Одна девушка, Галей ее звали, в большом недоумении находилась.
Муж ее - а она считала Гришу мужем, хоть и в ЗАГС они не показывались - вдруг в один день ушел. Собрал свои вещички и покинул жилплощадь - будто и не было его никогда. Даже следы своего присутствия уничтожил - зеркало в ванной, забрызганное пастой зубной, протер как следует рукавом. Сжег, получается, все мосты.
От меня сбежал муж. Надоело, говорит, в свинарнике с тобой жить. Он вообще нормальный?
А в тот вечер роковой ничто беды не предвещало. Сидела Галя на тахте и ногти себе спокойно пилкой пилила. Кот Авдотий хозяйство свое намывал рядышком. Уютная атмосфера. Сидят они и Гришу ждут, беспокоятся, что ужин стынет.
А тут вдруг люди разные к ней в квартиру заходят. Гриша заходит, а с ним еще и маменька его, и тетка Клава, и племянница какая-то двоюродная из деревни - физически развитая такая женщина. Заходят молча и вещи Гришины в пакеты запихивают. На Галю не смотрят даже - будто она трюмо неживое. Пожитки покидали и на выход двинулись. Все хмурятся, губы поджатые. Племянница гирю Гришину тащит в 40 кило.
А Галя сидит и глазами хлопает. И пилкой Авдотию когти уже пилит - от растерянности.
Свекровь обещала помочь с внучкой, а сама сбежала. Срамотища!
Потом, конечно, в себя немного пришла - подпрыгнула, давай пакеты с гирей забирать у Гришиной родни, давай выть и за штанину мужскую цепляться. Унизительная, конечно, сцена. А кто бы иначе себя в таких обстоятельствах повел? Все мы - слабые женщины.
А Гриша это время все молчит рыбой. А маменька его пакетов не отдает. И тетка с двоюродной племянницей ей помогают. Сопят, пыхтят и борются со всей страстью.
- А чего это, - Галя причитает, - делается-то, люди?! Куда вы Григория из семейного гнезда забираете? Это даже неприлично так себя вести. Зашли - и не поздоровались! И носки мои личные, собачьей шерсти, захапали! Верните же носки, будьте людьми!
А родня на это молчок. Знай себе к выходу пробираются. Галю обходят сторонкой. Гриша в окно выбирается. Благо, этаж невысокий.
Кот Авдотий от греха подальше на шкаф залез и оттуда пугается на ситуацию.
Заломила Галя руки. Губы овалом сделала.
- Ой-ей, - кричит она, - чего творится-то на белом свете! Бабу, беременную, средь бела дня семейного счастья лишают! И носки крадут теплые! Дитя сиротой оставляют! И молчат, окаянные! Ой-ей! Есть ли на свете милосердие?!
А Гришина маменька злобно так на Галю зыркнула. И выскочили они кодлой всей родственной на площадку лестничную. Ни слова не пикнули! Даже “досвиданьице” не буркнули. Племянница на прощание гирей об пол шарахнула только.
А Галя подружкам давай звонить - просить советов. Сама, конечно, плачет и заливается.
- Я, - Галя подружкам объясняет, - его боготворила фактически! Он у меня, Григорий-то, ни разу в жизни чашки за собой не помыл. Я-то ему, отступнику этому ненаглядному, первое, второе и компот! ЗАГСом не придушивала! Потом, мол, обженимся. Как готовый сделаешься. На жилплощадь к себе заселила, на все готовое. Пыль сдувала! Тряслась над ним! А он, холера такая, молча сбежал. И родню еще привел - чтобы бежать сподручнее ему было! Ой-ей! Молчал, девочки, будто он Кибальчиш какой! И племянница его гирей стукала!
Муж свою маму бережет, а на мою внуков спихивает. А свекровь и не против
Подружки, конечно, Гале рекомендовали в руки себя взять. И не терзаться из-за негодного мужика. Дитя ведь под сердцем сидит - ему за что такие нервные срывы терпеть?
Кое-как успокоили. Галя, конечно, ничего не понимает. Авдотия витаминами для беременных кормит. И все у нее из рук валится. Так и живет.
А через месяц Григорий сам объявился. Подкараулил Галю в магазине - она там кефир брала и коту хвосты селедки.
- Ты, - сказал Гриша печально, - разбила мне все сердце. Как сказала, что дитя ждешь, и Семеном Григорьевичем его назовем, так и разбила. Я ведь, Галина, детей иметь не в состоянии. Я свинкой в нежном возрасте хворал. У нас, болеющих свинкой, потомства не может быть по многолетним медицинским наблюдениям. Маменька-то моя фельдшером трудилась когда-то. И точно про такое знает. Кто со свинкой среди ее знакомых был - тот и ходит холостой до сих пор. А ты мне - Семена Григорьевича под нос. Насмехаешься! Я с семьей положение обсудил. И решили мы с тобой расставаться. А еще наградить тебя, Галина, бойкотом на веки вечные. Прощай. Удачи тебе в личной жизни. Авдотию привет.
И ушел тяжелой поступью.
А Галя вновь глазами хлопает. Грише-то она в жизни не изменяла. И даже мысленно - ни-ни. А он - со свинкой.
Порыдала еще немного у прилавка, хвосты и кефир купила. И домой побрела. “Может, - думала Галя, - имело место быть непорочное зачатие. Или еще какое загадочное событие. Семен Григорьевич-то уже пинается вовсю. И развивается по возрасту. Ой-ей”.
И помирятся ли эти молодые - никому не известно. Маменька Гришина, к примеру, очень данному сюжету сопротивляется. И карточку медицинскую всем показывает: была, была у Гриши свинка в семилетнем возрасте. Да такая свинка была, что еле справились. А она нам - СеменГригорича под нос!
Работаю на удаленке: "Возьми нашего Андрюшу, все равно дома сидишь!"
