Удивительно, но после того, как ребенок шевельнулся в первый раз, Дарья как-то успокоилась. Ее совсем не волновало, что скажут об этом люди. Да и какое кому дело. Вон по поселку сколько молодых вдов осталось, не успевших обзавестись детьми. Да многие из них за счастье бы посчитали оказаться на ее месте, чтоб ребеночка родить, Так ведь и проживут весь свой век одинокими бобылками. Бабий век короток. Мужики приходят до сих пор с войны, смотришь, сам кривой, косой, а молодушку для себя ищет красавицу, чтоб всем взяла. А девки и таким рады.
Нет, не будет она горевать. Война забрала у нее мужа, но вот взамен ребенок достался. Проживут. Не зря говорят, что Бог ребенка даст и на ребенка даст. Она полюбила этого нерожденного еще ребенка. Частенько садилась и прислушивалась, как он там и радовалась, когда чувствовала, как он шевелится в утробе.
Картошку между тем в огороде всю выкопали и Дарья понимала, что надо выполнить свой зарок, поговорить со старшей дочкой, все ей рассказать. Вечером, когда семья закончила ужинать, Дарья позвала Надю
- Дочка, накинь-ка жакетку, да со мной пойдем на улицу. Поговорить надо.
Девушка вышла вслед за матерью, которая пошла вглубь огорода, в гулянку. На улице было уже темно. Полная луна освещала землю. Висела в небе словно огромный фонарь. Надя недоумевала. Чего в гулянку-то идти, можно было и дома поговорить.
Дарья присела на скамеечку, усадила Надю рядом с собой.
- Не знаю я, как и сказать тебе, дочка. Такая вот беда со мной приключилась. Беременна я. И ребеночек скоро будет.
Надя даже ойкнула от удивления, широко раскрыла глаза, посмотрела на мать с удивлением. Да какой ребеночек, она же старая. Да и откуда ему взяться. Дарья помолчала, дав дочери время переварить то, что она услышала.
- Мама, откуда? - только и спросила Надя.
Мать выложила ей все, как на духу. Как она переживала, как надеялась, что все обойдется, как специально таскала мешки потяжелее, да котлы полные в столовой.
Рассказала, как казалась сама себе измазанной в грязи, все время отмыться хотелось. Исповедовалась Дарья перед дочерью, а слезы не переставая катились из ее глаз.
У Нади сжалось сердце от жалости к матери. Бедная, сколько она перетерпела за эти месяцы, все носила в себе, боялась, что кто-то узнает про ее тайну. А когда мать начала рассказывать, как она переживала о том, как примут это дети, особенно Надя, девушка обняла Дарью, прижала ее к себе, словно она была старшая из них.
- Мама, да как я могу осуждать тебя. Разве я не знаю, как горбатилась ты на двух работах, чтоб хоть как-то выбиться из нужды, прокормить нас всех. И не переживай, вырастила семерых, так разве еще одного мы всей семьей не вырастим.
Она и сама расплакалась. Так и сидели обнявшись, плакали и молчали. Но молчание это не угнетало..
У Дарьи словно камень с души упал. Не оттолкнула ее дочка, не осудила. Приняла все как есть. Сидит рядышком, обнимает, успокаивает. А Надя думала, что не придется в этом году в вечернюю школу поступать. Надо матери будет помогать. Тяжело ей будет. Надя ругнула себя, что назвала мать старой. Какая она старая. Хорошо хоть вслух не сказала это.
- Ладно, доченька, пошли домой! Маленьким-то пока ничего не будем говорить, попозже. А Бориске надо рассказать. Пусть от нас узнает, чем от людей услышит. Живот уж скоро видно будет, не скроешь его. Да и Васе надо будет написать.
Сказала и осеклась. Куда писать-то Васеньке. Уж сколько времени прошло, а от него ни одной весточки не было. Неужели еще до места не добрался. Вот уж как получат известие от него, так Надя сразу все и напишет.
Дарьины мысли потекли в другую сторону. Как там ее сыночек старшенький. Не разу из дому никуда не уезжал. А тут в такую даль его направили. Как-то привыкнет, найдет ли друзей в чужом краю. О том, что там неспокойно, что еще стреляют до сих пор, она даже не думала.
Только в дождливый октябрьский день принесла почтальонка долгожданное письмо. Да не одно оно было, а целых три. Одно еще с дороги сынок написал, а два других - с места. Как приехал, да попозже. Где гуляли эти письма, где встретились и пришли адресату в один день, только Богу известно. Писал Василий, что все у него хорошо. Описывал, как впервые ехал на поезде, удивлялся, разным городам. А в Германии так совсем все по-другому. Даже дома не такие, как у нас.
Поселили новобранцев в большой казарме. Кормят хорошо, даже курево дают. Вася сначала хотел от него отказаться, потому что не курит, но старшие ребята сказали, чтоб брал, да копил. Потом его можно будет поменять на что-нибудь. Теперь он так и делает .Всем он был доволен, всем слал приветы, никого не забыл. Даже Сёмке и то поклон прислал и написал, чтоб мать слушался, да рос побыстрее.
- Вот и хорошо, вот и славно - бормотала Дарья про себя, прижимая письма. У нее отлегло от сердца. Где-то там в глубине все таки жила тревога за сына, что так долго он ничего не пишет. Надя тоже вздохнула с облегчением, когда прочитала все письма. В отличии от матери ей было страшно за брата. И то, что он молчал нагнетало на девушку тоску.
Бориска на сообщение о том, что скоро в семье появится еще один ребенок никак не среагировал. Ну появится, так появится.
- Тоже мне новость. Будет по ночам орать, пока не вырастет. И как только матери охота с этой мелюзгой возиться - подумал он.
Голова парня была занята совсем другим. Он был готов дни и ночи пропадать в клубе. Ему там нравилось все. Он с удовольствием пел в хоре. Борька бы и один был не прочь петь, но руководитель сказал, что для сольного исполнения он еще не созрел. А пляски. Они так его захватывали! Даже дома, без музыки он продолжал разучивать какой-нибудь перепляс. И делал это так старательно, что домочадцы начинали ворчать и выдворяли плясуна в сети, чтоб не надоедал.
Дарья уже заметно округлилась. И животик становился все виднее. Но под широкой юбкой, в которой она ходила на работу, его никто не замечал. Чужие не замечали, но подруга с которой Дарья делила все свои радости и печали как-то обронила
- Что это ты, подружайка, все скрываешься. Вижу, да жду, что сама скажешь. Да видно не дождусь.
- Да хвалиться-то больно не чем. Вот и молчу.
И Дарья рассказала ей все.
- Я-то думаю, и как ты на этого борова позарилась. Глаза бы мои на него не смотрели. Я-то думала, что у вас все по согласию с ним. Больше-то не от кого. Ан вон чего вышло. Ну ничего, вырастет. А то у нас в улице совсем уж таких маленьких нет, все повырастали. Вот пусть бабы завидуют тебе.
Нюра обняла подругу, так в обнимку они и зашагали домой. Дарья удивилась прозорливости своей подружки и тому, как та приняла ее рассказ. И так легко ей стало на душе, так спокойно. И ничего она больше не боялась.