Глава 16.
Новость о том, что Генка Нефедов потерял память и находится в областной больнице разнеслась по Суходолу со скоростью света. Мать Геннадия Алевтина Макаровна охала, когда почтальонка Вера принесла пенсию за мужа и ей самой.
- Ну, скажи, Веруня, зачем я поеду? Я же не доктор, чем я помогу Генке?
- Интересная ты, Макаровна! Как это чем? Ему же память надо восстанавливать! А ты мать родная. Может быть, как раз это ему и поможет! А муж твой, Петр Евграфыч, который месяц в больнице. Пенсию-то его вон как сграбастала. Пропьете с Колькой вместо того, чтобы передачку собрать да проведать Петра. Эх вы, идолы окаянные! Ни сына тебе, ни мужа, никого не надо! Лишь бы глаза залить! Хоть бы Кольку послала, пока пенсию не пропили.
Алевтина сидела, понурив голову. Остатки совести шевельнулось в ее проспитртованной душе.
Она стукнула кулаком по столу, заставленному грязной посудой, и объявила:
- Колька, подь сюда!
Из-за грязной занавески показалась нечесанная голова ее старшего сына Николая.
- Чего, мам? В магазин слетать? Я мигом!
- Я тебе слетаю! Только бы материны денежки пропить побыстрее! В город завтра полетишь! Чтобы сегодня ни капли в рот не брал, а то пропадешь, как Генка.
Почтальонка Вера, женщина уже немолодая, лет пятидесяти, шла по Суходолу, разнося почту, пенсию и новости.
Пришла она и к Ромашиным.
- Мария Сергеевна, голубушка! Как угораздило вашу Настеньку связаться с этим Геннадием Нефедовым? Была у них сегодня. Дома вонища, грязища. Матушка в замызганном халате с оторванными пуговицами. Ей участковый с районного УВД русским языком сказал, что нужно ехать в областную больницу, навестить сына. Не хочет, шалава! Кольку обещала послать. А Колька-то сам не просыхает. Уж и не знаю, сумеет ли съездить?
Почтальонка выдала под роспись деньги и поспешила дальше - разносить односельчанам и почту, и пенсию, и новости.
- А, может быть, не стоит Гене их вспоминать? Ничего хорошего он не вспомнит про родной дом! Вот ведь как! Настя, наверное, съездила к нему уже? Может быть, и нам нужно навестить Гену? - спросила мужа Мария Сергеевна.
- А я так считаю, навестить надо не зятя, а дочку. Поезжай-ка ты, Маша, к Насте, поддержи ее, посоветуй, как поступить. Представляю, как она сейчас переживает. А Гена в надёжных руках. Его лечат, заботятся о нем. Пусть выздоравливает, - рассудил Александр Николаевич.
- Ты, как всегда, мудр, Саша. Надо ехать в Крупянск и на месте решать, чем помочь Настеньке.
*****
Гена опять видел сон. Такой яркий был этот сон, со смыслом. Вот он плывет по Волге, вот какая-то девушка рядом, ее уносит от него течением. А он барахтается, но догнать ее не в силах. А вот он уже пошел ко дну, пуская пузыри. Нет, нет! Назад! Вон оно небо наверху! Давай, Генка! Всплывай! Он отталкивается ото дна и выбирается на поверхность, жадно хватая ртом воздух...
- Нефедов, к тебе пришли! - крикнула ему санитарка баба Маша, заглянув в палату, - Давай на выход!
Гена вышел, гадая, кто ещё решил его навестить?
В холле переминался с ноги на ногу Николай, вертя в руке незажженную сигарету. Он увидел брата и расплылся в улыбке, обнял его, похлопывая по спине. На Гену пахнуло перегаром и давненько немытым телом. Он отстранился от неприятного ему мужчины.
- Что, братишка, и меня не признал? Я - Колька, твой старший брат. Мамка приболела, вот командировала меня, чтобы я тебе память освежил. Что с тобой стряслось, брательник?
- Неужели вот этот странный тип мой родной брат? Не хочется верить! - думал, глядя на Николая, Гена.
- Говорят, что я ударился головой, поэтому никого не помню. И тебя тоже - ответил он посетителю.
Братья вышли на улицу, сели под знакомый куст сирени.
- Хорошо тут у вас, кормят бесплатно! Живи - не хочу. А меня Ирка выгнала, - "Шуруй, говорит, - откуда пришел!" Пришлось мне перебраться к мамке. Батя наш где-то тоже здесь в больнице бока пролеживает. От тебя сразу пойду его разыщу. А Ирка, гадина, уже нашла мне замену, механизатора широченного профиля. Довольная ходит, на меня не смотрит, рожу отворачивает. Вот ведь какие твари они, эти бабы! Слышал, и твоя Настька на развод подала.
Колька заливался соловьем, в кои веки он выбрался в город из своего Суходола. По дороге в больницу он купил горячительного и сейчас выудил из сумки бутылку, ловким движением откупорил ее и налил в бумажный стакан водки.
- Давай, братишка, выпьем за нас, настоящих мужиков, а бабам нашим, чтобы пусто было! - Колька протянул брату стаканчик, в котором плескалась та самая жидкость, сгубившая семью Нефедовых. Гена взял стакан, понюхал содержимое и вернул его брату.
- Нет, я это пить не буду. Меня от одного запаха воротит! Как это можно вливать в себя? - сказал он. От его слов у Николая глаза чуть не вылезли из орбит.
- Ты чего, Ген? Тебя закодировали что ли? Когда это ты от водяры отказывался? Настька твоя на развод подала из-за этого. Ты же мочил по черному. Как на работе тебя только держали? Меня вот выгнали, - нахмурившись, сказал он и плеснул водку, как на каменку, в широко разинутый рот
- Что же ты совсем не работаешь? А живёшь на что? - удивлённо спросил Генка.
- Калымлю то здесь, то там, мамкина и батина пенсии есть. Перебиваемся кое-как. Ну, ладно, мне ещё батю проведать надо. Выздоравливай, братишка!
Николай ушел из больницы озадаченный. Никакого отца искать он не стал, а уселся в скверике и ополовинил бутылку, остатки закупорил, сунул в карман и поплелся под палящим уже во всю солнцем в речной порт, гордясь собой: "Вот, какой я крепкий мужик, хлопнул полбутылки и, как огурец. Сейчас с ветерком к мамане на пароходике по Волге!"
А Гена переваривал новости, сидя на кровати.
- Вот почему Настя была такой холодной с ним! Оказывается, они скоро перестанут быть мужем и женой! Как же, наверное, он достал ее, если она на такое пошла! Он вспоминал пропитое лицо брата Николая.
- Вот таким был и я! Как я мог пить это? Ведь она, водка, так противно пахнет! Неужели его и в самом деле закодировали, а он и не заметил? Надо с доктором поговорить, расспросить его хорошенько!
Продолжение:
Начало:
-