Глава 21.
Провожали Генку домой всем отделением, как героя. За время проведенное здесь, к нему привыкли и полюбили за его добродушие, за безотказность. Больше всех горевала Галочка. Она прямо-таки задыхалась от любви, а Гена после той ночи сторонился её. Девушка стояла на крыльце, теребя пальцами поясок на халате, хлопая ресницами, чтобы не заплакать прилюдно. Когда Гена пошел, вскинув на плечо сумку с вещами, она бросилась вслед, догнала на трамвайной остановке, схватила за руку:
- Не забывай меня, Гена! Помни, что я тебя люблю. Я найду тебя, Ген, в твоём Крупянске.
Парень обнял ее свободной рукой:
- Не сердись, Галчонок! Дай мне разобраться в себе! Пока! Надеюсь, что ещё увидимся! - и запрыгнул в подошедший трамвай.
Уже вечерело, тени от тополей вытянулись по краям мощеной бутовым камнем дороги. Гена шел по знакомому до боли пути, и разглядывал, узнавая, дома с резными наличниками, палисадники, полные цветов. А вот и знакомый дом. Как его примет Настя? Может быть, и на порог не пустит? Что ж, он заслужил.
Гена нерешительно постучался в калитку. Из соседнего дома выглянула в распахнутое окошко Клавдия Семёнова .
- Ты что, Ген, как неродной стучишься? Заходи смелее, Настя дома. Знаешь ведь, как калитка открывается, сам хитрую задвижку делал. Ох, Геночка, как же я тебя жду! Стиралка-гадина сломалась. Все руки стёрла без нее!
- Зайду, посмотрю, теть Клава, но попозже!
Настя, услышала голоса, взглянула в окошко.
- Гена! Я ждала тебя. Давай, проходи. Голодный, наверное. Будем сейчас ужинать вместе, как примерные супруги, - с иронией в голосе добавила она.
Гена зашёл в дом, с которым связано столько хорошего и ещё больше плохого. Он даже вспомнил, как в пьяном угаре орал на жену. Хорошо, хоть не бил. В этом упрекнуть его никто не мог. Генка не был даже в пьяном бреду жестоким. Из кухни доносились немыслимые ароматы и шкворчание жареной картошечки. Желудок Гены ответил на это голодным урчанием.
Вот их диван, вместе покупали. Генка сел, застенчиво посмотрел на хлопочущую Настю.
- Да, сытый я, в кафе ел недавно, - соврал он.
- Не принимаю никаких возражений! Усаживайся за стол. Руки только вымой! - говорила Настя, поправляя выбившуюся из-под косынки прядку золотистых волос. Ее щеки разрумянились от жара, исходившего от газовой плиты со сковородой.
- Вот картошки со свиными прослойками нажарила, как ты любишь. Сейчас мы ее с солёными огурчиками и поедим. Ты давно приехал?
- Часов в двенадцать. Я уже и на заводе побывал, и в общежитие тоже. Пришел вот за вещами. Ты прости меня, Насть! Скотина я, сам понимаю, что недостоен я такой жены, как ты. Как ты терпела меня?
- Терпела, Ген, да не вытерпела. Простила я тебя давно. Про отца ничего не слышно?
- Нет, но мне сообщат, на завод позвонят, если что-то случится. Найдут, - ответил Гена, поглядывая на жену, такую домашнюю, уютную в своем стареньком халатике. Как его угораздило заполучить это нежное создание в жены и так бездарно потерять? Ведь любила же она его, любила...
- Ген, ну что ты замечтался, ешь давай! А то вон тетя Клава сейчас нарисуется, ни поесть, ни поговорить не даст. Сердцем чувствую - уже собирается к нам.
Гена с надеждой глянул на Настю:
- К нам? Она ещё считает, что он с ней - МЫ? Нет, конечно, это она по инерции сказала...
А в дом уже входила неугомонная соседка. Она постучала, когда была уже на пороге, окинула любопытным взглядом сидящих за столом:
- Приятного аппетита, соседушки! Вот так бы и любовалась на вас! Как голубь с голубкой!
- Садись с нами, теть Клава! Поужинай, картошка вкусная получилась, зажаристая!
- Спасибо, Настенька! Я уже отужинала! Я к Гене. Он обещал мне машину стиральную починить. Вы ешьте, ешьте, не беспокойтесь. Я на диванчике с Мурочкой посижу. Кис, кис, кис, - она уселась на диван, подзывая кошку. Но та и ухом не повел, не хотела пропустить ни одной зажарки, крутилась у ног хозяйки, которая подкармливала свою любимицу.
Подкрепившись, Генка пошел за соседкой чинить стиралку, а Настя взялась складывать в чемодан его вещи.
********
Не прошло и двух дней, как позвонили из сестринского отделения и сообщили печальную новость: Петр Евграфович приказал долго жить. Надо было забирать отца и везти в Суходол. Гена без промедления отправился в областной центр. Хорошо, что материальную помощь успел получить. У входа в больничный корпус сестринского ухода он встретил Галочку.
- Я каждый день звонила сюда, спрашивала о состоянии твоего папы, Ген, чувствовала, что скоро мы увидимся при печальных обстоятельствах. Сочувствую твоему горю, Геночка. Давай я все улажу с документами, я в этом больше тебя смыслю, как-никак медик. А ты иди в ритуальные услуги, заказывай там все, что нужно, они подскажут, перевозку тоже закажи.
- Спасибо тебе, Галь! Ты такая хорошая!
- Кто же тебе поможет, если не я, - сказала Галочка, и щеки ее покрылись нежным румянцем.
И вот уже буханка УАЗик едет в Суходол. Ехать далеко, через мост, считай, через всю область с севера на юг. Галочку Гена не стал брать с собой, хоть она и просилась. Он уже помнил о своей многочисленной пьяной родне, о брате и матери, потерявших человеческий облик. На похороны у него денег хватало, а вот водку он категорически не хотел оплачивать. Но в сельсовете матери выдали пособие на погребение, которое родня, не дожидаясь, когда привезут покой ника, начала дружно пропивать.
Увидев подьехавшую машину, пьяная компания высыпала на улицу. Мать заголосила, запустив скрюченные пальцы в седые волосы:
- На кого же ты нас покинул, кормилец ты наш? Я же тебя, мой ненаглядный, два года не видела-а!
А сестра отца Евдокия Евграфовна упала на коленки перед вытащенным из буханки телом брата и зывыла:
- Братка-а, Петрушенька! На кого же ты нас оставил горьких сиротинушек? Уж не откроешь ты, сокол наш, свои ясны глазоньки-и!
Гро б с телом отца занесли в дом. Гена огляделся, в табачном дыму едва виднелся стол, заваленный остатками еды в тарелках вперемешку с окурками, стаканами и пустыми бутылками. От вони его даже затошнило.
- Садись, сынок, помянем батю нашего, - протянула ему стакан с водкой дрожащей рукой мать, едва гроб с телом мужа приземлился на две табуретки в переднем углу. Сын оттолкнул ее руку, водка выплеснулась на грязный пол. Алевтина Макаровна запричитала:
- Что ж ты творишь, оглоед проклятый! Такое добро разлил! - и заплакала пьяными слезами. Генка с грохотом пнул дверь ногой и крикнул, срывающимся голосом:
- Вон отсюда, родственнички!! Уматывайте, и чтоб до завтра я здесь ни одной пьяной морды не видел. Поминают, когда с кладбища пришли. А вы что тут устроили? - Он смахнул рукавом со стола все, что на нем громоздилось, на пол. Родственники выскочили, как ошпаренные, из дома, а мать, размазывая слезы по щекам, принялась поднимать с пола осколки. Брат Колька испуганно спросил:
- Ген, а тебя не рано из больницы-то выписали? Что-то ты ненормальный какой-то, психованный.
В Суходоле Гену поджидала и приятная новость, Настя была уже там. Она приехала на день раньше. С работы она уволилась. Ей предстояла учеба в институте. Поэтому она рассудила, что нечего ей делать в Крупянске, забрала Мурку, отдала ключи соседке и рванула к родителям. О том, что Петра Евграфовича не стало, она узнала одна из первых. Почтальонша Лида принесла новость, как сорока на хвосте, задыхаясь от переполнявших ее эмоций:
- Представился Петр Евграфович, твой свёкор, Настёна. Допился, бедняга, земля ему пухом! Пойдешь на похороны?
- Конечно, пойду. Он был неплохой человек, меня не обижал. Да и Гену надо поддержать. Он же не пьет теперь, трудно ему будет с этой пьяной командой одному.
Продолжение:
Начало: