Караул менялся каждые три часа. Выдержать три часа без сна было нетрудно: страх, что из темноты внезапно выскочат разбойники, не давал расслабиться. Трудно было другое – не поверить в мерещившиеся шорохи и силуэты, не запаниковать, не забить тревогу на пустом месте. Чудовищное напряжение даже после возвращения в палатку долго ещё не отпускало, мешало заснуть. Дарина проваливалась в зыбкую дремоту, но не столько спала, сколько маялась в ожидании утра.
Настоящий сон наваливался к полудню. Большой, тяжёлый, словно рухнувшее с неба облако, туманил и кружил голову. Цеплялся за плечи, тянул к земле, будто ещё один рюкзак. Высокой, густой травой опутывал ноги. Дарина оглядывалась вокруг и видела, что вся община бредёт в таком же изнеможении, как она.
Ни ярмарки, ни проповеди Благовестников не могли вернуть путникам прежней бодрости, и только когда однажды на пути повстречался отряд вооружённых всадников, община, наконец, проснулась. Женщины испуганно подхватили на руки детей, мужчины, нахмурились, на всякий случай приготовились обороняться.
Всадники, однако, враждебности не выказывали. От их группы отделился один, спешился, сказал, что хочет поговорить со Старейшиной.
Старейшина вышел вперёд, и Дарина невольно залюбовалась им – высоким, несгибаемым, бесстрашным, в плаще с грозно колышущейся рубиновой подкладкой.
Разговор длился недолго. Общинники даже не успели обсудить своих предположений о том, что может быть от них нужно вооружённым всадникам, только два шепотка пронеслись у Дарины над головой.
Один был уверенным и кратким:
– Разбойников ищут.
Другой – взволнованным:
– Откуп, наверное, хотят. Чтобы сами им добровольно всё отдали… Куда нам против ружей-то…
– Послушайте, что скажу я вам! – Старейшина повернулся лицом к путникам, и его громовой голос, прокатившийся над общиной, словно стёр все звуки. Установилась абсолютная тишина.
– Эти люди, – продолжал Старейшина, – стражники. Они предлагают нам помощь. Они готовы охранять нас от разбойников и ночью, во время сна, и днём, во время пути. Но за службу мы должны будем платить им жалованье, а кроме как из казны, которую мы бережём и преумножаем для строительства Благограда, неоткуда взять денег. Поэтому я спрашиваю вас, примем их помощь или продолжим своими силами нести караулы?
– Примем! – Раздался чей-то одиночный отклик. – Казну жаль, да своих сил уже не осталось!
И община одобрительно загудела:
– Примем! Примем!
Поначалу стражники казались Дарине какими-то одинаковыми, чуть ли не на одно лицо. Все они были крепкими, плечистыми, с коротко стриженными головами, серьёзными, неулыбчивыми. Все – в форме серо-зелёного цвета, в высоких зашнурованных ботинках. У каждого на плече – винтовка. Дарина относилась к стражникам с трепетным уважением, ведь эти люди вернули ощущение безопасности, взвалили на свои плечи самое трудное – бессонные ночи и защиту общины.
Со временем, однако, когда пришлые воины перестали быть чужими, Сказочницу настигло разочарование, она увидела, что вместе с геройскими качествами в них прекрасно уживаются бесчувственность, высокомерие, разнузданность… Стражники пали в её глазах до обыкновенных людей, и только при виде одного из них, несмотря на то, что он «пал» вместе с остальными, Дарина продолжала испытывать трепет.
Звали его Яромир. Внешне он ничем особенным среди товарищей не выделялся, разве что ярким, жёлто-коричневым цветом глаз да шрамом над левой бровью. Трепетать Дарину заставляла не внешность, а какая-то удивительная, исходившая от него сила, пугавшая и пьянившая одновременно. Это было новое, неизведанное, интересное чувство, и Дарина с любопытством исследователя прислушивалась к нему, искала слова, которыми можно было бы его описать, одаривала им героев своих сказок. Оно ей нравилось.
За всеми этими увлекательными занятиями она не заметила, как лёгкий, волшебный трепет, бережно покачиваемый ею в душе, словно в колыбели, перерос в пламя, которое уже невозможно было потушить.
Она никогда не думала, что любовь придёт к ней вот так – больно и безнадёжно. Яромир не замечал её. Даже когда смотрел на неё – не видел, словно она была прозрачной. Вокруг него увивалась, наверное, половина общинных девушек, бойких, ярких, задорных, разговорчивых, – как стая разноцветных, сладкоголосых птиц вокруг могучего дерева. Дарина против них – невзрачная безголосая замухрышка.
Яромир внимания девушек не отвергал. Как дерево, на ветвях которого всем пташкам хватит места, он был благосклонен к каждой. То беседующим у костра с одной видела его Дарина, то прогуливающимся вдоль реки с другой. Третью он катал на лошади, четвёртая угощала его лепёшками…
Чаще других рядом с Яромиром оказывалась рыжеволосая Линда, девушка под стать ему – крепкая, сильная, здоровая.
«Вот на ней он, в конце концов, и женится», – с горечью думала Дарина.
Так ей однажды подсказало предчувствие.
Жаль только, что это знание не могло потушить сжигавшего её пламени…
Продолжение здесь: Долгожданная встреча
