнью под пулями.
Тем более что и последние слова Груздева:
- Ну прощай.
Он почти просит прощения…
И опять же, как и в случае с Всеволодом Абдуловым, примечательны отношения между Высоцким и Сергеем Юрским, сыгравшем Ивана Сергеевича. Высоцкий по отношению к Груздеву вставляет реплику Остапа Бендера “лёд тронулся”, которого в “Золотом телёнке” сыграл именно Юрский. И эта фраза, продолжившаяся словами “сейчас каяться начнёт”, не только говорит об уважительных отношениях между Высоцким и Юрским, но и скрыто выражает желание Жеглова помочь Груздеву.
Закончить этот фрагмент статьи хочется известным текстом Высоцкого, который называется “Парус, или Песня беспокойства”:
А у дельфина взрезано брюхо винтом.
Выстрела в спину не ожидает никто.
На батарее нету снарядов уже.
Надо быстрее на вираже.
Парус! Порвали парус!
Каюсь, каюсь, каюсь...
Даже в дозоре можешь не встретить врага.
Это не горе, если болит нога.
Петли дверные многим скрипят, многим поют:
- Кто вы такие? Вас здесь не ждут!
Но парус! Порвали парус!
Каюсь, каюсь, каюсь...
Многие лета - тем, кто поет во сне.
Все части света могут лежать на дне,
Все континенты могут гореть в огне,
Только все это не по мне.
Но парус! Порвали парус!
Каюсь, каюсь, каюсь...
(Продолжение следует)
