Главные «действующие лица» на картинах Микеланджело Караваджо – свет и тень. Их диалог спустя несколько десятилетий станет главным и для гениального Рембрандта, но, как подметил один критик, Караваджо почти кричит, а голландец говорит тихо, его живопись тоньше и мягче.
Как бы то ни было, до зрителя Караваджо «докричался». Прожив всего 37 лет, он успел стать известным при жизни. Слава, впрочем, была с ощутимым оттенком скандальности. Буйный нрав художника доводил его до настоящих преступлений: например, он ранил шпагой знатока, которому не понравились его картины, а однажды, во время игры в мяч, устроил драку и убил человека.
Это убийство стало последней каплей. Если раньше мастера спасало заступничество кардиналов, ценивших его талант, то теперь папа Павел V объявил Караваджо «вне закона». Последние годы в его жизни – это непрерывное бегство с непродолжительными передышками и работой урывками. Картины, впрочем, хуже не становились, только еще больше мрачнели. Может быть, самая мрачная, - «Давид с головой Голиафа». Кто позировал для ветхозаветного юноши-героя, неизвестно, а в образе поверженного великана художник изобразил себя. Может быть, боялся, что его, объявленного вне закона, так же убьют?
Насильственной смерти Караваджо избежал, но избавления от статуса изгоя так и не дождался – умер на полпути в Рим, за считанные дни до объявления указа о помиловании.
Мастерство Караваджо восхищает, и все же во всем этом есть часто есть какая-то театральность, любовь к эффектным жестам. Посмотрите, например, как сложно он «строит кадр» в «Обращении Савла» или как останавливает мгновение в «Ужине в Эммаусе», где узнавший Христа апостол изображен взволнованно встающим из-за стола. Рембрандт начинал с похожих эффектов, но перерос их. Караваджо, возможно, просто не хватило времени. Или покоя, как в трогательной «Мадонне пилигримов».
