Не так давно мы обсуждали проблему учебников истории и школьных курсов. Мы выяснили, что современный школьный курс истории, доставшийся нам от Советского Союза, даже если подается в очень старательном исполнении, - всё равно учит школьников плохому.
Во-первых, он создает ошибочное впечатление, что вся настоящая, важная, всемирная история происходит на Западе, а мы здесь, в России, на обочине.
Во-вторых, школьнику постоянно внушают, что его призвание – работать над тем, чтобы Россия слилась с Западом и, тем самым вышла на мнимую столбовую дорогу истории. А для того, чтобы это произошло, нужно непрерывно производить в России реформы и революции.
Мы собственными руками растим от пятого и до одиннадцатого класса западников и революционеров, а потом удивляемся, столкнувшись с последствиями. Можно сказать, что молодые патриоты у нас это те, кто учил школьную историю не слишком хорошо и не достаточно старательно над нею задумывался. Но полагаться на троечников нельзя – важно, чтобы у нас и отличники росли патриотами.
На самом деле, всемирная история не может сводиться к истории Запада – это история множества цивилизаций, это история великолепной Византии, которая на протяжении большей части средневековья была центром мира и оказала на нас огромное влияние. А с другой стороны, территория России играла важнейшую роль во всемирной истории еще со времен охотников на мамонтов. Позднее именно здесь была одомашнена лошадь, отсюда отправились на запад и восток древние индоевропейцы, здесь жили великолепные скифы. Огромна была историческая роль славян, а затем Руси. Место, занимаемое Россией в истории мира всегда было огромным, можно сказать – осевым. И будет таковым в дальнейшем. И это надо в школьном курсе истории показать.
Смогут ли сделать это текущие начальники от исторической науки и педагогики я, пока, сильно сомневаюсь. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Поэтому я затеял нечто вроде учебной книги, в которой будет рассказано об основных событиях и явлениях всемирной истории.
Прежде всего: что такое история? История это наука о прошлом человеческих обществ. Прошлое есть у каждой вещи и каждого явления в мире. И, чаще всего, прошлым определяется его настоящее.
Например, лежит в подмосковном лесу камень. Возможно, он лежит тысячи и тысячи лет. Но был момент, когда его в этот лес принесло – и сделало это явление огромной силы, движение доисторического ледника, который, возможно, принес этот камень аж из Скандинавии. То есть история этого камня – часть большой геологической истории Земли.
Особенность прошлого людей в том, что оно определяет не только наше положение в пространстве и времени, но еще и наше самосознание. Человек помнит о себе множество фактов с довольно раннего возраста. И эта память определяет то, как он воспринимает те или иные стороны жизни в настоящем. Конечно, у каждого из нас есть определенные генетические предрасположенности, врожденные особенности и черты характера, но большая часть наших свойств определяется нашей личной историей. А в еще большей степени - нашей памятью о ней. Потому что если мы чего-то не помним, то на наше самосознание это не действует.
Так вот – история как наука, как литературный жанр, как форма человеческого мышления – это такая память человеческого общества о его прошлом, которая определяет самосознание этого общества.
Человеческие общества бывают самые разные. Народы и нации, религиозные общины и секты, всевозможные корпоративные и профессиональные группы, даже мафии. И у каждого из обществ может быть своя история и своё историческое самосознание.
Но основным субъектом истории, как можно заметить, являются народы. Это связано с тем, что именно в народе достигается идеальный баланс, который нужен для исторического субъекта.
Народ это большое количество людей, чаще всего друг с другом не знакомых или знакомых шапочно, которые, при этом, чувствуют себя обязанными проявлять такую степень солидарности, особенно перед лицом других народов, которая в большей степени присуща семье, роду или клану, то есть объединению реальных кровных родственников. И вот той основой, которая формирует у народа чувство близкого родства, является общая историческая память.
А народ политически организованный, создавший свое государство или претендующий на государственность называется нацией. И у такого народа национальная память – это целый общественный институт – летописи, исторические институты, праздники, ритуалы, памятники, и многое другое, что дает понять гражданину этого государства к какому сообществу он принадлежит, кто для него свои, а кто чужие.
Иногда национальная память является инструментом искусственного формирования нации. Например, после распада СССР и парада независимостей в 1991 году почти во всех отделившихся странах были созданы, не без поддержки Запада, «институты национальной памяти». Их задача состояла в одном – пестовать ненависть к «русским колонизаторам», изобретать все новые обиды и претензии, придумывать новых национальных героев, обычно занимавшихся в прошлом тем, что боролись с русскими. В некоторых странах работа таких институтов шла, как мы знаем, очень успешно.
Вообще, припоминание обид играет огромную роль в истории с самого зарождения её как формы человеческой мысли. Вспомним, как начинается труд «отца истории» - Геродота:
«Геродот из Галикарнасса собрал и записал эти сведения1 чтобы прошедшие события с течением времени не пришли в забвение и великие и удивления достойные деяния как эллинов, так и варваров не остались в безвестности, в особенности же то, почему они вели войны друг с другом. По словам сведущих среди персов людей, виновниками раздоров между эллинами и варварами были финикияне…».
То есть первый настоящий исторический труд был посвящен тому, почему воевали эллины и варвары и кто был виноват в их взаимных обидах. Оказалось – финикийцы, они же ханаанейцы. Кто бы мог подумать!
История как институт общественной памяти иногда может делать очень интересные вещи. Например, при помощи истории могут припоминаться старые обиды, которые из обычной, наивной коллективной памяти давно вытеснены. Казалось бы, просвещенный образованный человек должен быть менее злопамятным, чем темный бедняк. Он же культурный, вежливый и образованный. Но на самом деле всё обстоит иначе.
На рубеже Х и XI веков, во времена нашего князя Владимира, в Афганистане жил тюркский эмир Махмуд Газневи. Он решил завоевать Индию и совершил в неё 17 походов. Войны газневидов грабили, насиловали и убивали, убивали и снова убивали, так что разграбленная Индия лежала в руинах.
И вот американский политолог и разведчик Роберт Каплан в своей книге «Муссон», посвященной странам вокруг Индийского океана так характеризует сегодняшнее национальное самосознание Индии:
«Образование впервые приоткрыло народам их собственную историю и подтолкнуло к прежде неведомому стремлению сводить исторические счеты. «Индусские бедняки остаются в блаженном неведении о Махмуде Газневи и его зверствах при завоевании Индии. Зато ныне о Махмуде узнали буржуа». Потому индусский национализм всего сильнее не среди невежественных бедняков, а среди интеллектуалов: ученых, программистов, законоведов…».
Положение индийцев в этом смысле довольно непростое. Индия сформировалась как индуистская цивилизация на основе ведической религии, «Махабхараты» и «Рамаяны», но, при этом, ею почти тысячелетие владели мусульманские правители, а потом еще сто пятьдесят лет англичане. Английский колониализм помнится лучше, но вот почти тысячелетие исламской власти оставили гораздо более глубокие следы. Особенно правление династии Великих Моголов. Представим себе, что ордынские ханы решили жить и править не в степном Сарае, а на самой Руси и построили московский кремль. Вот как бы мы себя чувствовали?
Вот индийцы, особенно национально мыслящие, чувствуют себя примерно так же, когда им напоминают о великих правителях Бабуре и Акбаре и рассказывают, что символом Индии является Тадж Махал – сооружение, в котором нет абсолютно ничего индуистского по духу.
Кстати тверской купец Афанасий Никитин, совершивший свое хождение за три моря именно в Индию в то время, когда ею правили владыки, исповедовавшие ислам, приобрел доверие индусов именно тем, что оказался не мусульманином:
«И жил я здесь, в Бидаре, до Великого поста и со многими индусами познакомился. Открыл им веру свою, сказал, что не бесерменин я, а веры Иисусовой христианин, и имя мое Афанасий, а бесерменское имя – ходжа Юсуф Хорасани. И индусы не стали от меня ничего скрывать, ни о еде своей, ни о торговле, ни о молитвах, ни о иных вещах, и жен своих не стали в доме скрывать».
И вот сейчас, когда индийские националисты находятся у власти, при Нарендре Моди, они довольно много усилий прикладывают для того, чтобы напомнить всем – в своей основе Индия – это индуистская цивилизация. Как резюмирует их позицию Каплан: «требование индийских националистов к мусульманским и иным многонациональным соседям категоричны и, со своему, вполне разумны. «Мусульмане, обитающие в Индии, обязаны отринуть память о монгольских владыках Бабуре и Акбаре, отказаться от терроризма; они должны стать индийцами до мозга костей».
И вот такие жесткие требования определяются именно историей и воспитываемым ею злопамятством.
Кстати, вот качество, которого, увы, не хватает нам, русским, как этносу. Нам его долго вытравливали. Причем не во имя христианской любви и прощения, а во имя некоей абстрактной общечеловечности. Мол, тебя, Ваня, бьют, унижают, а ты зла не помни. И побед своих не помни.
Как-то так получилось, что мы отдали свою историческую память на откуп вовне. Вспоминается история 2019 года, когда окриком из Казани русским запретили включить в календарь праздников наш день независимости – память Великого Стояния на Угре. Мол, это, якобы, обидит татар.
На самом деле, в событиях 1480 года Россия Ивана III противостояла не Казани, не абстрактно татарам, а Большой Орде хана Ахмата, наследнице Золотой Орды, которая хотела удержать над Русью ордынское иго. Казанское ханство было по сути союзником России в этом противостоянии, так как казанцы были сепаратистами от Большой Орды, восстанавливали свою традицию, идущую от разгромленной монголами оседлой Волжской Булгарии. И Крымское ханство, кстати, тоже было союзником Москвы в противостоянии Большой Орде. Так что Великое Стояние на Угре было как раз победой и русских и татар над Большой Ордой как государством-паразитом.
Однако сегодня в Казани этой истории не помнят, а создают на заказ другую, в которой нынешний Татарстан – это прямое продолжение Золотой Орды и чуть ли не империи Чингисхана. При этом когда спрашиваешь, как можно одновременно восстанавливать город Болгар, вспоминать Волжскую Болгарию, вырезанную армией Батыя, и одновременно считать себя продолжателями этого самого Батыя… Молчат. Не дают ответа.
О том, как школьная история формирует национальное самосознание разных народов есть, кстати, великолепная книга французского историка Марко Ферро «Как рассказывают историю детям в разных странах мира». Из нее очень хорошо можно понять, что никакой «единственно верной» истории для всех не существует.
Но из этого, отнюдь, не следует, что история это какая-то продажная девка идеологии, которая в угоду политическому заказу может изобретать или отменять факты. Это не так. И тот, кто шел по пути сочинения истории рано или поздно проигрывал.
История – это не просто память о прошлом. Это наука, которая реконструирует память о прошлом. С помощью науки истории мы узнаем то, что все живые люди давно забыли. Мало того, мы можем узнать то, чего не знали или не понимали о себе сами наши предки.
Приведу простой пример, раз уж мы заговорили об Орде. Есть очень широко распространенный миф, что якобы не большая часть русских боярских и дворянских фамилий – выходцы из Орды. Гуляют по интернету и научно-популярным изданиям длиннющие списки фамилий, якобы имеющих восточное происхождение. Изготовляется этот список просто. Берутся все фамилии, произошедшие от прозвищ, которые звучат похоже на тюркские слова, и объявляются «татарскими», хотя сами татары, разумеется, таких фамилий слыхом не слыхивали.
Например известная дворянская фамилия Аксаковых происходит от тюркского слова «оксак», хромой. Так же на Руси завоевателя Тимура звали Тимур-аксаком, хромым. Но такое прозвище совсем не значит, что его носитель был тюрком. Просто из-за жизни в постоянном контакте со Степью, приходившие из тюркского слова оседали в русском во множестве – деньги, сундук, кафтан и так далее. Для приклеивания кличек использовались иноязычные слова, зачастую потому, что звучали более выразительно.
То есть большинство русских дворян были записаны в тюрки будучи ни сном, ни духом. Но были несколько случаев, когда довольно знатные роды сами приписывали себе татарское происхождение, мало того – были уверены в нем. Например – знаменитые Годуновы. Можно вспомнить пушкинские строчки из Бориса Годунова: «татарин, зять Малюты…».
Род Годуновых, вместе с родами Сабуровых и Зерновых-Вельяминовых, и в самом деле приписывал себе происхождение от ордынского мурзы Чета, якобы выехавшего в Москву при Иване Калите и здесь крестившемуся с именем Захария. Если бы вы спросили самого Бориса Годунова – кто его предок, то он, скорее всего, рассказал бы про этого «мурзу Чета», с которым его разделяло всего два с половиной столетия.
Однако великий русский историк Степан Борисович Веселовский, исследовавший происхождение знатнейших русских родов, не оставил от этого мифа камня на камне. Он привел достаточно убедительные доводы в пользу того, что Захария был костромским боярином, ни из какой Орды никогда не выезжал, покровительствовал Ипатьевскому монастырю в Костроме. А в Москве начал служить его внук, боярин Дмитрий Александрович Зерно, сделавший это тогда, когда Кострома при Иване Калите была подчинена Москве.
В потомки ордынского мурзы Годуновы и их сородичи записались лишь в XVI веке, когда у русских бояр стало модно вести родословие от каких-нибудь иностранцев. Этим происхождением от чужаков утверждалось как бы право на власть, поскольку власть берется откуда-то оттуда, а происходить снизу, от земли, не может.
Этот пример показывает простую вещь. История как наука может узнать то, чего не знали и не понимали современники. Борис Годунов скорее всего не знал, что никаким потомком мурзы он не является. А вот историк Степан Борисович Веселовский, изучив море архивных документов, установил это доподлинно.
И вот когда иногда говорят: а вот докажите, что история это наука, а не просто болтовня и беллетристика. Вот в физике есть эксперименты, в математике строгие методы, а в истории ничего подобного нет, одна болтовня. То так говорят, обычно, люди реальной истории как науки не нюхавшие. Представляющие историю по прочитанной ими в юности паре популярных книжек.
История это наука потому, что она, с помощью достаточно строгих и точных исследовательских методов может устанавливать факты, которых до сих пор никто не знал, которые не сохранились в актуальной исторической памяти. Может они и лежали на виду, но их не осознавали.
Утверждают, что биологи чуть ли не каждый день открывают новые виды каких-нибудь живых существ. По большей части это, конечно, какая-нибудь пакость типа клещей, но – тем не менее. Откуда они берутся? Не из земли, конечно. Просто биологи классифицируют и описывают то, чему раньше не придавали значения.
Так вот, у науки истории есть свои методы, которые позволяют открывать, описывать и классифицировать исторические факты, которым раньше не придавали значения, которых не осознавали и не понимали современники. А описание того, что современники осознавали и о чем рассказывали, историческая наука может существенно уточнить.
То есть история – это наука, которая не просто фиксирует историческую память человеческих обществ. Она её создает, извлекая из забвения. И создает не в том смысле, что придумывает, а в том исследовав огромные массивы документов, археологических находок и многое другой история может увидеть те факты, которых современники не замечали и те связи между событиями, которые оказались от них скрыты.
Историк знает меньше, чем современники событий, в том смысле, что он не видел своими глазами ничего из происходившего, не может залезть в голову к тем, кто принимал решения. Но, в то же время, историк знает гораздо больше современников, поскольку он в результате исследования видит всю картину целиком. Он видит и знает больше, чем знал самый информированный участник событий.
И это если только говорить о событиях кратковременных. Когда речь идет о больших исторических процессах, то те, кто вовлечен в эти процессы, осознают себя в них крайне редко. И еще реже правильно видят свое место в них. А вот историк имеет уникальную возможность этот процесс увидеть и, опять же, научными методами реконструировать.
Исторический деятель может сказать: «Я принял такое-то решение по таким-то причинам». Даже если он не врет, это все равно его субъективное осознание своих мотивов. А историк может увидеть множество факторов, которые вели этого человека именно к такому решению. И большинство из этих факторов этот исторический деятель мог не осознавать.
То есть наука история позволяет узнать больше, чем знали сами участники исторического процесса. И сделать это историческое знание частью нашей национальной, общественной исторической памяти.
Как изучается история? История изучается путем исследования и анализа источников, а затем синтеза полученной из них информации. Без исторических источников история невозможна, её просто не существует.
Самый простой способ поймать псевдоисторического шарлатана, задать ему вопрос: «На основании каких исторических источников вы это утверждаете?» В 99% случаев он назовет вам прочитанную им научно-популярную книгу. Однако научно-популярная и даже строго научная книга – это не источник. Это историография. Она представляет собой изложение взгляда автора на ту информацию, которую он хорошо или плохо, талантливо или бездарно извлек из источников.
Относительно любого исторического факта необходимо установить источник, в котором этот факт в первый раз упоминается. Такой вопрос нужно задавать относительно всех, в том числе, казалось бы, совершенно общеизвестных фактов.
И когда начинаешь копать – выясняется совершенно удивительное. Оказывается ничего подобного не было, факт не имел места, в источнике написано что-то совсем не то, что повторяют все, либо не написано вообще ничего.
Есть знаменитый пример. Сплошь и рядом в публицистике можно прочитать, что-то вроде такого: «Фраза Марии Антуанетты «Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные» говорит об отрыве власти от народа. Вспомните, как кончила эта королева – и сейчас будет то же самое». Тут пускается яростная слюна.
Однако есть нюанс. Не существует никаких исторических источников, то есть вообще никаких, подтверждающих, что Мария Антуанетта эту фразу когда-либо говорила.
Наоборот, существуют источники, доказывающие прямо противоположное. Впервые в письменных источниках эта легендарная фраза зафиксирована в книге французского писателя и философа Жан Жака Руссо «Исповедь».
Книга представляла собой выворачивание наружу собственного «грязного белья», заодно с рассказом о своей литературной и философской карьере. В детстве и юности Руссо часто воровал. А в молодости подрабатывал альфонсом у богатых дам, при которых жил приживальщиком на должности воспитателя детей или кого-то в том же духе.
Воровать он почти перестал, но в одном доме обманом присвоил несколько бутылок вина, которые распивал тайком в своей комнате. Однако вот незадача – Жан-Жак не мог пить вина не закусывая его хлебом. Однако в доме обедали все вместе, припрятать хлеб с обеда или отправлять на его покупку лакеев значило бы вызвать скандал. Покупать самому дешевый хлеб, будучи важным господином при шпаге Руссо тоже не решился бы.
«Наконец я вспомнил, какой выход придумала одна принцесса; когда ей доложили, что у крестьян нет хлеба, она ответила: «Пускай едят бриоши», и я стал покупать бриоши. Но сколько сложностей, чтобы устроить это! Выйдя один из дому с этим намерением, я иногда обегал весь город, проходя по крайней мере мимо тридцати кондитерских, прежде чем зайти в какую-нибудь из них. Надо было, чтоб в ней оказался только один булочник и чтоб его физиономия понравилась мне, – только в этом случае осмеливался я переступить порог. Но зато, когда я получал драгоценную бриошь и, запершись у себя в комнате, вытаскивал из глубины шкафа бутылку вина, как славно распивал я ее понемногу наедине, читая страницу-другую романа!»…
Бриошью называется французская сдобная булка на дрожжах с добавлением масла. То есть купить такую булку господинчику Руссо было вполне прилично, и он обеспечил себя закуской для ворованного вина, до тех пор, пока кражу не заметили и не отставили будущего философа от винного погреба.
Причем тут Мария Антуанетта? Абсолютно нипричем. В год написания «Исповеди» Руссо ей было 11 лет и она жила в Австрии, скорее всего ни о каких бриошах она и слыхом не слыхивала. Она этой фразы точно не говорила и говорить не могла.
Если такую фразу действительно сказала более ранняя французская принцесса, она имела в виду вполне определенную вещь. По королевским законам булочники, в случае, если у них в лавке не было дешевого хлеба, должны были продавать по сниженной цене более дорогой. То есть уравнение «если нет хлеба, пусть едят бриоши» было совершенно логичным.
Но как бы там ни было, Мария Антуанетта не имела к этим словам вообще никакого отношения.
Зато когда французское предреволюционное общество развернуло ожесточенную травлю несчастной королевы, сравнимую только с последующей травлей в адрес русской императрицы Александры Федоровны, кто-то из салонных остроумцев вспомнил историю Руссо о том, как он воровал вино, и решил, что фразу про бриоши вполне можно приписать превращенной в жертву клеветы королеве.
«Клевещите, клевещите, что-нибудь да останется» - говорилось в популярной как раз в эти годы комедии Бомарше «Севильский цирюльник». Кстати, об источниках – мысль эта намного более ранняя и восходит через английского философа Фрэнсиса Бэкона к биографиям Плутарха.
Самое удивительное, что когда людям указываешь на то, что какое-то популярное и привычное для них представление не основано на исторических источниках они попросту отмахиваются: «Наверняка что-то такое было».
Многие просто не в силах признать, что есть псевдо-факты и ложные представления, которые попросту вы-ду-ма-ны.
Вот история – это наука, которая, по крайней мере в теории, всегда любое утверждение проверяет по первоисточнику и если его там нет, то им не оперирует.
Но это, конечно, в теории. С практикой все гораздо хуже – сплошь и рядом разные авторы оперируют осевшими у них в голове чужими ошибочными рассказами и формулировками.
Иногда доходит до смешного. С регулярностью в исторических работах уважаемых докторов наук можно встретить рассказы про новаторской тактике Александра Невского «заманившего немецких рыцарей на лед Чудского озера». Хотя уважаемые доктора должны отлично знать, что эту историю придумал для своего фильма Сергей Эйзенштейн.
Или, про того же Александра Невского сплошь и рядом рассказывают историю о том, что он был побратимом Сартака, сына хана Батыя. На этом факте строятся целые теории и рассуждения, рисуются картины.
На самом деле ни в каких исторических источниках такого факта нет и никогда не было. Побратимство Сартака и Александра придумал писатель Алексей Югов в своем романе «Ратоборцы». Из этого романа данный образ вычитал Лев Николаевич Гумилев, который, при всей гениальности его как мыслителя, как историк сплошь и рядом пользовался приблизительной информацией и домыслами. А уж благодаря авторитету и популярности Гумилева образ «побратимов» широко расползся по популярной культуре.
И вот уже серьезные авторы, которым указываешь, что такого факта просто не было, отвечают: «Ну оно же теоретически могло быть – значит можно написать, что было». Нет, нельзя написать что было.
И не только потому, что это домысел. Но и потому, что источник этого домысла хорошо известен и мы точно знаем, что к исторической науке он отношения не имеет.
И вот наука история хороша и прекрасна тем, что, хотя в ней могут возникать те или иные домыслы и фантомы, но она сама же обладает мощными инструментами самоочищения. Проверка и анализ источников легко убирает большую часть выдумок. Историческая истина обладает встроенным механизмом самовосстановления.