Серое небо над серым городом. Что может быть грустнее? Только чёрное небо над чёрным городом. Хотя, нет. В чёрном небе бывают видны звёзды. А в сером только безнадёга.
Вот примерно так думал Марк, солидный человек, директор, который однажды, в один день, свалился с депрессией в тихий омут постели.
Да, он всегда много работал. А тут все одновременно - новый виток рабочих трудностей, болезнь мамы, ее уход из жизни, Ковид, тяжелое восстановление и сейчас просто вот это серое небо.
Марку было чуть за сорок. Возраст, периодически располагающий к посматриванию вверх и вокруг. Надо итоги подводить. А они не подводятся. Не хотят они, чтобы под ними черту подводили. Не конец это. А может и конец.
Марк по-настоящему испугался, когда через месяц после Ковида обнаружил, что не может вспомнить своё детское прозвище. Память нарушилась. И если ежедневная документация вроде бы не вызывала сомнений, то какие-то факты начисто выпали из памяти.
Несколько имён и дат никак не припоминались. Поиски ключа от машины стали занимать больше времени. А потом жена. Он всегда звал ее Маня. У него была целая мило-ироничная теория, почему этот вариант имени нежнее, и более уместен в любящих устах. А однажды, в суете, пытаясь растолкать вялый мозг, машинально назвал жену Машей. И она обиделась.
У Марка с Маней всегда были хорошие отношения. Пылкая влюбленность перешла в формат надежного прочного брака. Но женщине в возрасте около сорока начинают мерещиться всякие ужасы - в том числе, уход мужа к молодой сопернице.
Маня тогда свирепо зыркнула на Марка и ничего не сказала. А беспомощный растерянный муж впервые сразу после работы пошёл в постель.
Марк сделал то, что сделали бы девяносто пять процентов наших мужчин. Он никому не озвучил полный ворох своих проблем. Он жаловался только на слабость после болезни. Марк остался со своей депрессией один на один.
Вначале он ходил на работу как тихий зомби, а потом позвонил генеральному и рассказал ему об осложнениях после Ковида. Два месяца генеральный дал, и Марк слёг сразу на несколько суток. Так же он объяснил жене. Она была готова беречь его покой и день, и ночь, лишь бы он восстановился. Она тоже болела Ковидом, но в гораздо более легкой форме.
Я не познакомил Вас со всеми членами этой семьи. У Марка и Мани есть две замечательные дочери. Алена постарше, энергичная, спортивная. Оленька, маленькая художница - льняные локоны, распахнутые глазёнки.
Аленка громкая, Оленька тихая. Обе страсть как любят и маму, и папу. И вот лежащий в полутёмной комнате Марк не находил в себе сил даже приголубить их. Мама сказала дочерям очень грустно: «Папа болеет». Чувствительная Оленька даже заплакала. Марк лежал за закрытой дверью, а девочки подсовывали под неё рисунки и записки с сердечками и поцелуями.
Возможно, так все бы и продолжалось ещё несколько месяцев. Но Господь послал этой семье... молнию. Да-да, в одну грозовую ночь молния ударила в антенну на крыше их дома. Надо сказать, у них небольшой, но очень приятный двухэтажный домик. Так вот, после удара молнии пожара не случилось, но вся электрическая проводка сгорела напрочь.
Восстановить ее - дело времени, сил и затрат. И специалисты нужны хорошие. Сосед посоветовал своего знакомого - пожилого татарина по имени Марат.
Не с женщиной же обсуждать технические и организационные тонкости? Так Марк был вовлечён в ремонтные работы. И тут оказалось, что у него нет сил даже разговаривать. Он зависал в разговоре, и его неумолимо тянуло в постель.
Марат был человеком добросердечным, внимательным к человеческим нуждам. Через пару дней между ним и супругой Марка состоялся примерно такой разговор:
- Чем Ваш муж болеет?
- Никак не восстановится после Ковида.
- А врач его смотрел? Лекарства он пьёт?
- Да нет. Ему надо просто отлежаться.
- И сколько времени он так лежит?
- Месяца ...полтора, - ответила Маня, и сама испугалась этой цифры.
- Прости, хозяйка, что-то тут не так. Чтобы молодой сорокалетний мужик лёг в постель добровольно, это у него надо всю душу вынуть.
- Душу вынуть? - как во сне повторила Маня.
- Да.
- А что делать?
- Мы мусульмане. У нас душой имам занимается. У нас все в Коране написано. А Вы евреи?
- Почему евреи? Мы крещеные.
- Странно. Ни одной иконы в доме. Я же везде у вас ходил.
- Да как-то не особо мы верующие.
- Надо в Бога верить. Позовите своего священника. Пусть поговорит с хозяином. Молитвы почитает.
Марат восстановил электричество и покинул грустный дом. А Маня всерьёз задумалась над его словами.
Другой человек просто пошёл бы в находящуюся рядом церковь, но Маня обзвонила кучу знакомых и нашла «батюшку с рекомендациями». Это был я.
Мария позвонила мне на следующий день. Я понял, что ее семья не имеет опыта в церкви, кроме Крещения в младенчестве. Она говорила о проблемах мужа, а сама путалась в словах, теряла нить повествования. И где-то совсем рядом были слёзы.
Я спросил, почему решились обратиться за помощью в церковь, и Мария честно ответила - знакомый мусульманин посоветовал. Я не то, чтобы удивился, но история, с точки зрения духовной жизни, приобретала ещё более мощный размах.
Когда я впервые вошёл в их дом на окраине Симферополя, я подумал о том, что он грустный. Усталые измученные лица, даже у детей. Безрадостное существование там, где могла быть семья, искрящаяся полнотой жизни и любви. Красивая уютная обстановка в доме, а счастья нет.
Уныние - как плесень. Быстро распространяется и съедает все и всех.
У Марии были болезненно опухшие губы со следами мази. Я спросил. Оказалось, это герпес, который никак не проходил. Тоже один из признаков уныния. Ничего не удаётся вылечить до конца. После любой инфекции надолго остаются какие-то симптомы.
Аленка и Оленька были бледные, напряженные и посматривали друг на друга так, словно собирались разрыдаться. Они были похожи на нахохлившихся воробышков в осеннюю непогоду.
Я шёл к Марку, готовя сложную речь о Православии, о покаянии, о Крестоношении во всех смыслах этого слова. Я готовился вразумлять, но обстановка явно была не та. У всей семьи не было никаких сил. Когда уходит радость, нужно сначала встряхнуть и встряхнуть Любовью.
Я с ходу напросился на чай и повёл себя так энергично и дружелюбно, что через пятнадцать минут Оленька расчёсывала мне бороду, а ее сестра показывала мне кувырок назад. Мария тоже несколько раз улыбнулась. Ещё пару минут, и я был внутренне готов.
В комнату Марка я ворвался как весенний ветер. Не стал выслушивать его переживания. Я просто заявил, что сейчас буду служить водосвятный молебен и освящать их дом. Для Марка это было что-то невероятное, совершенно незнакомое. Но душа отозвалась. И через пять минут он, одетый и причёсанный, стоял в гостиной и слушал меня. Мария с девочками надели светлые платочки, старательно крестились, и со стороны смотрелись как бывалые прихожанки.
Я старался каждое слово проговаривать и пропевать максимально четко. А когда пошёл кропить святой водой весь дом, девочки развеселились. Они бежали впереди меня и открывали все двери и даже шкафчики.
Это действительно было похоже на приход весны. Старая духовная затхлость уходила. Весенний ветер выносил весь хлам наружу, и оставалось только главное, полезное, светлое.
В конце молебна Марк рухнул в кресло. Я наедине честно сказал ему, что уныние - не его личная проблема. Он своим состоянием всех своих любимых людей погрузил в вялое беспросветное существование. Я сказал, что молебен — это первый крошечный шажок, и очень много ещё нужно пройти. «Я готов!» - ответил Марк.
Они готовились к исповеди всей семьей, и приехали к нам в Рыбачье на следующую воскресную службу. Марк был слаб, но вместе со всеми достоял до конца Литургии и причастился. Я подарил ему икону Святителя Луки Крымского и предложил встретиться однажды в монастыре, где пребывают его святые мощи.
Марк позвонил мне вскоре, когда прочитал книгу Святителя Луки «Я полюбил страдание». Делился впечатлениями. Потихоньку приучал себя молиться.
Без врачей в этой истории не обошлось. Но поводов назначать антидепрессанты уже не было. В лекарственной схеме Марка были витамины, микроэлементы, сосудистые препараты, биомодуляторы. Марк улыбался, мол, меня как танк горючим заправляют.
Всей семьей они посещают один из прекрасных храмов Симферополя и периодически приезжают к нам.
Спустя год я снова побывал в их доме. Просто тёплый уютный дом, где живет Любовь. Прощай, грусть!
Слава Богу за все!
священник Игорь Сильченков.