День начался, как обычно. Дарина проснулась подавленной.
Мысли вяло вздувались и лопались в голове, как пузырьки газа в болоте. Опять дорога. Жара. Тяжёлый рюкзак. Потные ботинки. Чужие люди. Бессмысленность.
Дарина заставила себя подняться, выбралась из палатки, сходила за водой, накопала в дорогу орехов и яблок. Знала, что, если этого не сделать, потом придётся пожалеть. Бессмысленность бессмысленностью, а есть и пить захочется.
Община гудела и суетилась, как огромный пчелиный рой. Ароматно дымилась кострами и мясными похлёбками.
Желудок Сказочницы жалобно заскулил. Он никак не мог привыкнуть, что эта еда – чужая и просить её нельзя. Дарина скормила ему остатки вчерашних печёных яблок, чтобы он хоть немного успокоился.
– Эй, Сказочница! – окликнули её.
Это был голос старика Молочника.
– Там тебя старуха моя зовёт!
Дарина помешкала, прежде чем обернуться. Не очень-то ей хотелось идти к сердобольной Молочнице и выслушивать нравоучения. Но… молоко! Целая кружка! Ради такого можно потерпеть старушечье ворчание. Оно, конечно, злит, и очень трудно сдержаться, чтобы не огрызнуться, не оборвать Молочницу грубым вопросом, какое ей вообще дело… Однако, жаль и даже глупо упустить возможность бесплатно выпить молока!
– Сейчас приду, – кинула Дарина старику через плечо.
Старуха ждала её, свесив с края повозки свои короткие толстые ноги. На таких ногах много не прошагаешь, поэтому большую часть пути она ехала.
– На кой тебе сдались эти сказки? – пробурчала Молочница, протягивая Дарине тёплую железную кружку. – Ведь от них никакого проку! Столько ремёсел хороших есть! Можно корзины плести, например. Для них даже материал покупать не нужно. Нарезала прутьев – и плети. Корзины-то всегда в хозяйстве сгодятся…
– Не умею я ничего плести, – сказала Дарина, нехотя оторвавшись от кружки.
– Не умею, не умею… Скажи лучше – не хочу.
– И не хочу.
– А есть-то, небось, хочешь? – съехидничала старуха. – Как тебе саму-то себя не жалко? В чём только душа держится…
– Давай, научу тебя плести корзины, – вмешался Молочник. – Я по молодости хорошо умел, руки, поди, помнят.
«Надо же, как озаботились!» – разозлилась Дарина.
Захотелось сказать старикам что-нибудь такое, чтобы они раз и навсегда перестали лезть со своими советами, и она мрачно спросила, предвкушая, какое впечатление произведут на них её слова:
– А вы знаете, что моя мать – отступница?
Молочники растерялись и как-то непонятно для Дарины переглянулись.
– Ты идёшь своей дорогой, не материной, – проговорила старуха, пряча глаза.
«Нет, не своей, – мысленно ответила ей Дарина, возвращая кружку. – Я иду вашей дорогой. Чужой дорогой с чужими людьми. Но однажды я увижу свою, я её почувствую и тогда…»
– Выступа-а-аем! Выступа-а-аем! – гулко прокатилось над общиной, и Дарина не успела додумать, что будет «тогда».
День, жаркий и душный, тянулся бесконечно. Солнце, казалось, застряло в одной точке – никак не хотело катиться на запад. Дневной привал, давший путникам немного отдыха, остался далеко позади, а вечерним ещё и не пахло.
Община ползла медленно. Измождённые, взмокшие от пота люди из последних сил переставляли ноги. Дарина шла и думала о том, как же она ненавидит свой рюкзак. Если бы у неё было больше денег, она купила бы для него место в чьей-нибудь подводе, но в кармане лежало только три монеты – на бумагу. Их нельзя было тратить.
Вдруг, будто освежающим ветром, по общине пронеслось:
– Встречные! Встречные идут! Будет ярмарка!
Поникшие плечи попутчиков распрямились, головы поднялись, глаза загорелись.
Дарина тоже оживилась вместе со всеми: вдруг удастся что-то продать сегодня. Тогда можно будет хотя бы на день избавиться от ненавистного рюкзака!
Надежды оказались напрасными. Путников из встречной общины сказки не интересовали. Только один человек удивлённо задержал взгляд на беловиках, разложенных на покрывале, словно увидел перед собой что-то немыслимое.
Когда он прошёл мимо, Лия Кукольница, соседка Дарины по торговому ряду, пренебрежительно хмыкнула. Она-то, конечно, не упустила бы такого клиента.
Дарина подождала покупателей, сколько у неё хватило терпения, потом уложила беловики в рюкзак, оставив один на всякий случай, как обычно это делала (шансов мало, но вдруг получится на что-нибудь его обменять во встречной общине), и отправилась искать бумагу.
Ещё издали она услышала бренчание гитары и обрывки песни. В детстве они с Беллой всегда ходили смотреть на песнопевцев и убегали, как только их помощники начинали с кружкой обходить зрителей, выдавая тем, кто кинул в кружку монетку, специальные жетоны – разрешение остаться и слушать дальше.
У песнопевца из встречной общины голос был чарующе красив. Он проникал в душу, доставал до самого потаённого, самого чувствительного места и тянул слушателя к себе, как удочка – пойманную рыбину.
Вокруг поющего столпился народ. Дарина тоже остановилась – голос не отпускал её, не давал пройти мимо. Маленький рост не позволял ей увидеть песнопевца, даже если привстать на цыпочки, а посмотреть на него очень хотелось. Она осторожно протиснулась сквозь толпу и обомлела.
Это был Возлюбленный! Тот самый, которого она себе когда-то придумала и которого так ждала!
Продолжение здесь: Сказка, закончившаяся ничем
