Цыган заливисто засмеялся.
Потом нахмурился и произнёс:
— Встань, мужик! Чего тебе не живётся тут? Что умеешь делать?
— Лечить животных могу, — произнёс Руслан не вставая. — Могу помогать по хозяйству. Могу с лошадьми управляться. Дитё у меня спокойное, всегда при мне будет. Пищи мне много не надо. Если только вот дочке самую малость. Не пью, не курю, на цыганских женщин не засматриваюсь…
"Повесть об окаянной" 65 / 64 / 1
Больно кольнуло в сердце Руслана.
Ему бы спросить о Заре, а он стиснул зубы и замолчал.
— А зовут тебя как? — поинтересовался цыган.
— Руслан, а дочка у меня Маруся.
— А я Сосо.
Руслану только сейчас захотелось хорошенько рассмотреть парня.
На мгновение показалось, что выражение лица цыгана напоминало чьё-то. Зарино…
Но Руслан быстро отмёл от себя эти мысли, подумав: «Они все на одно лицо».
Сосо при этом присел на землю, потом устроился полулёжа, сорвал травинку, сжал её губами, долго смотрел на небо.
А Руслан всё ждал, когда тот решит что-то.
Сосо напевал какую-то песенку.
Проснулась Маруся. Увидев незнакомца, заплакала.
Руслан прижал её к себе.
Сосо погладил девочку по голове и сказал:
— Пойдёмте! Моя мать говорила, что если отказываешь кому-то в помощи — сокращаешь свои дни. А я хочу пожить ещё… Бывает коротким путь цыганского юноши. Мы горячи и вспыльчивы. За свободу можем отдать жизнь.
Руслан усмехнулся и произнёс:
— Жизнь за свободу… Я раньше тоже отдал бы жизнь просто так. А теперь вот думаю, как бы пожить подольше, чтобы посмотреть, как мой цветочек распустится.
Сосо улыбнулся.
— Цветочек… Красиво ты сказал о дочке, Руслан.
Расцветает в поле
И всегда на воле,
Но душа цыганки
Требует огранки.
.
А душа танцует,
Манит всех и плачет,
Ночкой роковою
Путь цыганки мрачен.
.
Ой, спасите, люди!
Не губите душу,
Защитите грудью.
Маму нужно слушать…
— Грустная у тебя песня, Сосо, — сказал Руслан. — Пора нам идти. В опасности я.
— А-а-а, — протянул цыган, — раз так, то ступай за мной.
Идти пришлось недолго.
Уже за пригорком появились цыганские повозки.
В таборе было шумно.
Громко обсуждали будущую стоянку и удалённость от города, решали кто с кем будет по соседству.
Руслан засмотрелся на нарядных женщин, на почти полуголых детей.
Закрывал глаза Марусе, когда мимо пробегали в чём мать родила цыганчата.
— К барону надо, — сказал Сосо. — Если разрешит, пока что будешь при мне. А стоянку найдём, так и для тебя местечко выделим.
***
Зара так и не согласилась помочь Ксанке найти табор.
Семён и Ксанка опросили в городе каждого встречного цыгана (а было их всего трое).
Все как один сказали, что ничего неизвестно о том таборе и давно их никто не видывал.
Тяжёлые думы поселились в груди у Ксанки.
С каждым днём всё больше казалось, что детей она не увидит.
Семён оберегал Ксанку. Успокаивал её, всё говорил, что нарожают они ещё детей.
Ксанка жаловалась на здоровье и на то, что детей она больше не родит, потому что бог разлюбил её. Если бы любил — никого не забирал.
Семён не спорил.
Самая маленькая надежда найти Ларису (жену Прохора) в городе, растворилась очень быстро.
Семья переехала. А новых данных никто не знал.
Постепенно Ксанка стала выходить из своего дурного состояния.
Устроилась на работу. В будние дни чистила коровники, в выходные присматривала за детьми председателя у него дома. По возможности там прибиралась.
Семён с бригадой строил новые конюшни.
Жизнь была обыденной, без чего-то интересного и запоминающегося.
Зара на дом брала шерсть и пряла. Старушка Соня помогала ей.
В две руки они очень быстро работали.
Цыганка тосковала. Она чувствовала, что там в домике Руслан украл её сердце, вынул целиком, замазал рану поцелуями и исчез.
Зара ругала себя за слабость, за то, что вообще позволила себе влюбиться. Но вернуться назад было невозможно.
Она стала подозрительной, часто расспрашивала Семёна о новых работниках в бригаде.
— Да нет никого, — отмахивался Семён. — Да если кто и будет, то какой тебе прок от них?
Зара обижалась, но каждый раз просила рассказать о новеньких.
Однажды Семён за ужином рассказал историю.
— Лес привезли. Мы на разгрузку построились. Слаженно уже работаем, опыт у всех. Вдруг в машине дверь открывается и оттуда высовывается старик.
Лицо, я вам скажу, холёное. Весь такой напудренный, в рубашке выглаженной. Волосы седые, чуть ли не до пояса.
То ли мне показалось, то ли так и есть, он на меня уставился и глаз не сводит.
А я на него смотрю и не могу оторваться.
Мне мужики орут: «Семён, подсоби, куда ты смотришь?» А я как вкопанный…
Бригадир подошёл ко мне, похлопал по плечу.
— Не выспался?
— Спал, — начал я оправдываться.
— А какого ты кляпа стоишь истуканом? Мы за простой машины знаешь сколько заплатим из своих карманов? Есть норма! Выполняй, Семён!
Тут дед дверь закрыл. Его и не видно стало.
Только нас всё равно отчитали потом.
Вся бригада кроме меня из нужника не выходила. В очередь выстроились, а потом уже «облюбовали» близлежащие территории.
Спросил я в следующий раз у водителя, кто этот дед.
Водитель уставился на меня и ответил:
— Какой дед? Не было со мной никого!
— Да как же не было? — возмутился я. — Ты спроси у бригады.
Из бригады никто не видел этого старика. Из того дня помнят они только походы в нужник.
Вот так-то.
Зара слушала внимательно, изредка посматривала на Ксанку.
Та устало ковыряла в тарелке.
Есть не стала, ушла к себе в комнату.
Зара пошла за ней.
— Чего ты его пытаешь? — недовольно произнесла Ксанка. — Для чего ты вообще стала меня спасать? Жила бы себе в таборе, бед не знала. А теперь что? Кому ты лучше сделала? Дети по свету разбросаны, матери у них родной нет. Кто доченьку мою будет учить разуму? Кто научит её не споткнуться в этой жизни? Кто молиться за моих сыновей будет?
— Ты будешь молиться! — возмутилась Зара.
Ксанка зло посмотрела на цыганку и выпалила:
— Не вздумай пугать Семёна своими догадками. Не впутывай его. Он найдёт себе другую бабу при случае. А я никчёмная.
— Он вернулся? — уже спокойно спросила Зара.
— Кто? — Ксанка улыбнулась ехидно.
Всем своим нутром Зара почувствовала издёвку и нахальство, исходящие от Ксанки.
— Эдуард… А то ты не знаешь, кто бригаду в туалет отправил, — грубо сказала цыганка.
— Если и вернулся, то не к тебе. Ко мне. Он прощения попросил. В ногах ползал. Обещал рассказать, как я его дочерью стала. Он и Вадима с Асей хочет найти, покаяться хочет.
— Не смей! — закричала Зара и схватила Ксанку за волосы. — Не смей к нему даже подходить!
— К кому? — завизжала Ксанка, увидев в дверях взволнованного Семёна.
Кое-как Семён оттащил от цыганки жену.
Зара метала молнии то в Ксанку, то в её мужа.
— Я… Я… Я… — ничего Зара не могла сказать кроме одной буквы.
Ей показалось, что Ксанка как-то сильно воздействовала на неё, расслабила. И в этот момент цыганка понимала, что Ксанка раньше не могла себе такого позволить.
А тут она одним лишь взглядом словно пригвоздила Зару.
Семён стоял между женщинами и отчитывал их.
На следующий день в спокойном состоянии Зара посоветовала Семёну проследить за Ксанкой.
Тот отказался.
— Она меня любит. И нечего тут наводить смуту. Дайте всем пожить спокойно.
Зара спорить не стала.