В феврале 1912 года Жюль Бонно и его товарищ Октав Гранье наслаждались тем, к чему всегда стремились. Их желания не сдерживало ничто. Ничто и никто не мог стоять между ними и тем, что им нужно. Это была их революция. 1 февраля в Генте они угнали очередной автомобиль. Угнали просто так. Погонять. И неважно, что при этом им пришлось убить сторожа.
А очень ранним утром 27 числа, но уже в Париже, они вновь решили “ветром подышать”. Любимый “Буржуем” Делоне-Бельвиль нашелся на Сен Мерри. На Риволи они сбили тележку с овощами и “до смерти” испугали нерасторопную торговку. Через несколько кварталов чуть не врезались в трамвай.
А еще через два поворота на подножку угнанного Делоне-Бельвиля вскочил дорожный патрульный. Гранье выстрелил в него три раза. Тот упал замертво. Это случилось у здания Оперы Гранье. Не то чтобы два анархиста и бандита особо любили певческое искусство. Просто у жизни своеобразное чувство юмора. Тем более, что полицейского тоже звали Гранье. Только Франсуа.
Не менее своеобразные формы порой приобретает логика. Ведь она всегда “в глазах смотрящего”. Индивидуалистический анархизм Европы родил очередную мысль. Иллегиализм. Так именовали ее романтики-интеллектуалы. Суть довольно проста: любое преступление против тех, кого они считают буржуа, приближает революцию. Таким образом, отъем собственности способствует справедливости.
А если двумя словами, то грабь награбленное. Экспроприируй, и воздастся по справедливости! - провозгласили русские. Все методы сей революционной борьбы довольно подробно описаны в главах об имущественных преступлениях Уголовного закона любой страны.
Французские революционеры более романтичны. Как-то слова “разбой” или “грабеж” им были не по вкусу. Потому они практиковали “Реприз индивидуэль”. То есть “личное возвращение”. Что вполне может быть логичным. Во всяком случае, в их глазах.
Собственно, что-то типа коммуны создал Виктор Львович, он же Серж, Кибальчич, французский революционер, анархист и дальний родственник Николая Ивановича, знаменитого русского ученого по призванию, народовольца по убеждениям и террориста по закону. Созданная группа и ранее практиковала имущественные преступления, но в основном кражи.
Великая цель требует соответствующих средств. И деньги — лучшее из них. А большие деньги — всегда крупное преступление. Банк для этого дела был и есть лучший объект. Но, согласитесь, глупо грабить кредитное учреждение без автомобиля. На дворе стоял XX век. Соответствовать надо.
Это только флики не имели современного транспорта. Они передвигались на арендованных конках или случайно пойманных автомобилях. В штате французской полиции были лишь велосипеды. За это ажанов называли “Ласточками”. Уж больно романтично развивались сзади черные форменные плащи или ментики.
Для совершения разбоя на банк революционерам потребовался профессиональный водитель. Более того, специалист по угонам транспортных средств. Таковым оказался Жюль Бонно. К тому времени уже известный и автогонщик, и одновременно угонщик транспортных средств. О нем говорили: у него “в животе мотор”. Гуляло мнение, что ему сложно ходить. А необходимо даже не ездить, но летать при помощи двигателя внутреннего сгорания.
Жюль Жозеф Бонно родился 14 октября 1876 года в городке Пон-де-Руад в департаменте Ду, что в Бургундии. Мать довольно рано умерла. С десяти лет его воспитывал отец. Тот работал литейщиком. И если бы не злоупотреблял в местных питейных заведениях, то мог бы стать элитой пролетариата. А так пришлось влачить жалкое существование.
Известное дело. Есть вещи, созданные друг для друга. Так идеален брак телевизора и дивана, зиры и баранины. Ну и, конечно, нищета и преступность ходят рядышком. Жюль с коротких штанов промышлял фартом. Кражи, драки и гоп-стоп — игры его детства и увлечения юности.
Да, вот еще техника. Уж больно он любил “железки”. И чтобы ездило. Да побыстрее. Жюль был из тех, кто бежал за любым автомобилем, пока хватало дыхания. Бежал и наслаждался выхлопными газами. Их он любил не меньше воли. Той воли, чтобы никто не приказывал и не отчитывал. Ни за что. И совсем.
В армии ему понравилось. В целом. Тем более, что он служил в гараже. Дослужился до капрала и определенных высот в профессиях механика и шофера. Да так, что когда уволился в августе 1901 года, то открывал свои автосервисы. А также работал водителем у богатых и знаменитых. И не только во Франции. Некоторое время Бонно жил и трудился в Швейцарии и Великобритании.
Потом криминальная слава доведет его персону до музея при первой в мире полицейской лаборатории. Ее создатель Эдмон Локар покажет в числе многих известных преступников фотокарточку Бонно Артуру Конан Дойлю. Тот, как мы понимаем, вообще интересовался криминальной темой. Так вот, знаменитый писатель воскликнет: О! Так это же мой водитель Жюль!
Таким образом, жизнь Бонно как-то налаживалась. Он даже женился в 1903 году на швее Софи Луизе Бурде. У них родилась дочь. Но естество не отпускает. Особенно тогда, когда становиться совсем плохо. Сначала от неразделенной любви к ушедшей с ребенком жене повесился его брат. Потом умерла дочь. Затем жена сбежала с профсоюзным активистом.
Это было уже слишком. Жюль вернулся к тем, кто его понимал. Автоугонщики, проститутки, воры, разбойники и венцом всему — анархисты-индивидуалисты. Он совершал преступления по всей стране и вне ее. А еще участвовал в гонках там, где платили больше. Жил забесплатно с женщинами, продавшими себя профессионально. И все это идейно.
Ведь он стал революционером. А чего? Да, Бонно любил все дорогое. Он хорошо одевался. Дорого ел и пил. Из всех автомобилей предпочитал самые престижные. Любимым был Делоне-Бельвиль. За прихоти и получил партийный псевдоним “Буржуй”. А чего стесняться? Ведь все во имя идеи. И свою революцию он уже совершил.
В 1910 году Бонно влился в разношерстный, но теплый коллектив анархистов коммуны Сержа Кибальчича. Сам потомок русских народовольцев, был скорее, хоть и пламенным, но теоретиком. Его товарищи другие. Тут не шути. Вот к примеру двадцатидвухлетний Раймон Калльмен по прозвищу “Наука”. Чтобы он ни делал, все заканчивал восклицанием: Наука доказала.
Спорил ли с товарищем или грабил на улице того, кого считал буржуа. Калльмен уверенно считал, что дружит со смертью. Не выносил вина и табака. Но при этом дарил друзьям капсулы с цианидом, на которых выводил: Да здравствует Смерть!
Двадцатилетний Андре Суди был не менее странен. Он медленно умирал от туберкулеза, что подцепил при очередной отсидке за профсоюзную деятельность. Потому был хоть и сентиментален до всхлипываний, но жизнь не ценил вовсе. Особенно чужую. Мог раздавать последние гроши первым встречным, а затем на разбое убить без всякого смысла любого, кто смотрел на него косо. Нередко грабил кулинарную лавку и похищенные конфеты раздавал детям.
Особо выделялся Октав Гранье. Молчаливый, скорее угрюмый психопат. Двадцати трех лет от роду. По-настоящему оживлялся тогда, когда ему угрожала опасность. Заядлый театрал и умелый стрелок. Он не пропускал драматические и комедийные премьеры и ловко стрелял с двух рук. Постоянно готовился продать свою жизнь подороже. Променять ее на множество чужих. Желательно фликов, буржуа или их приспешников. И плевать ему было, кто они такие. Главное, что бы за идею.
Кибальчич писан о нем: Из него бы вышел прекрасный полярник, хороший солдат для колониальной войны в джунглях, а в иное время — отважный повстанец, командир нацистского штурмового отряда или унтер-офицер в армии Роммеля.
Собственно, свел Бонно с этой компанией двадцативосмилетний здоровяк, вор и гопник Эдуард Каруи. Этот крепыш вытрясал карманы прилично одетых месье. Потом покупал клетки и выпускал из них птиц. Так он ценил свободу. Они познакомились в 1908 году в Женеве.
Вместе с неким Платано, старинным компаньоном и подельником Жюля еще с Леона и Лондона, работали местные дорогие автомобили. Угоняли их, понятное дело, у ненавистного класса. Частично переделывали, перекрашивали в мастерских, что содержали официально. Затем продавали. Опять же буржуа. Только другим.
Каруи мечтал закончить жизнь в деревенской тиши с какой-нибудь подругой. Но делал все, чтобы умереть за решеткой. Такова логика как упорного урки, так и идейного бунтаря. Что-то, но роднит эти противоположности. Главное, что кто-то во всем виновен. И отнюдь не он, а весь окружающий мир. Который надо наказывать и менять за его же счет.
В 1910 году Бонно впервые опробовал применение автомобиля при ограблении банка. Дела тогда у них шли фартово. Но 21 ноября 1911 года после налета на контору лионского нотариуса, на них вышла полиция. Им пришлось удирать на угнанном Бьюире. И вроде оторвались уже. Но товарища и подельника Жюля потом нашли мертвым. С пулями в животе и голове. Что уж там между ними произошло — неизвестно.
Вероятно, поссорились. И в потасовке один ранил другого. Ранил и добил. А заодно и ограбил. Тридцать тысяч личных денег Платано, идейный анархист Жюль потратил сам. И ясное дело, что Бонно все награбленное присвоил себе. Ведь у него большие потребности. Которые, как известно, вполне сочетаются с высокими идеями.
Удивляться нечему. Если полиция разъезжает на велосипедах, то почему инкассаторам не пользоваться общественным транспортом. Один из них, по имени Кару, 21 декабря 1911 года в восемь часов сорок пять минут подъезжал на трамвае к отделению банка Сосьете Женераль на улице Орденер, 148.
На остановке его ожидал охранник Альфред Пиман. А чуть поодаль стоял, несмотря на ранее утро, окруженный мальчишками, черно-зеленый Делоне-Бельвиль. Его угнали еще 14 числа. За рулем сидел Бонно, а рядом Каби. Как только Гранье увидел инкассатора с сумками, то выстрелил в него не менее трех раз. Две пули навсегда сделали Кару инвалидом.
Калльмен стрелял в Пимана. Но, не удачно. Хотя, как кому. Захватив сумки, оба бросились к автомобилю. Но вокруг стояли ошарашенные зеваки. Тогда Бонно открыл стрельбу в воздух. Делоне-Бельвиль дернулся, когда налетчики садились в него. Две сумки они выронили. Каби поднял одну. Тогда Бонно рванул со всей мочи черно-зеленого зверя.
Скандал случился грандиозный. Не в пример погоне. Ее практически не было. Пресса шумела ближайшие полгода. На какое-то время на первые страницы вышел “Титаник”, но вскоре “Ограбление Сосьете Женераль” вновь оккупировало передовицы. Долгое время считалось, что это первый разбой с применением автомобиля.
И все это несмотря на то, что улов анархистов был не то чтобы очень. Пять тысяч франков наличными и триста тысяч в ценных бумагах. Их сбыть так и не удалось. Во второй сумке, что так и осталась на обочине Ру Орденер, было 40 000. Зато внимание Банда привлекла к себе по настоящему.
Был арестован Серж Кибальчич с подругою. У него Бонно с сообщниками скрывались первые дни после налета. Были изъяты несколько стволов и бесполезные для дела революции триста тысяч в ценных бумагах. Они понимали, что скорее рано, чем поздно все будут либо задержаны, либо убиты. Потому в добывании средств не стеснялись вообще.
25 марта в Монжероне, что в 18 километрах от Парижа, банда Бонно предприняла попытку захвата новенького Де Дион-Бутон. Автомобиль сколь престижный, столь же и дорогой. Жюль стоял посередине дороги и размахивал платком. Как только водитель остановился, Гранье и Калльмен начали “садить” в него с трех стволов. Свидетели потом рассказывали, что тот, кто стоял с платком, кричал на стрелявших, чтобы они прекратили.
Даже не отмыв автомобиль от крови водителя, они помчались в Шантийи. Там совершили налет на отделение уже полюбившегося Сосьете Женераль. Трое сотрудников банка были убиты. Просто так. Оружия у них не было. С похищенным анархисты Бонно скрылись. Автомобиль, как всегда, бросили, когда закончилось топливо.
В Главном управлении Национальной безопасности МВД Франции была создана специальная группа для поимки Банды Бонно. Ее возглавил знаменитый Луи Жуэн. Задержанию анархистов придавали самое большое значение, а главное — силы. Силы что полиции, что подсобного аппарата.
Организованными в масштабе страны мероприятиями, 30 марта был задержан Андре Суди. 4 апреля — Эдуард Каруи. Выдавшего его соседа потом убьют анархисты. А седьмого числа настала очередь Калльмена “Науки”. Его выдала любовница по имени Луиза. Известная как “Красная Венера”.
24 апреля флики нагрянули на один из адресов в Иври-сюр-Сен, что в 5 километрах от Парижа, к некоему анархисту Гази. Там они застали Жюля Бонне. Не думая ни секунды, тот открыл стрельбу. В результате боя убиты двое полицейских. Один из них — комиссар Луи Жуэн.
Стоит ли говорить, что Жюля Бонне брать живым уже не собирались. Стоит ли упоминать, что он прекрасно это понимал. Из Иври-сюр-Сен он уходил раненным. Потому совершил налет на аптеку. Где убил фармацевта. 27 апреля его местонахождение было установлено. Он скрывался в так называемом “Красном Гнезде” в Шуази-ле-Руа.
Это был особняк миллионера Альфреда Пьера. Проживавшего постоянно в Бразилии. Его водитель должен был присматривать за автомобильным парком, а заодно и домом. Должно быть, бацилла анархизма распространялась, в том числе и при помощи машинного масла. А может, вольный дух Одессы, откуда родом был Дюбуа, сыграл свою роль. Но он стал сторонником лево-радикальных идей. Потому и предоставил охраняемое помещение под конспиративную явку.
28 апреля 1912 года особняк был обложен настоящей осадой. Сначала приехали просто полицейские. Толком не вооруженные. Они натолкнулись на ожесточенное сопротивление со стороны Бонне. Затем вызвали жандармов. Те, в свою очередь, пулеметную команду с “Гочкисом”. Раненый Жюль отстреливался, сколько мог.
В конечном итоге осаждающие подорвали стену и захватили уже умиравшего Жюля Бонно. До больницы он не доехал. Его потому, собственно, и не добили, что раны гарантировали: месть состоялась. Путь своего друга прошел и Гранье. 14 мая 1912 года он дал последний бой в Ножан-сюр-Ман. Результат тот же. Несколько убитых полицейских и жандармов и труп анархиста.
Эдуард Каруи был осужден на пожизненное заключение в Сен-Антуан-дю-Марони, что в тропическом аду Гвианы. Но после суда отравился любимым цианидом. Где он его взял, так и осталось загадкой. Калльмена и Суди гильотинировали в Консьержери. Говорят, что в тени эшафота они потребовали чашку кофе со сливками. И со словами “В добрый путь!” шагнули в вечность.
В 1944 году по восставшему против немецких оккупантов Парижу гулял со “Стеном” в руках молодой человек. Это был вор, гопник и бандит, а на время войны — боец Сопротивления Жюль Деме. Так его назвали в честь двоюродного дедушки Жюля Бонно. Назвал сын того самого брата, что покончил с собой из-за несчастной любви.
Как повелось в этой семье и как там положено у анархистов-индивидуалистов, идейную борьбу он отважно сочетал с грабежом и разбоем. Точнее, с “Реприз индивидуэль”. Его приговорят к смертной казни в 1950 году. Но помилуют. И как ветерана Сопротивления освободят из заключения. В 1968 году он станет одним из живых символов бунтующих баррикад Парижа. Французы. Ничего не поделаешь.
