Сегодня на улице похолодало на несколько градусов. Зима стала ближе на один день. С кухни доносится дразнящий аромат только что испечённых блинчиков. Раньше я их любила, но для того, чтобы съесть блинчик, мне придется сесть за стол и поддерживать беседу с родителями.
Поэтому гораздо логичнее украсть с кухни бутерброд – у мамы в ушах наушники, она увлечена готовкой. Есть надежда, если меня не заметят, схомячу его по дороге. Но не тут-то было. Мама перехватывает меня по дороге к тостеру.
– Как прошло вчерашнее свидание? – строго спрашивает она, и её лицо не предвещает ничего хорошего.
– Не очень. Но мам, мне всего пятнадцать, – отмахиваюсь я.
– Шестнадцать тебе исполнится через две недели. Садись есть, а то кто такую замуж возьмет? Кожа да кости.
Под неусыпным взглядом накладываю тарелку блинчиков и заставляю себя поесть. Еще несколько лет назад до начала Глобальной катастрофы то, что шестнадцатилетняя девушка не находится в отношениях, было нормой. Сейчас она находится в «зоне риска». И чем меньше осталось времени до прихода зимы, тем этот риск страшней.
Люди прошлого снимали фильмы и писали книги о том, что должно произойти в наше время. Они спорили, будет ли космическая экспансия, или человечество уйдёт жить в виртуальную реальность, Не признаваясь себе в этом, немного завидовали нам. Будущее человечества представлялось им гораздо более интересным, чем собственная реальность.
Мы, в свою очередь, завидуем людям из прошлого, особенно сверстникам. Главной их проблемой был выбор жизненного пути, волнующая подготовка к поступлению в университеты, а впереди ждало нечто удивительное – общение, ночные посиделки в общаге, учеба, путешествия!
Сейчас всех беспокоит только поиск пары, а сами свидания превратились в скучную обязаловку, от которой каждый из нас был бы рад избавиться.
– Готова поспорить, ты опять была неприветлива! Адам, скажи ей! – мама бросает разъяренный взгляд на отца, приглашая того присоединиться к «воспитательной беседе». – Кажется, наша дочь не помнит, чем грозит её безответственность.
Папа поднимает глаза от планшета, в котором листает новостную ленту. Присоединяться к дискуссии не собирается.
– Да помню я, помню! Как тут забудешь, ведь ты напоминаешь мне об этом каждый день, да еще по два-три раза!
С эпидемии прошло всего несколько лет, а мир изменился настолько, что вопрос «Нашел ли ты пару?» перестал быть бестактным.
Это стало вопросом смерти и выживания, потому что тех, кто не успевает влюбиться, рано или поздно находят замороженными в своих постелях. Это не метафора – никто не знает, что происходит с беднягами, но наутро они напоминают ледяные статуи.
В начале это были единичные случаи. Журналисты упражнялись в остроумии – какие только заголовки не попадали к нам в ленты: «Зимнее проклятье», «Новые жертвы маньяка заморожены заживо», «Зимняя эпидемия», «Таинственный вирус, что превращает тела в лед»...
Последняя версия прицепилась, и дальше происходящее называли именно так. Но «ледяная эпидемия» начала приобретать поистине ужасающий масштаб. Большая часть людей считает «зимнюю смерть» болезнью, и на волне паники, все забыли, что никакой вирус не в состоянии заставить человека окоченеть.
Спецслужбы сходили с ума, пытаясь понять логику происходящего. Но между погибшими, на первый взгляд, не было связи. Их находили по всем уголкам страны, жертвы не состояли в родстве, не были знакомы между собой, не обладали никаким сходством.
Кроме одного – почти все погибшие были одиночками.
Теорию о том, что одиночество может влиять на это, выдвинул один молодой психолог. Вначале его, конечно, засмеяли, затем задумались. «Вирус» избирательно обходил стороной тех, у кого были прекрасные отношения с любимым человеком, родителями и детьми.
Вначале «эпидемия» касалась только тех, кто одинок глобально – маргиналов без семьи и друзей. Но в прошлом году жертвами нового «вируса» стали даже женатые пары, у которых ушли теплые чувства друг к другу. Ученые каждую неделю выдвигают все новые научные обоснования и теории, но ни одна из них ещё не выдержала критики.
Государство делает все, чтобы поддержать людей и подавить зарождающуюся панику. Проводится программа поддержки молодых семей – каждой наскоро состряпанной «ячейке общества» выдается новенькая квартира, создаются специальные приложения для знакомств, что автоматически определяют тех, к кому мы будем испытывать наибольшую склонность.
Но какой в этом смысл, если, как только наступает зима, таких «молодоженов» находят почерневшими от холода в своей постели? Эпидемии не подвержены только животные и дети до шестнадцати лет. После шестнадцатого дня рождения мы начинаем играть в лотерею со смертью.
Мне пятнадцать. Пятнадцать лет и десять месяцев, о чем мама не перестает безустанно напоминать.
– Отец постарается выбить тебе дополнительное свидание, раз прошлое не задалось, – говорит мама, целуя меня на прощание. Ее губы кажутся непривычно холодными.
Я делаю вид, что не расслышала.
***
С начала эпидемии образовательная программа очень изменилась. Если раньше мы проходили алгебру, геометрию, физику, сейчас нас обучают преимущественно психологии межличностных отношений. Но вовсе не тому, чему раньше учили начинающих мозгоправов в ВУЗах.
Больше это похоже на пикап-курсы для парней и многочисленные курсы, на которых учат очаровывать мужчин и льстить им, для девушек.
Раньше подобные «обучалки» продавались исключительно в интернете. Когда это включили в обязательную программу, все сначала не поверили, потом снова не поверили. Я помню, как еще два года назад над новыми предметами смеялись и ученики с родителями, и учителя. Но после прошлой зимы взрослые посерьёзнели и начали требовать от нас идеальной успеваемости. Они, как и государство, считают, что это должно как-то повысить наш успех в поисках пары.
Но любому здравомыслящему человеку ясно – эта чушь лишь вызывает отвращение к самомý, и без того не слишком приятному, процессу поиска.
После урока, на котором бывшая преподавательница математики суховато рассказывает о том, как нужно себя вести, чтобы не ранить чувствительное мужское эго, я пересекаюсь с Викой. Она учится в параллельном классе. Мы общались ещё до эпидемии, но после начала апокалипсиса наша дружба начала носить совсем иной характер. Пока мы есть друг у друга, не так страшно дышать.
Подруга обвешана амулетами и защитными оберегами, которые якобы должны помочь ей пережить надвигающуюся зиму.
Каждый справляется со страхом так, как умеет.
– Что вы проходили? – спрашиваю подругу.
– О, нас учили самому главному в отношениях.
У меня округляются глаза. Это слишком даже для нашей «продвинутой» школьной программы.
– Этому самому?
– Конечно! Нас обучали красиво застилать постель и сервировать овощную нарезку.
Мы смеемся и на короткое время становимся похожи на тех, кем и должны быть – двух девочек-подростков, которые весело проводят время. Страх, ставший нашим неизменным спутником с начала пандемии, на несколько секунд отступает.
Вика покупает в столовой сок и два пончика, один из которых протягивает мне. Подруга всегда угощает меня пончиком, прежде чем сообщить плохую новость.
– Слышала, что случилось с нашими соседями – Макаром и Даной? – понизив голос, спрашивает она.
Страх нежно обнимает меня за плечи. Дыши. Пожалуйста, продолжай дышать.
– То самое? – шепчу я.
– Да, по телеку, конечно, сказали, что они пострадали от несчастного случая, разбились в автокатастрофе.
– Может быть, так оно и было? – беспомощно лепечу я. Раньше эпидемия никогда не начиналась раньше первого снега.
Вика грустно качает головой:
– Мой брат сам их обнаружил. Они умерли от холода.
В это сложно поверить. Я знала эту парочку – они были удивительно милыми: миниатюрная, похожая на домашнюю кошечку Дана постоянно заглядывала своему парню в глаза и, казалось, никак не могла на него налюбоваться.
Макар вечно дарил ей цветы, конфеты и забавных плюшевых медвежат – все подарки Дана фотографировала и выставляла фотки в социальных сетях.
Но главным было не это. Люди часто врут в социальных сетях, чтобы скрыть тревожность. Только ленивый не рисует картинки счастливой жизни – что до пандемии, что после. Дана и Макар уже прожили целых три зимы вместе. Раньше их любовь казалась мне приторной, но с начала апокалипсиса такие парочки стали чуть ли ни надеждой всего человечества.
– Они лежали, сцепившись в объятьях, и таращились так, будто увидели кого-то ужасного, – голос Вики начинает дрожать, но подруга усилием воли справляется с накатывающей истерикой, – Знаешь, мне кажется, это никакой это не вирус. Это богиня Морена прогневалась на людей за то, что мы давным-давно перестали ей поклоняться!
Я всматриваюсь в ее лицо, ожидая, что Виктория сейчас засмеется, но девушка остается серьезной.
«Зимняя болезнь» возродила старинные суеверия: поскольку ученые демонстрируют полное бессилие, люди перестают им доверять. Зато вспоминают суеверный страх перед давно забытыми духами и божествами. Древнерусская богиня Морена, она же Макош и Мара, повелительница зимы, Юки-онна, зимняя дева из японской культуры, которая замораживает зазевавшихся путников, Сканди, Джек Фрост…
Древние боги и духи, властвующие над холодом и заодно над людьми, однажды отступили, побежденные наукой. Но сейчас они захватывают сознание людей вновь. Возводятся храмы, создаются секты, где им приносятся дары и жертвы – иногда даже кровавые, несмотря на то что государство преследует суеверия и борется с сектантами.
Если бы были истории, в которых людям удалось задобрить богов и богинь, мы бы о них знали. О чем я и говорю.
– Проблема не в пропаганде! – упрямо твердит Вика, – Конечно, ученым невыгодно, чтобы у них были конкуренты – шаманы, жрецы и целители.
Пищит телефон. Это мама сообщает о том, что отцу удалось «выбить» для меня внеочередное свидание.
– Хотя бы повеселись там, – напутствует Вика, – Закажи в ресторане самые дорогие блюда.
Конечно, мы обе знаем, что ничего веселого в этом не будет.
– Вик, давай я сбегу, и мы пойдем гулять? Как раньше? Хочешь – пойдем в парк! Или исследовать заброшки?
– С ума сошла! – шипит в ответ подруга, – До шестнадцатилетия тебе осталось всего два месяца.
Да, два месяца на поиск подходящего кандидата. Два месяца до момента, когда я всё еще буду жива. Тот, кто думает, что за это время можно построить серьезные отношения, должно быть, издевается. Раз уж у Макара и Даны, которые были счастливы в браке пять лет, ничего не получилось…
– Может быть, в этот раз всё получится. Не смей сдаваться, слышишь?!
Этот разговор происходил так часто, что я дословно знаю, что подруга скажет дальше. Мы должны использовать все шансы на то, чтобы выжить: государственные свидания, знакомства в общественном транспорте, попытки умилостивить беспощадных языческих богов, что послали миру это испытание.
– Два месяца, – как заведенная повторяет она.
– Помню.
Никак не могу понять одного: зачем тратить последние подаренные судьбой деньки на бесполезные свидания, если можно потратить их на прогулку с подругой?