- Вижу, ещё не нашла? - улыбнулся Степан, но улыбка получилась какая-то грустная.
Раньше, до этого момента, он улыбался Юле по-другому.
- Стёпа... - Юля отвернулась от забора и сделала шаг в сторону хозяина дома.
- Продолжай, - кивнул Степан. - Необходимо закончить начатое, не бросать же дело на половине пути.
- Пожалуйста, Степан!
- Продолжай, - спокойно повторил он, и Юля почувствовала, что не может ослушаться.
Она вновь повернулась к забору, коснулась руками холодной и влажной от моросящего дождя поверхности, продолжила путь. Вскоре Юля нашла то, что искала.
Двери были очень удачно замаскированы, даже при ближайшем осмотре их невозможно было с ходу обнаружить.
- Молодец.
Юля не услышала, как подошёл Степан, и теперь, когда он стоял прямо у неё за спиной, не могла заставить себя повернуться и взглянуть в его глаза.
- Ты - это он. Ты и есть Елисей Хлебников, - глухо пробормотала Юля.
- Как давно ты это поняла?
- Сегодня. Совсем недавно.
Юля всё же повернулась и заглянула в глаза Степана, но там было пусто. Казалось, Степану нет никакого дела до происходящего, он находится где-то далеко отсюда.
- Как ты поняла?
- Во-первых, сигнализация. У тебя у единственного на всей вашей улице дом сдаётся под охрану. Зачем? Не в обиду, а как констатация факта: на вашей улице полно гораздо более привлекательных для злоумышленников домов, однако эти дома охраняют собаки. Значит, ты прячешь свой дом не от воров и разбойников. Ты охраняешь именно свою частную жизнь. А под охраной, скорее всего, вся территория, даже та, что находится за этим забором.
- Всё верно, - кивнул Степан. - Дальше. Есть ещё что-то?
- Есть. У тебя огород не посажен. И уже не первый год, это заметно. Есть, конечно, деревья и кустарники, но грядки все пустые, даже картошки нет. Если я родилась и выросла в столице, это вовсе не означает, будто я воображаю, что овощи и фрукты растут прямо в супермаркете, и сразу в упаковке. Бабушка и дедушка со стороны моего отца живут в Подмосковье, и у них там дом с огородом. А я в детстве проводила у них почти всё лето. Родители работали, и забирали меня только тогда, когда у них был отпуск. А если огород пустует, значит, твой дом - это, скорее, своеобразное прикрытие. Ты тут как транзитный пассажир. За это же говорит то, что дома у тебя очень пусто.
- Нет, вот пусто совсем по другой причине, а все остальные умозаключения выше всяких похвал. А до сегодняшнего дня, до того момента, когда ты всё поняла, я тебе зачем нужен был?
- Стёпа! - Юля сделала шаг к Степану, но он тут же отодвинулся.
- Значит, сначала ты так же, как две твоих предшественницы, те, которые приезжали незадолго до тебя, думала, что я сосед "Чёрного писателя", потому моя персона и вызвала интерес. В качестве источника для получения дополнительной информации. И в качестве своеобразного мостика.
- Не потому нужен! И не был нужен, а нужен и сейчас, - покачала головой Юля. - Но ты мне теперь уже не поверишь. А с другой стороны... Если бы я сказала правду сразу, ты бы меня просто послал, и не было бы наших встреч. А ты когда понял всё обо мне?
- Окончательно? Сегодня, когда увидел, как ты идёшь вдоль забора. До этого момента я упорно прятал голову в песок, сомневался, хотя практически сразу знал, что о своей профессии ты солгала, понял из разговора. Ты такой же инженер, как я - балерина.
Юля вспыхнула.
- Прости, Степан...
- За что? Всё нормально.
- За ложь. Ведь ты мне говорил только правду. А то, о чём ты умолчал... Так я об этом и не спрашивала.
- В чём ещё солгала?
- Мне двадцать три года, а не двадцать пять лет. Месяц назад я окончила университет.
- Училась журналистике?
- Да, - кивнула Юля и опустила глаза. - Моя специальность - связи с общественностью.
- И всё-таки "да", - словно сам себе сказал Степан. - Я подозревал, но не хотел верить. Спорил сам с собой. Мои чувства спорили с моим разумом, это так банально! Хотел верить, что настоящей и искренней ты была в пещерах, например. Или тогда, когда таскалась с нелепым букетом, который я нарочно подарил тебе, чтобы он тебе мешал и бесил тебя.
- Я и была тогда настоящей и искренней, Степан! - с отчаянием крикнула Юля, прекрасно понимая, однако, что переубедить его не удастся. - Неужели ты не чувствовал этого? Совсем ничего не чувствовал?!
- Зачем мы стоим тут у забора под дождём? Довольно странно.
Степан толкнул двери в заборе и первый шагнул на соседний участок.
- Проходи, Юля, не стесняйся.
Юля шагнула следом и замерла, увидев открывшуюся картину. Участок был раза в три больше того, первого участка, однако представлял собой пустырь и находился в полном запустении.
Всё заросло травой, которую никто не косил. Даже фундамент будущего дома весь зарос.
- А вот и жилище Елисея Хлебникова, - Степан обвёл рукой всё то, что они увидели. - Как тебе?
- Не очень, - честно призналась Юля, не в силах отвести взгляд от заросшего фундамента.
Кажется, когда-то здесь собирались строить дом, но потом передумали.
- Да мне и самому не очень, если честно, - усмехнулся Степан. - Слишком тяжёлая энергетика, слишком невесёлые воспоминания. Но я, наконец, избавился от всего этого, и скоро обрету полную свободу. Чуть-чуть не успел. Надеялся, что успею уйти неузнанным.
- Стёпа, ты какие-то ужасные вещи говоришь! - Юля почувствовала, что вот-вот заплачет, как маленькая, отчаянно и испуганно.
А ещё хвастала, что ничего не боится!
- Прости, Юлька, я тебя испугал. Ты поняла меня превратно. Привычка нагнетать и некоторое позёрство - это у меня в крови, без этого никак. Это одна из самых важных составляющих моей работы. Теперь давай вернёмся и пойдём в беседку? Продолжим разговор там. А то я упущу нужную кондицию углей в мангале, и придётся начинать всё заново.
Юле и самой не терпелось уйти с мрачного пустыря, потому она не стала спорить.
- Степан, - пока хозяин дома занимался шашлыком, Юля всё же решилась на этот вопрос, самый важный для неё в данный момент. - А что сегодня произошло бы между нами, если бы я не повела себя так по-идиотски?
- Ты не вела себя по-идиотски. Ты выполняла свою работу. Наверняка же ты здесь находишься в командировке, которую оплатил твой работодатель? А значит, по-другому ты поступить не могла. Это главное, а всё остальное - лишь частности.
- Нет! - Юля опять не выдержала и перешла на крик. - Да что ты за человек-то такой, Степан?! Невозможный! Невыносимый!
Степан выложил мясо из решётки в глубокую тарелку, подвинул Юле хлеб и нарезанные овощи.
- Давай пообедаем, Юля. Надеюсь, ты мне доверяешь? Ведь мы это всё вместе покупали в супермаркете.
- Я тебе доверяю, но у меня аппетит пропал, - покачала головой Юля, хоть и понимала, что разжалобить Степана не получится, так же, как и достучаться до него.
Потому ни к чему актёрствовать. Тяжело вздохнув, Юля нарочно взяла рукой кусок мяса из общей тарелки, взяла хлеб и начала есть. Хуже, чем сейчас, вряд ли будет, всё безнадёжно испорчено, всё потеряно. Потому ей стало всё равно, что подумает о ней Степан.
Ему же, кажется, наоборот понравилось то, что он увидел. Юля поняла это по блеску его глаз. Никогда ей не понять этого человека! Оттого, видимо, он и влечёт её настолько мощно, и она не в силах сопротивляться этому влечению.
Харизматичный и яркий Полевой, например, не влечёт, хотя в него влюблены почти все женщины их отдела, в том числе, подруга Юли, Алина. И всем плевать на то, что он женат. А Степан, которого, увидев впервые, так сразу и не заметишь, занял всё пространство в душе́ и в сердце Юли.
Так они и съели всё мясо, доставая куски руками из общей тарелки. Потом умылись, и Степан попросил Юлю включить диктофон.
- Зачем? - умоляюще спросила Юля, которую опять начали мучить тяжёлые предчувствия.
- Тебе ведь нужно интервью? Я готов его дать.
- Не надо, Стёпа, я не хочу.
- Я не могу допустить того, чтобы ты вернулась в Москву с невыполненным заданием, - твёрдо сказал Степан.
И Юля опять не смогла ослушаться.
- Сначала я расскажу тебе всё о себе, а потом ты задашь интересующие тебя вопросы, хорошо?
- Хорошо, - обречённо кивнула Юля, которая уже приняла решение.
- Меня зовут Степан Сергеевич Елисеев, мне двадцать шесть лет. Я родился и вырос в этом городе. Мои родители поженились, будучи очень молодыми. Мама забеременела мной, когда училась на первом курсе техникума, а отец как честный человек женился на ней. Они учились в одной группе. Мама перевелась на заочное отделение, а отец доучился очно и начал работать. Когда мне было три года, отец уехал в командировку в Казахстан и познакомился там с другой женщиной. Вернулся только для того, чтобы уволиться с работы и развестись с мамой. С тех пор я его не видел, хотя алименты он платил исправно. Сначала алименты получала мама, потом, позже, - бабушка и дед. Когда мне исполнилось шесть лет, мама вышла замуж и уехала с новым мужем на его родину, на юг. Меня она оставила здесь, потому что новому мужу "прицеп" нужен не был, а мама этого нового мужа очень полюбила и слушалась во всём. Конечно, она тоже присылала мне и посылки, и деньги, но когда я повзрослел, запретил ей присылать это всё для меня. У неё после меня родились ещё трое детей, им нужнее. Когда мне было десять, не стало бабушки, а через год дед, которому тогда было всего пятьдесят пять, женился на шестидесятилетней вдове, тёте Тане. Единственный сын тёти Тани, которому тогда было уже за тридцать, давно уехал за границу, а о матери знать не желал. Именно тётя Таня заменила мне мать. Я её так и называл: "мама", и считал своей матерью, и сейчас считаю. Мама переехала в этот дом, к нам с дедом. Свою квартиру она продала, а деньги они с дедом вложили в покупку того участка, что за забором, и в начало строительства. Однако, когда мне было семнадцать, не стало и деда - сердце подвело. Мы остались с мамой Таней вдвоём. Я окончил колледж, отслужил в армии и вернулся, начал работать. Мы мечтали достроить дом, в память о дедушке. Однако мама Таня серьёзно заболела, и лечение съедало все свободные деньги. Продавать участок мама категорически отказалась, а я не смел настаивать - это подкосило бы её, мечта держала её на плаву. Я разыскал её сына, написал ему о болезни матери, но он ответил примерно следующее: тебя она вырастила, ты и помогай ей. Я старался. Хватался за любую работу, в том числе, в интернете. Тогда я и начал вести свой блог, хотя он и приносил сначала сущие копейки.
Хлебников - фамилия деда, девичья фамилия моей матери. Елисеев я по своему биологическому отцу. Так родился псевдоним. И знаешь, писательство меня вдруг увлекло.
Почему я выбрал такие тяжёлые жанры? Наверно, потому что я, в отличие от тебя, с детства увлекался "страшилками", они будоражили моё воображение. В юности много книг читал в жанре хоррор и тёмное фэнтези, и мне всегда казалось, что можно сделать лучше, напряжённее, загадочнее, страшнее.
И тут вдруг я словно нашёл себя. Уже не я управлял процессом, а процесс - мной. В голове постоянно крутились идеи, мысли, образы, новые сюжеты... Я забывал о своей тоскливой жизни, о своих бедах, погружаясь в работу.
Сначала и речи не было об успехе, да я на него особо и не рассчитывал. Меня больше интересовали те небольшие деньги, которые удавалась зарабатывать, и сам процесс работы.
А полтора года назад неожиданно пришла слава. Мои книги вдруг начали публиковать, продажи превзошли все ожидания, а два романа пошли на экранизации. Появилась реальная возможность закончить строительство. Мы с мамой очень мечтали об этом.
А ещё я мечтал отвезти маму на лечение в одну из лучших клиник, специализирующихся на работе с такими пациентами. Однако у мамы начался рецидив, и она угасла за четыре месяца. Мамы не стало девять месяцев назад.
Уже после её ухода я узнал о том, что существует завещание, по которому участок земли отходит мне. Тот самый сын пытался оспорить завещание, но оно было оформлено строго в соответствии с законом. Для меня стало делом принципа оставить участок за собой.
Три месяца назад завещание вступило в законную силу.
Хочешь знать, Юля, почему я напускаю столько секретности вокруг своей персоны? Или сама всё поняла?
- Поняла, - спокойно ответила Юля, которая запретила себе плакать и проявлять сочувствие, зная, что Степану эти проявления не нужны. Ему нужно именно понимание. - У тебя слишком много так называемых родственников, которым ты, будучи простым парнем Степаном Елисеевым, нужен не был. И ты не хочешь вдруг стать нужным им всем сейчас.
- Всё правильно, Юля.
Продолжение: