Глава 4.
Настёна! Ромашина! Вот так встреча!Просыпайся давай! - над Настей нависла и трясла ее за плечо яркая блондинка с алыми губами и глазами с густо накрашенными ресницами. Что-то знакомое было в ней, но Настя не могла вспомнить. Девушка с развевающимися светлыми кудрями расхохоталась:
- Ну, ты что? Совсем перегрелась на солнышке? Это же я! Люба Соловьева! Одноклассница твоя, - с этими словами Люба села рядом с Настей и обняла ее. Настя слегка отстранилась, чтобы лучше рассмотреть подругу:
- Люб, какая ты стала интересная, модная дама! Где ты сейчас?
- Я, Настенька, в столице нашей Родины. Замуж вышла за москвича. Живём, правда с его матерью, но это временно. Сейчас к своим еду. А ты как, Ромашина? Где живёшь, кем работаешь?
- А я больше не Ромашина. Я Нефёдова, Люб. Живу в Крупянске, работаю в школе.
- Значит добился своего Генка? Как он? Все так же в тебя влюблен без памяти?
- Он без памяти, это точно! Только не от любви ко мне. А ты, как в Москву попала?
- А мой Виталя приезжал в Суходол к бабке, на танцах познакомились. Я, как раз, десятый заканчивала. Сразу после выпускного и расписались потихоньку. Увез меня к себе. Работаем оба в ЖЕКе. Я в бухгалтерии, он электрик. Знаешь, как трудно со свекровкой жить? Ничем не угодишь, от всего нос воротит. Я у них вместо прислуги. Нажарю котлет - не ест моя Фаина. Только отвернусь - сковорода пустая. А уж сколько грязи я выгребла из их столичной квартиры! В комнате свекрухи только не трогаю ничего. У нее пыли сугробы. Вся в экземе ходит, аллергия у нее, говорит. Все от грязи, я думаю.
- А муж, как на все это смотрит? На чьей он стороне?
- А ему, Насть, все равно. Уставится в телевизор после работы и сидит весь вечер, как истукан.
- Да, Любаша, вот такая она, реальная жизнь! Про себя мне и говорить не хочется. Одна радость - любимая работа, ученики. Когда иду в класс, бегут навстречу, обнимают, портфель из рук отбирают, не разрешают тяжести носить. У нас с ними любовь. А с Генкой мы уже давно чужие люди. Он у меня выпить больше любит, чем меня. Пойдем, Любаша, постоим, на Волгу полюбуемся.
Девушки подошли к борту. Настя перегнулась через него, протянув руку вниз к бурлящей воде. Брызги летели вверх, обдавая девушек облаком водяной пыли.
- А помнишь, как Генка выгнал меня с нашей парты? Я думала, что ты его прогонишь. Мне нравилось сидеть с тобой, особенно списывать. Ты мне всегда подсказывала. Променяла меня на Генку! - Любаша засмеялась, толкнув Настю плечом.
- Я много чего на него променяла. Так и осталась с педучилищем. А ведь могла бы в институт без экзаменов поступить с моим красным дипломом.
- А, может быть, ещё не поздно, Настен? Приезжай в Москву, у нас первое время перекантуешься.
- Да нет, Любаш, ты сама там на птичьих правах. В областной пединститут, может быть, и решусь.
За разговорами не заметили, как подплыли к своему Суходолу. Даже воздух был здесь другой, родной какой-то, духовитый. Пахло скошенным сеном, заливались высоко в небе жаворонки, трепеща крылышками, как бабочки. Подруги поднялись от пристани в гору, где на высоком берегу раскинулся их родной Суходол. Любаша свернула направо на улицу Матросова, а Настя пошла прямо по центральной Волжской улице, предварительно договорившись встретиться с подругой на другой день.
Вот и пришла! Все так же цветет под окном акация, заслонив дом от улицы. Все так же жужжат пчёлки, трудятся из всех сил. У крылечка клумба с анютиными глазками и китайскими гвоздиками
С обеих сторон от двери зеленой стеной, усыпанной лиловыми граммофончиками - вьюны. Это мамино хозяйство. Любит Мария Сергеевна цветы. Настя всегда завидует маминым цветам, собирает семена, надеясь развести у себя. Но с ее Генкой это нереально. Все равно затопчет.
На крыльцо выбежала мать, приглаживая впопыхах чуть-чуть растрепавшиеся, тронутые сединой, пушистые волосы. Она протянула к дочери руки, схватила ее и принялась целовать Настю в щеки, в лоб, приговаривая:
- Солнышко ты наше! Что же ты не предупредила, я бы пирогов напекла!
- Да, я экспромтом, мамочка! Ничего, вместе напечем! Как вы тут? - расспрашивала дочка. А навстречу уже спешил отец. Он был во дворе, налаживал дверь в сарае, когда услышал голосок любимой дочки. Он прижал ее к себе так сильно, что Настя чуть не задохнулась.
- Потише, отец! Задушишь доченьку. А где твой Гена, Настюш? Дома оставила? Сегодня же выходной.
- Он приболел, мама.
- Знаем мы его болезнь, дочурка! Наследственная хворь у нашего зятя. Его родители допились, похоже. Отец в больнице лежит, мать тоже на улицу глаз не показывает. Брата Витьку жена из дома выгнала. Они с матерью Надюхой вдвоем теперь бражничают. Ну и семейка у нашего зятя!
- Да, ну их, папуль! Не хочу о них сейчас. Как ваше здоровье? Как ты, папа?
- Живём, Настенька, потихоньку! Дышим! Вон дверь барахлит. Ремонтирую. В сарайке твой велик любимый в целости и сохранности. Можешь покататься вечерком.
- Велик - это хорошо! На родник съезжу в Малиновый овраг за водичкой для вас, если тропка не заросла. Как же я любила туда ездить! Какая вкусная там вода!
- Цела тропинка, и источник цел. Твой папуля на этой воде вино вишневое ставит.
- Сегодня выпьем за приезд по рюмочке! - подмигнул озорно отец.
- Ой, папа! Не могу я на спиртное смотреть. Глаз дёргается! Сразу про Генку своего думаю. Сегодня же съезжу на родник, пап! Спасибо, что велик мой бережешь!
- Ну-ка,мойте быстрее руки и за стол! Молодец, Настенька? Как раз к обеду приехала!
Мария Сергеевна достала из русской печки чугунок со щами, налила в три тарелки. Густой, неповторимый аромат напомнил Насте, что она со вчерашнего дня ничего не ела. За пару минут в ее тарелке было пусто.
- Доченька, золотая моя! Худющая какая! Вы что там с Генкой голодаете?
- Нет, мамуль, не голодаем. Просто он запил, мне не до еды было. Вот приехала посоветоваться, что делать мне? Бороться за него или рукой махнуть на всю эту борьбу?
- Милая наша доченька! Яблоко от яблони, как говорится, недалеко падает. Только молодость свою погубишь. Давно надо послать его подальше!
Александр Николаевич молчал. Жалко было Настю. Он помнил, как отговаривал дочку от скоропалительного брака. Не послушалась Настёна.
- Сама должна решить, Настя! Смотри, если любишь его, своего обормота, дай ему ещё один шанс.
- Кому давать, пап? С каждым днём он опускается все ниже и ниже. Меня Настькой зовёт при людях. А я ведь педагог, папа! Стыдно все это. Мама права. Придется разводиться. Пусть в общежитие к своим дружкам идёт и жить, и пить.
Продолжение:
Начало: