Степан командовал могильщиками. Высокий, худощавый и хитрый, он круглый год ходил в кожаной кепке, в сапогах, в черной куртке. Прежде чем купить её, Степан порвал подкладку и на кассе спросил:
– Почему вы продаете бракованные вещи? – и выторговал скидку.
В тот день я зашел в вагончик, находящийся на кладбище, в котором мы переодевались и хранили инструменты, повесил слева от двери пакет с деревянной расписной тарелкой и двумя ложками, подаренными мне заказчиком на помин.
Внутри я увидел высокого парня, лицо его было изъедено прыщами.
– Ты новый копальщик? – спросил он.
– Да, сегодня первый день.
– Когда я пришёл на кладбище, то через две недели купил музыкальный центр, новую мебель. – Похвастался он, вышел из вагончика, по пути утащил мой пакет. Обнаружив пропажу, я подумал: «Что за тип?».
До нашего настоящего знакомства оставался год. За это время я окреп, научился работать с ломом, заработал репутацию палочки-выручалочки. Начальство ценило меня как непьющего копальщика и посылало на ответственные заказы. Я не знал, что ко мне присматривалась хозяйка конкурирующей фирмы, где на тот момент работал Степан.
Однажды зимой я сидел дома, как зазвонил телефон. Незнакомка попросила меня помочь докопать могилу в Витепке. Я согласился и назвал адрес, где меня можно будет забрать.
Она привезла меня на кладбище, по пути мы забрали Австралийца из вытрезвителя. Раз в год Австралиец рассказывает эту историю.
– Помнишь, как вы со Степаном копали могилу в Витепке? А меня Настя забрала со стекляшки. Мне курить хотелось. Слышу голос Насти, как она уговаривает ментов выпустить меня, что у нее горит заказ.
Я гневно отвечаю:
– Степан с другим копал. Я с ним тогда вообще не был знаком.
– А, точно, – вспоминает Австралиец.
Тогда на кладбище мы увидели Степана. Он грустно смотрел на раскуроченный железный столик с лавочкой. Время обед, с утра они вдвоем выдолбили лишь маленькую яму. С такой скоростью они копали бы три дня.
После похорон, когда мы поделили деньги на четверых, я удивился тому что получил долю как за могилу.
Степан еще не стал моим гуру, не наступило время уроков. При встрече с ним у меня всегда возникало презрительное чувство, которое я скрывал. Нас объединял Австралиец, поскольку они дружили с детства.
Память вычеркнула тот момент, когда я перешел к конкурентам. Было это зимой в две тысячи десятом году. Настя подмяла под себя все похороны. Ее дела пошли в гору. Мы втроем копали почти все заказы в городе. В то же время по телевизору показали фильм «Корабль-призрак», в конце бригада немцев тащила золото в судно, стоящее в порту. Меня поразила некая схожесть в их движениях и в том, как они спешили собрать очередной урожай душ. Они напоминали нас, копающих могил. Мы также спешили с заказа на заказ, казалось, торговали совестью и пожинали гнилые плоды. Особенно Степан.
По истечении нескольких лет, я понял, что все мои проблемы от глупости и высокомерия. Я должен учиться у людей, впитывать, как губка, их самые сильные черты, подмечать их ход мыслей, чем они мотивированы. Одним из моих гуру стал Степан.
Когда речь касалась денег, он за доли секунд обсчитывал комбинации и выдавал решение, которое ставило в ступор окружающих, никто не ожидал от него такой вопиющей наглости, продиктованной наживой.
Он мог сказать заказчику:
– Зря вы согласились, здесь вода, усопший будет лежать в сырости.
Даже возражения смотрителя: «Степан, ты куда лезешь? Где я покажу, там и будете копать», – не останавливали его.
Он подводил заказчика к другому сектору.
– Вот здесь место сухое, только есть проблема: земля проморожена на метр, надо доплатить, – заказчик соглашался.
Затем Степан звонил мне:
– Мадьяр, сейчас к тебе гаврики придут. Ты их пошли подальше.
Через пять минут появлялись два копальщика.
– Мадьяр, давай мы на девятнадцатом секторе могилу выкопаем, у нас инструменты рядом, а ты подхоронку возьмешь?
Я отказал им. Потом долбил мерзлоту, в надежде получить доплату, а заказчик пожаловался в контору, что с него деньги вымогают, и никто мне не заплатил за финт Степана.
Иногда его мимолётные решения приводили к хаосу, когда обстоятельства складывались не по плану, он долго смотрел в одну точку, издавал немой крик: «а-а-а-а-а!»
Стёпа старался своими решениями изменить мир, прогнуть его под свои желания.
Я учился. Если он стоял и переминался с ноги на ногу, значит врет.
Как-то он ошибся. Я копал могилу. Степан позвонил мне и спросил:
– Тебе Настя доплату дала, тысячу?
– Нет, – сказал я.
– Погоди, разберусь.
На следующий день Степан позвонил и сказал подойти в кочегарку на ТТК, где он подрабатывал. Я пришел после обеда. Он встретил меня во дворе. Переминаясь с ноги на ногу стал мне рассказывать, что он ошибся, что доплата оказывается мне не положена. Я понял, что он врет сказал: «Не положено, что поделаешь».
В другой раз я спускался с сектора, рядом остановилась машина, опустилось стекло, и заказчик спросил:
– Тебе твой напарник отдал деньги?
– Какие деньги? – удивился я.
– я вчера дал ему две тысячи рублей на помин. У него так хитро заблестели глаза, что я подумал: он не поделится с тобой.
– А, понял. Да, отдал, – соврал я.
Моё презрение к Степану всё усиливалось. Сутки через двое он подрабатывал в ночное дежурство. Поэтому не мог вкопать могилу вечером, а утром не успевал на заказ. Поэтому часто мы с Австралийцем его прокидывали.
– Скажем Степану? – Спрашивал я у Австралийца.
– А давай без него покопаем, – отвечал он.
В ту зиму поднялась огромная волна. Морозы крепчали, люди круглосуточно топили печки, умирали от угарного газа, сгорали, взрывались котлы. Некоторые погибали семьями. Мы копали могилы, одиночные, общие, братские.
Работы было полно. Копальшики не справлялись, снимали стресс алкоголем и выбывали из строя, и я был востребован как никогда. До обеда захоранивал одну. После шел копать вторую. Помню, как в пятом часу смеркалось, глина за десять минут покрывалась ледяной корочкой от холода. Я не успевал пройти штык. Приходилось пинать по лопате, чтобы пробить корку. Быстро темнело и я закапывал могилу в непроглядной мгле. Тогда хотелось впасть в анабиоз, чтобы не идти домой, а утром оттаивать и копать дальше.
Сытый человек ни за что не будет кушать рябину, а когда сосет в желудке и организм требует энергии, рябина кажется очень вкусной. А калина, по сравнению с ней, изумительная сладость, ее особо не наешься, а вот рябину можно напихать полный рот и жевать.
Весной я ушел. Физически человек может выдержать многое, психически он сдается быстрее. Я отказался закапывать могилу, накинул сумку на плечо, спустился с кладбищенской горы, оставив Степана одного.
Три года. За это время Настя не раз пыталась вернуть меня под свое начало. Но Степан сопротивлялся как мог. Он, как заклинатель змей, загипнотизировал ее.
Как-то она позвонила мне летом, попросила выкопать могилу в дубках, состыковала с заказчиками. Подойдя к месту, я уже вскрывал могилу, как приехал Степан с напарником и зарычал.
– Это мой заказ!
– Твой так твой, – сказал я, собрал лопаты и ушел.
В следующий раз она позвонила через месяц. Я мыл посуду, на руках поблескивала на солнце пена от моющего средства, я зажал телефон плечом, вытирал насухо тарелки и разговаривал с Настей.
– Мадьяр, ты что делаешь?
– Работаю на стройке.
– Иди к нам.
– А что, Степан ушел?
– Они, представляешь, едут похороны, лежат вдоль дороги, пьяные, и спят.
– Понятно, устали уже.
– На завтра на заказ выходи.
– Хорошо.
– Я тебе позже перезвоню.
Через пять минут позвонил Роман.
– Мадьяр, выручи могилу закопать, – было слышно, как он тяжело дышит, видимо спускался с кладбища.
– На каком секторе?
– Пятнадцатом. Я Степана лопатой ударил. Больше не хочу с ним работать. Прикинь, вместе гуляли, я на свои деньги его поил. Потом говорю, братан, отдай половину. Он закрысил. Ты могилу закопай и деньги забери.
Я ехал на автобусе до конца города, затем пятнадцать минут поднимался на гору по асфальту. По пути все вспоминал Романа. Привел его аллигатор. В первый же день Роман подрался с Австралийцем. Мы вкапывались, они пили, затем вцепились и катались по снегу, грызя друг друга
На кладбище я обнаружил не докопанную могилу и брошенные лопаты, подровняв края, я не стал ее углублять.
Настя так и не позвонила. Видимо Степан отговорил её.
Я учился в автошколе. Поработав страховщиком, Австралиец снова устроился к Насте. Иногда звал меня копать. Той весной Степан забунтовал, подбил копальщиков отказаться от могил. Выждав, когда было пять похорон, он заявил Насте:
– Или ты поднимаешь зарплату, или мы отказываемся копать.
Настя послала его. Наняла других. Так Степан ненадолго расстался с кладбищем.
То лето Настя продержалась без старых копальщиков. Спустя десять лет, я наткнусь на странную теорию: «Ни одна могила на кладбище не останется не выкопанной». Сколько раз мы были на грани фола, казалось: всё, некому, но всегда появлялся копальщик и усопшего захоранивали.
У Насти в то лето работали: таксисты, планировщик, который предлагал услуги по планировке и брал деньги, пока его не прогнали, Факир и два брата близнеца. И никто из них не смог обосноваться на кладбище.
Первым из старых копальщиков Насте позвонил Аллигатор. К концу лета он освободился с зоны, набрал ее номер.
– Возьмешь на работу? – Спросил он.
– Приступай. – Ответила она.
Аллигатор низкого роста, с черным лицом, разговаривал всегда матом. Недалеко от кладбища само захватом построил он на берегу реки домик, сарай, баню, держал коров. Первую жену он звал кукушкой за то, что она бросила детей и сбежала с новым мужем. Вторую величал курицей.
Он нередко уходил в загул, но умудрялся держать кладбище. Аллигатор не умел работать с ломом, поэтому, когда началась зима он позвал меня в напарники.
– Купи себе гавнопалку. – первое, что сказал он при встрече.
Еду он называл балабасом, колбу – калбасой. Лепил из глины непристойные фигуры, грубо разговаривал с заказчиками, любил греть мерзлоту костром.
К концу зимы Настя позвонила мне и предложила:
– Мадьяр, аллигатор уже достал. Давай я тебе буду звонить? Он пусть отдыхает.
– Неохота в ваши разборки лезть, - отказался я.
Вскоре мерзлота оттаяла, к Аллигатору стал наведываться Степан. Они загуляли на две недели, создали бригаду. После Аллигатор не стал звонить мне, копал со Степаном.
Через несколько месяцев Аллигатор избил жену, попал в поселение.
продолжение