Люди в белесых туниках прочно обосновались возле станции метро. Они что-то бормотали и раздавали всем книжки с зелеными обложками. Также у них были карточки с лозунгами и номерами. Звони. Если осмелишься. Но большинство в курсе, что это зыбучие пески, из которых потом не вырваться. Поэтому не берут.
Нина как-то последила за людьми в белесых туниках и (это прекрасно!) убедилась, что прохожие игнорируют листовки.
С приходом ливней и – чуть позже – первых заморозков, Нина отметила, что эти граждане не надели ничего потеплее. Те же туники. Муж выспрашивал у консультанта, чем белый кипятильник отличается от серого, а Нина все смотрела на деятелей, одетых не по погоде.
Она даже узнала у девушки:
- На вас тонкая ткань… А уже далеко не лето. Минус. Разве не прохладно?
Девушка загадочно ответила:
- Нам не бывает холодно.
Нина скептически осмотрела ее тонюсенькое одеяние. Барышня дрожала на ветру.
- Уверены?
- Это природа. Природа безвредна. Мы – ее дети.
- Ну да, конечно.
- Да. Можете ознакомиться с нашим ученьем…
Нина и не планировала хвататься за книжку, она всего лишь придержала этот том, чтобы девушка его не обронила в лужу, но книжку вдруг перехватили и отшвырнули.
Муж был весь бардовый:
- Нина, отойди от нее.
- Да я… Она без шапки. Я помочь хотела. Книга не мне.
- Все равно отойди.
Нина сделала три шага назад, и Никита, кажется, немного расслабился. Нина никогда, вообще ни разу за супружескую жизнь, не видела его в подобном состоянии: Никита багровел, громко дышал и готов был кинуться на кого-нибудь. Вообще-то он интеллигент. Голос не повышает. С уважением относится к людям.
- Никита…
Когда невменяемый сосед спалил им сарай, Никита сдерживался. Они сгребали обломки бревен и инструментов, находились в тупике от невысказанной обиды, но он сдерживался. Справедливость отстаивали в суде, как положено.
- Нина, только сейчас без увещеваний и обмана, - он загородил ее от девушки.
- Когда это я не была честна?
- Проехали. Это впервые, но я должен знать – ты брала у нее какие-то книги? Календарики? Плакаты? Ты что-нибудь у нее брала? Честно, как всегда, говори правду.
Раньше они так не общались.
- Не брала. Я спросила, почему она не в зимней одежде. И все. И больше ничего.
Никита тут же отошел от девушки, поднял книгу, но отдавать не стал, а избавился от нее:
- Вас и ваших… “друзей” я сдам в соответствующую службу, если вы еще здесь появитесь, - пообещал он.
А Нина думала. Про Никиту. И про его пропавшую маму, о которой он ничего не рассказывал, заменяя слово “мама” на “эта женщина”. Он не уточнял, что именно стряслось. Но, кажется, Нина теперь и сама догадалась.
Наедине она спросила:
- Твоя мама попала… к таким же?
- У них были желтые балахоны. Но суть не меняется.
- Что-то знаешь о ней? Где она сейчас?
- У нее другая семья, Нина, - он сел на поребрик и обтер руки, - Давно. Они ей ближе. Хорошо, что ты не знаешь, каково это. Каково, когда самый родной человек в упор тебя не видит, проходит мимо, не улыбается. Когда мама пропадает днями, а потом уходит навсегда, прихватив только куртку и деньги. И больше не показывается. Ей все равно. И это ужасное ощущение. Прости за инцидент. Я не думал, что так поведу себя. Но, когда увидел у тебя эту книжку…