Время обеда подходило потом еще три раза, три дня длился мой путь. Время летело незаметно, как и километры дороги. Я вырвался из пещеры, покинул тихий омут и летел в дальние края на всех парусах почти без остановок.
Конечно, я глазел по сторонам. Конечно, я думал, много вспоминал о том, что было до войны, во время войны, после войны. Я очень хорошо запомнил свою стройку, как я восстанавливал разрушенную взрывом заднюю часть стены моего дома.
Во-первых, я выгреб, вымел все обломки, завалившие квартиру на первом этаже. Во-вторых, я сделал добротную кирпичную кладку, восстановил стену, так что во всех квартирах можно теперь запросто жить. Правда, я не сделал там окон, по неумению, я гнал стену сплошняком. Зато дом теперь стоит в целости, все три его этажа.
Обошелся распрекрасно без всяких подъемников. Кирпичи для стройки сначала сваливал перед домом. Потом, когда дотянуться с земли уже не мог до верхнего ряда - даже стоя на ящиках, я натаскивал кирпичи в саму квартиру и трудился уже внутри, опять же, пока мог доставать с ящиков, столов, опрокинутого шкафа.
Потом натаскал кирпичей на второй этаж, сложил их аккуратно, в достаточном количестве, чтобы не пришлось больше бегать вниз. Кирпичи были все высшего сорта, новенькие, я их с другой стройки возил, где до войны делали замечательный дом с арками, со скруглениями разными, из разноцветного кирпича: белого, оранжевого и обычного красного. Когда на той стройке кирпич закончился, я стал возить его со склада стройматериалов. Вот я наездился с тележкой, обуви столько истоптал! Да дело прожитое: дело-то было, стоящее, зачем о том жалеть.
Когда до середины довел стену на третьем этаже, я чуть не разбился: обвалился подо мной пол. Я по неопытности не укрепил старый пол, порядком пострадавший при взрыве, а тут еще перегрузил его стопками кирпичей. Да, ведь и сам еще на них взгромоздился.
Пол под этой ношей не выдержал и рухнул вниз. Туда же в шестую квартиру полетели и доски, которые наложил я, связав кирпичную кладку свою и остатки старого пола. Грохот, столб пыли и щепок. Я упал локтями на одну из оставшихся досок. Сильно их себе содрал, но раны все обнаружились позже. Сломал, похоже, ребро, но не страшно, не так, чтобы кость наружу. Бок потом неделю болел, а на ребре появилась шишка, которая не исчезла со временем, лишь затвердела.
Я повис и не мог никак забросить ногу на доску, силенок моих так и не хватило. Да зря вообще-то боялся, подо мной ведь второй этаж был. Там и кирпича навалено было немало, так что метр с небольшим лететь пришлось.
Потом-то мне стало смешно, но сначала я представил себе черт знает, что. Разобьюсь, думал, вдребезги, если прыгну.
Великая стройка была.
Итак, летел я без остановок, за исключением лишь ночевок и перекусов. Но одна остановка случилась вне графика, когда я выехал к озеру. К озеру, которого на моей памяти перед Горском не было.
Шоссе поднялось на сопку, прошло по ней, полого пошло вниз. Все как раньше, но по другую сторону сопки открылся вид на широкое, вытянутое слева - направо озеро. Подъехав к его краю, я вынужден был сделать привал.
Нелепость состояла в том, что шоссе шло как обычно, но уходило под воду. Вода прозрачная, чистая и разделительные полосы виднелись даже и в пяти метрах от берега. Мне просто необходимо было перевести дух.
Обрубила мой путь стихия, расправилась властно и беспощадно с моими чаяниями. Но горевал я не долго, мне представилась возможность погреться на солнце, под шум волн и ветра. Обедал я совсем недавно и просто так сидел в молчании и спокойствии. Я понял уже, что озеро это может быть следствием взрыва Горской плотины.
Над разделительной полосой, что проглядывала сквозь толщу воды, проплыла стая рыбешек. Необычное зрелище, но не более того, совсем не жуткое. Я бросил в воду камешек, и рыбки упорхнули на глубину. Потом приплыли снова. Они попросту изучали асфальтированное дно. Совершенно нормально это выглядело.
Ехать следовало в объезд. Но я не торопился, зачем? Я сбросил обувку, а брюки задрал выше колен и вошел по шоссе в воду. Купаться было холодно, но освежить ноги не мешало. Побродил по воде и на берег. Вода с ног побежала ручейками обратно в озеро.
Я улегся на спину, руки под голову. Это стоит испытать — разлечься на шоссе, где ходят авто. Пусть ходили раньше, это не имеет значения. На спине развалиться, на боку полежать, это посереди трассы! На живот перевернуться, кому до меня есть дело? Я попробовал скатиться по склону до самой воды, но спуск был достаточно пологий, так что катиться, а точнее, переворачиваться боком оказалось совсем даже и больно.
В чем тогда радость жизни, если не в исполнении тотчас же, как придет в голову, какого-нибудь желания. Нет, не чего-то запретного или страшного, или непотребного, а того, что зазудит вдруг, запросится осуществиться. Тем более, если никто не осудит твоей глупости, потому что не увидит. Поваляться на шоссе, на вершине холма, свернуться калачиком вокруг камня. Конечно, это дурь, но так я творю что-то вокруг себя, создаю мир ни на чей не похожий. Устанавливаю свои правила игры и сам в нее играю. Конечно, это мелко, я ведь ухожу таким способом от настоящих дел, более важных и нужных. Но я ведь иногда только.
Весь мир предо мной развернулся: вода, ветер, небо, холмы - сопки, облака и тучи. Я еду направо, еду налево, потом беру и поворачиваю обратно, медленно или быстро - как и сколько хочу.
Я уселся у кромки воды, по-прежнему холодной, хотя солнце грело вовсю. Как никак, а сейчас должна быть зима. Сидел, затихнув, угомонившись, сидел долго и слышал, что подкрадывается ко мне – оно. Момент истины приближался, неслышно для уха, но ощутимо, ритмично - под стук сердца.
Что это? Что такое? Что делать мне с этим не родившимся чувством, вернее не разродившимся пока. Еще.
«Во сколько ты сегодня вернешься?»
Вопрос из прошлого. Сколько лет назад? Я уже не помню. Его задавала мама, но дело не в вопросе, так ведь? В заботе ее, искренней и никакой больше: «Когда — я - вернусь?»
Мне так было легко и чисто тогда, а я не понимал, не видел этого раньше. С чем я мог это сравнить, если она была со мной рядом постоянно?
Как же нужен мне этот вопрос сейчас. Не вопрос опять же, а ...
Я не мог теперь сидеть. Мне хотелось взорваться, но я мог лишь помчаться на вершину сопки, хорошо, что там камень лежал, я на него запрыгнул.
Не вопрос, а явление это мне было нужно, состояние. Опять не то. Все не то.
- Не явление, Леша, а человек, который сказал бы тебе это.
И мне снова захотелось войти в воду, чтобы остудиться. Я шагнул, но даже ледяная вода не охладила мое чувство. Мне внезапно захотелось войти в тот мир, где меня ждут, поздним вечером оставляя свет на кухне и еще неостывший ужин на плите.
Попасть туда, вернуться было теперь, увы, невозможно.
Но кто мог мне запретить, об этом вспоминать, нафантазировать вокруг себя это состояние, наплести узоры из несуществующих теперь картин, вынув их из памяти. И не воспоминаниями, может, питаться, а создать в голове, в мыслях вот то самое грандиозное и вместе с тем такое доступное ощущение надежности, уверенности в том, что есть, куда вернуться. Ощущение дома, ощущение могучего тыла, который есть в любое время и ни за что, ни при каких обстоятельствах не позволит съехать с катушек.
Леша, хотя бы вообрази, что все это у меня по-прежнему есть. Никого и ничего из прошлого нет, и не вернется, но как будто оно есть. Леша, хотя бы вообрази. И вперед. Давай, садись на велосипед.
Я поехал в объезд озера, делая вдох и выдох - осторожно, чтобы не спугнуть новое это ощущение свое, что меня будут ждать.
Чувство билось в груди вместе с сердцем и в голове - робко поначалу, а потом все более крепко и надежно. Я уже снова мог глядеть по сторонам, почти уже не опасаясь, что оно улетит или упадет за спиной на землю. Я забыл о нем, а оно такое оказывается нехитрое. Было бы таким в точности, если бы кто-нибудь действительно меня ждал. Но нафантазировать чувство это, ощущение, оказалось возможным. Не знаю только, насколько жизнеспособным будет оно - надуманное.
Однажды уже после войны я выдумал довоенный вечер. Целую неделю размышлял, как его сыграть. И когда в голове все встало по местам, я начал игру. Игру, а как же еще можно это назвать.
В десяти или двенадцати квартирах я зажег свечи, придвинул их поближе к окнам и вышел на улицу. Да, у своих знакомых окно я открыл настежь и завел патефон. Потом вышел на улицу и сел где-то. Как раз стемнело и, казалось, что это люди зажгли свет и что-то делают там, у себя дома. Ну, что значит «казалось», я так воображал. Потом заставлял себя воображать. Потом помчался по квартирам и добавил свечей. Я вовремя сообразил, что окна должны светить не в ряд, а как попало, хаотично, как звезды светят с неба; тут три в кучке, тут одна, тут сразу пять.
Конечно, что-то из затеи моей и вышло.
продолжение следует...
предыдущие части и кое что другое - на моем канале дзен