Анна Кирилловна Глухова родилась восьмого марта 1927 года в одном из сёл Бурятии, которого уже нет на карте, в семье зажиточного мещанина из старинного графского рода. Власть боролась с ним, как с кулаком и богатеем, вот уже третий год.
Постепенно несговорчивый глава семьи, Кирилл Васильевич Глухов, начал сдаваться под напором комиссаров. Последней каплей стало объявление председателя колхоза, что те, кто добровольно в колхоз не войдут, будут насильно сосланы на Север или в Туркестан.
Глава семьи, скрепя сердце, дал добро на вступление в колхоз имени Ленина, и жизнь потекла чуть спокойнее, но беднее. Коровы, быки и лошади паслись в общем колхозном стаде, мать Мария Ивановна стала дояркой. Наделы земли тоже стали частью колхоза, но обрабатывали их Глуховы своими силами - три лошади и два быка помогали и вспахать, и посеять, пока их совсем не забрали в колхоз.
Однако недолго семья пробыла в коллективном хозяйстве. Продав всё, Кирилл Васильевич решил, что пусть он лучше уедет в Туркестан, но в колхозе новом состоять не будет.
Туркестан осваивался, застраивался и очищался от басмачей долго и трудно. Глуховы поселились в Красноводске, на берегу Каспийского моря. Когда вселились в барак и обустроились, мать нашла работу учительницей русского языка и литературы, отец стал ведущим агрономом.
Анечка была четвёртой дочерью. Три её сестры: Панна, Канна и Жанна родились с разницей в год - два. За детьми присматривала бабушка Авдотья, мать Марии, пока всех их не определили в детский сад или школу.
Девочки росли в строгости, послушными, но очень гордыми. Прошлое давало о себе знать, и нет - нет, да и проскочит то во взгляде, то в речи девочек высокомерие к простым людям, которым новая власть помогла встать на ноги и не умереть с голоду.
Четырнадцатилетней Анечка встретила сообщение о начале войны. Помогала с сёстрами в госпитале, который организовали в городе.
Когда Анечка закончила школу, то отправилась покорять Москву. Училась она на "отлично", поэтому с поступлением не возникло никаких трудностей - поступила в Кооперативный институт на факультет товароведения с первого раза. Затем подучилась там же на руководителя.
И с этого времени никогда на простых специальностях не работала. Всегда на "хлебных" и денежных местах. Получила должность Председателя Потребсоюза, оттуда же и на пенсию ушла. Знала и чиновников, и министров, и богему областную.
Я запомнила её невысокой, полной женщиной, с небольшими глазами за толстенными стёклами очков. Когда я родилась, ей было всего 45 лет, но она была не замужем и всю жизнь прожила в одиночестве. Объяснить это можно только внешностью - маленькая, полная, не очень привлекательная женщина, она легко сходилась с людьми, но к мужчинам у неё были очень высокие требования, и не каждый мог им соответствовать.
Жила Анна Кирилловна в центре города Ашхабада на Нижегородской улице в уютной квартирке на первом этаже трёхэтажного дома на два подъезда. Иметь квартиру на первом этаже, да ещё и угловую, было очень престижно - вокруг разбивался огородик или садик, и деревья спасали жителей от жары. Квартира была однокомнатная, с двумя входами, с верандой, а в креслах и на диване всегда возлежало несколько котов. Кошатницей она была, надо сказать, своеобразной - в окна её спальни или кухни могли пробраться любые кошки с улицы. Они всегда знали, что на полу для них будет стоять баночка килек в томате. Все поверхности ковров и мягкой мебели были усыпаны кошачьей шерстью, а в квартире стоял крепкий, тяжёлый, кошачий запах. Анну Кирилловну это не пугало, напротив, она запрещала кому бы то ни было выгонять этих котов.
Особенно она любила огромного и злого сиамского кота, который сидел на коленях только у неё, всех остальных он мог расцарапать до крови просто так, кинувшись со шкафа на спину. Кот этот ел только варёную колбасу без жира, чем здорово подпортил бюджет моим родителям, когда его оставила у нас хозяйка на время отъезда.
Сколько помню, у неё всегда была домработница - вообще что-то невообразимое для советских людей. Сама Анна Кирилловна домашней работой заниматься не любила, многое не умела, а зачем? На маленьких толстеньких пальчиках у Анны Кирилловны всегда был яркий маникюр и масса золотых колец, а на запястье - золотые часы. Одевалась она исключительно у модистки-портнихи, ведь на её нестандартную, невысокую, округлую фигуру трудно было что-то найти в простом магазине, но выглядела она с иголочки - по статусу положено! После неё осталось много хороших вещей, из дорогой парчи, шёлкового гипюра и шерсти с люрексом.
Зубы у неё были, но немного и не часто. Было забавно её слушать, когда она, шамкая, поставленным голосом, в свой день рождения рассказывала похабные анекдоты:
"Поймали мужики русалку. Красивую, волосы зелёные, длинные, глаза огромные, синие-синие, голосок нежный, словом, глаз не отвести. Подняли на борт, и один из рыбаков осматривая её, и так, и так вертел, и вдруг обнаружил, что грудь есть, а ниже пояса только рыбий хвост и больше ничего. Подумал, подумал, потом взял и выбросил. Второй его спрашивает:
-Но почему?!
А он отвечает:
-Но как?!"
Дорогие гости покатывались со смеху, а она, довольная, тоже смеялась, показывая свои редкие зубки.
Столы накрывала она всегда роскошные - не зря Председателем Потребсоюза и Потребкооператива работала. В конце 80-х, когда полки магазинов резко опустели, стол её ломился от чёрной икры, маслин (вообще диковинка для Средней Азии!) и невероятных салатов с крабами и кальмарами. Шоколадные конфеты из Москвы особенно радовали детей - трюфеля, Мишка на Севере, Ассорти - мы только ради этого и ждали каждое восьмое марта, когда можно будет попробовать вкусностей.
Однажды мама меня привела к ней в гости на какой-то праздник, и она достала залежавшиеся конфеты из кухонного шкафчика. Откусив одну, я увидела внутри червяка, на что Анна Кирилловна мне сказала:
-Ничего, ничего, Алёна, это пищевые червяки, их можно есть!
Мама поджала губы, потихоньку завернула конфету обратно, и дальше я пила чай без сладостей, глядя на огромные стопки газет и журналов, которые лежали в каждом углу, на холодильнике и шкафах.
Умерла Анна Кирилловна быстро и неожиданно, в 64 года, от гипертонического криза, в больнице. На тот момент работала у неё молодая домработница, Мина. Когда все родственники пришли в квартиру, чтобы организовать похороны, в шкафах было всё перевёрнуто, а Мины нигде не было.
Спустя какое-то время племянники Анны Кирилловны обнаружили пропажу очень дорогих золотых империалов, серебряных полтинников, части золотых ювелирных изделий и дорогих отрезов тканей в рулонах - Анна Кирилловна была богатой и запасливой тётушкой со связями.
Чтобы не дать возможности посторонним людям попасть в эту квартиру, решили поселить меня с мужем, для присмотра. Мы прожили там около недели, а потом выехали - квартира была государственная, поэтому отошла обратно муниципалитету.
Мину так и не нашли, несмотря на обращение в милицию. Потом кто-то передал, что её видели в аэропорту - якобы, она уезжала куда-то за границу.
***
Когда в 1949 году в Ашхабаде произошло землетрясение и папу с братьями отправили в разные детдома, они долго не могли найти друг друга. Позже нашлись все четыре брата.
Оказалось, что папа и дядя Жора были в одном городе, но в разных детдомах. Потом, благодаря их воспитательнице, Марии Иосифовне, их соединили в Марыйском детском доме.
Когда им исполнилось 18 лет, братья начали искать родню. Им удалось найти Анну Кирилловну. Когда они приехали в первый раз к ней в гости, она их спросила:
-Мальчики, чего бы вы хотели поесть больше всего?
Они ответили:
-Пельменей, теть Ань!
В то время пельмени, особенно, для сирот, были чем-то космически вкусным и недосягаемым. Было налеплено и сварено штук сто этих самых пельменей - целое ведро! Они ели их весь день, до тошноты.
С этого дня мой отец пельмени терпеть не мог и никогда не ел.
***
А я всё вспоминаю эту колоритную "Тётушку" или "Тётку", как её звали племянники и вся остальная родня за глаза. Несмотря на её странности, воспоминания о ней самые добрые. И какой бы она ни была - хорошей или плохой, для нас она останется Личностью и олицетворением целой эпохи.